Станислав Рассадин - В стране литературных героев

Прутков Благодарю тебя, соотечественник! Будучи правильно понят и оценен по достоинству, я удаляюсь!..

Он так же величественно уходит.

Уотсон Не понимаю! Если он нормален, то как же ему удалось так прочно забаррикадировать свое подсознание от проницательного взгляда моего друга Холмса? (Подозрительно.) Я вижу, вы опять хотите опорочить его метод?

А.А.: Ни в коем случае! Напротив! На этот раз мы наблюдали как раз полное торжество этого метода.

Холмс (сумрачно). Благодарю за сочувствие, но я привык стойко встречать неудачи...

А.А.: Да нет же! Вы сейчас проникли в самую сокровенную тайну этого человека! Вы разоблачили самое страшное его преступление!

Холмс Преступление? Какое?

А.А.: Он преступил законы поэзии,

Холмс Но как вы определите состав преступления?

А.А.: Очень просто: злостное эпигонство со взломом.

Холмс Со взломом? Я ему не завидую! И что же он взломал?

А.А.: Разумеется, кассу.

Холмс Он ограбил банк? Лестрейд, это по вашей части. Пошлите за ним полисменов!

А.А.: Нет-нет, не надо! Это преступление, увы, ненаказуемо. Он взломал не простую кассу, а поэтическую, ту, где хранятся все испытанные, затасканные, вышедшие из хождения литературные штампы. Он стал пользоваться ими без разбора, как своими собственными. А ваш эксперимент потому-то и не дал привычного результата, что нет такого слова, которое вызвало бы у этого человека какую-нибудь свою, личную, жизненную ассоциацию. Будь у него за душой хоть что-то свое, уж вы бы непременно пробились к этому живому ростку. Но все слова порождают в его сознании лишь один - единственный отклик: они воскрешают в нем только штамп. А, как сказал наш великий режиссер Станиславский, штамп - это попытка сказать о том, чего не чувствуешь...

Холмс Боже! Как я сразу не догадался! Так этот человек пишет стихи! И притом дурные!..

Уотсон Ну, Холмс? Продолжим наш эксперимент?

Холмс (поспешно). Ах нет, нет, Уотсон! На сегодня довольно! Вдруг здесь окажется еще кто-нибудь из стихотворцев! Боюсь, что мои нервы, какими бы стальными они ни были, не выдержат нового испытания! Честь имею, джентльмены! Благодарю за внимание!..

Архип Архипович и Гена продолжают обсуждать случившееся, но уже в комнате профессора.

Гена: Как Шерлок Холмс расстроился! Опять вы, Архип Архипыч, его осрамили.

А.А.: На этот раз я тут ни при чем! Это Козьма Прутков его своими образами да сравнениями прямо в пот вогнал...

Гена: (недоуменно). Что вы такое говорите, Архип Архипыч? Какие там образы? Я что-то у Пруткова никаких образов не заметил!

А.А.: (теперь его очередь удивиться). А чем же он, по-твоему, пользовался?

Гена: Да обыкновенными словами! Как мы все. Это поэты образами говорят, а Прутков разве поэт? Одно название!..

А.А.: (заинтересовавшись). А мы все, значит, говорим, не прибегая ни к образам, ни к сравнениям? Так ты считаешь?

Гена: (рассудительно). Почему - не прибегая? Иногда прибегаем. Но только в самых крайних случаях.

А.А.: И ты смог бы мне рассказать какую-нибудь, хоть самую простенькую, историю, не употребив ни одного метафорического, то есть образного, выражения?

Гена: Да сколько угодно! Я без этих ваших метафор могу хоть всю жизнь разговаривать!

А.А.: Ну, всю жизнь - не надо, а один какой-нибудь случай, сделай милость, расскажи.

Гена: (задумался). Что бы вам такое рассказать?

А.А.: Ну, расскажи, что у вас сегодня в школе было.

Гена: А что было? Вроде ничего такого не было... Вот только разве Славка Устинов на истории загремел...

А.А.: (живо). Как ты говоришь? Загремел?

Гена: (поясняет). Ну, срезался. Засыпался, одним словом. Сперва плавал, плавал, а потом стал как вкопанный и будто воды в рот набрал. Ну, Анна Сергеевна наша дала ему прикурить!

А.А.: А он?

Гена: А он, вы не поверите, просто лицо потерял! Ну подумаешь, двойка! В первый раз, что ли? А он в бутылку полез. Несправедливо, говорит...

А.А.: Очень интересный рассказ. Я так себе все это живо представляю. Этот твой Славка Устинов прямо так и стоит у меня перед глазами...

Архип Архипович незаметно для Гены нажимает на какую-то кнопку, и вдруг раздается страшный громовой раскат - вот уж в полном смысле гром с ясного неба. И вслед за раскатом возникают странные звуки - то ли это продолжает ворчать гром, то ли тарахтит пустая жестянка. А издает эти странные звуки уж вовсе странное существо. Впрочем, Архип Архипович встречает это существо без малейшего удивления. А, вот и он! Легок на помине!

Гена: (он-то не только удивлен, но и испуган. Лишь присутствие Архипа Архиповича заставляет его держать себя в руках). Ой, что это такое? И почему оно так странно гремит?

А.А.: Да не "оно", а "он". Это гремит персонаж твоего рассказа, Славка Устинов!

Гена: Да вы что, Архип Архипыч? Что я, Славку не знаю? А это... это какое-то чудище! Мы, наверно, с вами в научную фантастику нечаянно попали, да? Это марсианин, наверно? Или нет, - Невидимка! У него же вместо лица - пустое место! А в руке - сигарета... (Юмор берет верх над испугом. Гена смеется.) А зачем ему сигарета, если все равно рта нету, курить нечем?.. В другой руке, глядите, бутылка! Ой, как он в нее смешно тычется! А сам так странно руками двигает, будто баттерфляем плывет...

А.А.: Что же тут удивительного? Ты же сам сказал, что Славка Устинов сперва плавал, потом загремел, потерял лицо и полез в бутылку...

Гена: (недоверчиво). А сигарета зачем?

А.А.: Вероятно, это та самая, которую ему дала ваша Анна Сергеевна...

Гена: (обрадовавшись, что уличил профессора). Вы что? Где это вы видели, чтобы учителя учеников сигаретами угощали! (Облегченно.) Конечно, это не Славка! Еще чего - Славка!..

А.А.: Да ведь ты же сказал, что она дала ему прикурить!

Гена: Да разве я в этом смысле? Это же такое образное выражение!

Снова невыносимо "гремит" Славка Устинов, заглушая слова Гены и Архипа Архиповича. Гена начинает терять терпение.

Гена: Да что это такое? Долго, что ли, это чудище тут греметь будет? Вот надоел, что б ему провалиться!..

Страшный грохот. И сразу все смолкает. Славки Устинова нет и в помине. Гена: приходит в ужас.

Гена: Что случилось, Архип Архипыч? Что это взорвалось? А оно где... то есть... он?

А.А.: (спокойно). Как - где? Ведь ты же сам пожелал ему провалиться. Вот он и провалился.

Гена: Так я же не в буквальном смысле!

А.А.: Ах, прости, это, значит, опять было образное выражение!

Гена: (сконфуженно). Ну ладно, хватит издеваться. Ну, я ошибся... Только ведь, Архип Архипыч, мы же так часто все эти образные выражения употребляем, что и не замечаем, образные они или нет.

А.А.: Вот тут ты прав. Но ведь когда-то, Геночка, люди это не просто замечали. Когда-то все эти - ныне такие привычные выражения поистине ошеломляли своей образной силой. Вот Прутков только что надоел нам своими затасканными штампами... А представь себе человека, который впервые понимаешь, впервые! - сравнил зубы с жемчугом. Разве это не прекрасно было увидено? Ровные, белые, красивые зубы - они ведь и вправду, как нить отборных жемчужин...

Гена: Ну, про зубы - это, может, и ничего было сказано. А вот когда Прутков сказал, что женщина - это цветок, это уж, по-моему, совсем пошло. Это всякий болван может придумать.

А.А.: Повторить - да, может. Но придумать - нет. Ты знаешь, что сказал Гейне? "Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом. Кто это сделал вторым, - был обыкновенным болваном". Понимаешь? Великими поэтами были и те, кто впервые открыли, что чистое небо имеет нежный цвет лазури, что когда тяжело на сердце, то кажется, будто на нем лежит камень, что вода - живительная влага... А вот те, кто, подобно Пруткову, только и занимаются тем, что повторяют давние открытия, они...

Гена: (с готовностью). Болваны?

А.А.: Ну, скажем корректнее: не поэты.

Путешествие двадцать второе

Скандал в благородном семействе

Квартира профессора. Архип Архипович по обыкновению "колдует" около своей машины. Вот он нажал какую-то кнопку, раздалось короткое жужжание, открылась панель, и из машины выскочил небольшой сверток. Профессор разворачивает его. В руках у него оказывается зеленая шапочка с пряжкой, на которой сверкает драгоценный камень.

Гена: Архип Архипыч, это что? Откуда тут взялась эта тюбетейка?

А.А.: Какая же это тюбетейка! Неужели ты не узнал зеленую шапочку Тильтиля?

Гена: Тильтиля? Это из "Синей, птицы"?

А.А.: Ну да! По моей просьбе Тильтиль нам с тобой ее прислал. Не насовсем, конечно, а только на время.

Гена: А что это на ней сверкает? Прямо так и переливается!

А.А.: Это волшебный алмаз феи Берилюны.

Гена: (делает вид, что прекрасно знает, о чем речь). А-а...

А.А.: Чует мое сердце, Геночка, что ты не слишком хорошо помнишь "Синюю птицу".

Гена: (видит, что профессора не обманешь). Так ведь я ее смотрел, когда еще совсем маленький был!

А.А.: Так и быть, напомню тебе. Этот алмаз возвращает зрение...

Гена: Кому возвращает? Слепым, что ли? У меня, например, глаза и так хорошие.