Владимир Муравьев - Приключения Кольки Кочерыжкина

Колька бросил перышко и взялся за карандаш. Но карандаш с треском разломился, черный грифель скатился под парту и разбился на мелкие кусочки. Потом под парту юркнула тетрадка, и за ней туда же поползли пенал и учебники. Вдобавок Колька почувствовал, что парта вдруг начала сталкивать его с сиденья. Он изо всех сил уцепился руками за сиденье и за крышку, а ногами уперся в подставку. От напряжения Колька надулся и засопел.

- Что с тобой? - испуганно спросил Мишка.

- Н-не знаю... Это, наверное, он... Старый ДубИван Семенович строго взглянул на Кальку и сказал:

- Кочерыжкин, мало того, что прогулял три урока, ты еще безобразничаешь! Выйди из класса и отправляйся домой. Скажешь родителям, что сегодня вечером я зайду к вам.

- Ив-ван С-семенович... - заикаясь и смотря в пол, проговорил Колька. - Ив-ван С-семенович...

- Уходи сейчас же, - сердитым шепотом сказал терпеливый, залипли чернилами классный пол, - сил моих нет держать тебя. Уходи, а не то вопьюсь в пятки всеми своими занозами!

С опаской гладя на пол, Колька полез под парту собирать тетради и учебники, но они никак не давались ему в руки. Наконец, красный, растрепанный, он вылез из-под парты и, закрывая опустевший портфель, в котором уже не было ни книг, ни тетрадей, ни пенала, а остались только три гвоздя, гайка, ножик и шишка с елки, на которой жил великий Монохамус, тихо сказал:

- Мишка, будь другом, захвати тогда мои учебники.

- Ладно, - ответил Мишка.

Колька махнул рукой и поплелся из класса.

Выходя, он почувствовал, с каким злорадством подтолкнула его в спину и захлопнулась за ним классная дверь.

- Ну ладно, погоди, деревяшка несчастная! - погрозил ей Колька кулаком. - Я на тебя и на парту жуковдревоточцев напущу. Вот сейчас возьму и пойду в Короедск. Провожу этих жуков в Пионерскую рощу, а потом сюда приведу.

НЕПРИЯТНОЕ ИЗВЕСТИЕ

Старый Дуб грелся на солнышке, широко разметав тяжелые узловатые ветви. Он стоял один посреди поляны, а вокруг него в почтительном отдалении росли другие деревья.

Ближе всех к Старому Дубу подступала дружная стайка молодых дубков, его внуков и правнуков. Листва на молодых дубках была светлее, и листья меньше, чем у Старого Дуба, но так же, как у него, они были собраны на ветках в крепкие пучки, словно сжаты в кулаки.

За дубками, вылезая чуть ли не на самую тропинку, росла беспокойная и болтливая Осина. Чуть колыхнется где-нибудь ветка, а она уже шелестит всеми своими листьями:

- Что? Что? Что?

За Осиной, добродушно взирая на свою болтливую соседку, росли молчаливая Пихта и толстая ветвистая Береза.

С другой стороны поляны, там, где она опускалась к овражку. Плакучая Ива свесила свои длинные ветви, а против нее, на пригорке, подняв к солнцу загорелые меднокрасные сучья, возвышалось самое высокое дерево в лесу - Высокая Сосна.

Старый Дуб немного задремал. Но вдруг до него донесся какой-то шорох, и тут же, быстро взмахивая крылышками, на дубовый сук опустился взъерошенный Воробей.

- Чирик! Это я! Важное известие!

Все хорошо знали шумный, взбалмошный и легкомысленный характер Воробья, поэтому Дуб не особенно верил в то, что известие было действительно важным.

- Ну, что там случилось? - спокойно спросил Старый Дуб. - Опять пожар у ласточек?

Для того чтобы всем стало понятно, почему Старый Дуб вдруг заговорил про пожар, необходимо рассказать один случай из жизни Воробья.

Однажды весной (правда, это было в первую его весну) Воробей вылетел утром из гнезда и увидел, что над всеми крышами в поселке трепещет красное пламя.

Воробей переполошил весь лес.

- Пожар! Пожар! Пожар! У голубей пожар! У ласточек пожар! У всех наших соседей пожар! Я сам видел!

Птицы, бросив вое свои дела, помчались спасать соседей.

Но когда они прилетели в поселок, то оказалось, что никакого пожара нет. На всех улицах поют и пляшут люди, а птицы смотрят на них с крыш и еще подпевают.

- Где же пожар? - спросили Воробья.

- Вот, - показал Воробей на трепещущие на ветру алые языки. - Все горят и ничего не замечают!

Птицы рассмеялись.

- Да ведь это же флаги! Сегодня у людей праздник - Первое мая.

Обычно Воробей сердился, когда ему напоминали про пожар, но на этот раз он как будто не услышал насмешки. Оглянувшись по сторонам и даже не пригладив взъерошенных перьев, Воробей быстро зашептал:

- Уф! Колька!.. Уф! Кочерыжкин!.. Уф! Беда!.. Колька... Жуки...

- Ничего не понимаю, - сказал Старый Дуб. - Говори внятнее.

- Колька!..

- Ну и что - Колька?

- Собирается в лес.

- Пусть приходит. Ты слышал, как его Ольха оставила без штанов? Ха-ха-ха!

- А жуки?

- Что жуки?

- Жуки идут с Колькой.

Дуб перестал смеяться. Кажется, Воробей спешил не зря.

- Отдышись и расскажи все по порядку, - сказал Старый Дуб.

Воробей почесал крылышком в затылке и собрался с мыслями.

- Начну с самого начала. Я живу в школе под потолочной балкой, а живя в школе, чего не наслушаешься. Я уж ко всему привык, а сегодня вдруг слышу. Калька говорит... Нет, начну не с этого. Прилетел я домой...

- Начни лучше сразу с того, что ты услышал, - перебил его Старый Дуб.

- Ну ладно, - согласился Воробей. - Сижу я в своем гнезде и слышу, Колька Кочерыжкин говорит: "Я пойду в Короедск и сегодня же приведу жуков в Пионерскую рощу!.."

- Как?! - воскликнул Старый Дуб. - Не может быть!

- Честное слово! А еще он грозил привести жуков в школу, чтобы они сожрали парту и дверь.

- Не может быть, чтобы школьник вел короедов в лес и в школу.

- Он грозил, - пискнул Воробей. - Я своими ушами слышал.

ТРЕВОГА В ЛЕСУ

Старый Дуб был самым старым деревом в лесу Он простоял на своей поляне так много зим и лет, что давно уже бросил их считать. Но зато и повидал он на своем долгом веку больше всех других деревьев. Была у него стариковская привычка завязывать на память узелки. Если надо было запомнить что-нибудь очень важное, он завязывал на суку большой узел, если не очень важное - завязывал узелок поменьше на какой-нибудь ветке. С годами узлов набралось так много, что у Старого Дуба не осталось без узла ни одной веточки.

Деревья, птицы, звери и даже лесники в трудную минуту обращались к нему за советом.

Старый Дуб выслушал Воробья и задумался.

"Если Колька правда поведет короедов, то Пионерской роще грозит страшная беда, и надо скорей поднимать тревогу, - подумал он. - Но с другой стороны, что-то не помнится такого случая, когда человек пошел бы заодно с короедами. Нет, такого никогда не бывало".

В лесу было тихо. Ни людских голосов, ни птичьего щебета. Даже неутомимый Дятел не выстукивал свое привычное "тут-тут-тут". Дятел отдыхал, закончив утренний облет больных, а все другое птицы улетели - кто в дальний ельник шелушить шишки, кто на болото клевать перезимовавшую клюкву.

Старый Дуб посмотрел вокруг себя и обратился к окружавшим его деревьям:

- Друзья, послушайте, что я вам скажу. Сейчас ко мне прилетал Воробей. Он говорит, что Колька Кочерыжкин собирается вести короедов в Пионерскую рощу.

Деревья встрепенулись и замерли. Всем вспомнились те давние времена, когда в окрестных лесах бесчинствовали заклятые лесные недруга - всякие короеды, листоеды, корнегрызы. Они объели всю листву, обгрызли кору, источили стволы. Но однажды в лес пришел человек. Он поднял упавший лист, который подгрызли гусеницы, глянул на стволы, изъеденные жуками, покачал головой и сказал:

"Эк разгулялись, лесные разбойники, сколько лесу попортили". И начал человек гнать короедов. Перебил он их бесчисленное множество, а те, что в живых остались, уползли в глушь, к Гнилому Болоту, и уж много-много лет не показываются.

Первой нарушила тишину Плакучая Ива.

- Что поделаешь, - вздохнула она, - уж если и люди стали помогать жукам, видно, наступил наш конец.

- Не люди, а один Колька Кочерыжкин, - возразил Старый Дуб.

- Все равно, нам остается лишь одно - плакать. - И Ива заплакала.

- Замолчи! - прикрикнули молодые дубки. - Надоело смотреть, как ты вечно плачешь. Целый пруд возле себя наплакала - хоть купайся!

- Может быть. Воробей что-нибудь напутал? - сказала Береза.

- Конечно, напутал. Напутал, напутал, - быстро заговорила Осина. Разве вы не знаете Воробья? Разве не знаете? Разве не знаете?

- Воробья-то мы знаем, - согласилась молчаливая Пихта, - но и короедов знаем тоже. Нет дыма без огня, видать, короеды что-то затевают. А тут еще этот Колька...

- Самое лучшее - выдать ему за такие проделки двойную порцию березовой каши, он и опомнится, - сказала Береза. - Вот, помню, однажды, лет двести тому назад...

- Это было слишком давно, - проговорил Старый Дуб, - теперь березовую кашу не употребляют.

- Не употребляют, - вздохнула Береза. - А зря: березовая каша очень полезная для таких безобразников, как этот Колька.

- Иголками его, иголками, - наперебой заговорили елки.