Ена Трамп - Беспризорница Юна и моркие рыбы (Книга 1)

Это была та музыка, которую она слышала в ту, первую ночь, когда попала в замок. Она сразу вспомнила. Она посмотрела на всех. Все сидели молча. Ближе всех был Папаша Маугли. Юна дотянулась до него ногой и толкнула. Папаша Маугли всхрапнул и сказал:

- А!..

Похоже, он спал. Юна фыркнула. Папаша Маугли насупился, подвинулся к ней и шепотом рявкнул:

- Ты что? А?

Юна показала язык, потом спросила, тоже шепотом:

- Это что?

- Где?

Дона Бетта подбросила в печку дерева, и огонь затрещал. Неизвестная птица все пела неизвестно откуда. Только это была не птица.

Папаша Маугли наконец понял.

- Кондор, - сказал он Юне в ухо. Действительно, Кондора уже не было в зале. - Вылез на крышу и играет на дудке.

После чего Папаша Маугли ушел спать. Юна тоже ушла чуть погодя. Все остальные еще оставались.

А утром мягкие лапы тающего снега прыгали по карнизам. Вода барабанила в большую железную посудину, подставленную под угол крыши. Солнце светило, как сумасшедшее.

Забыла сказать, что в доме не было никаких часов и календарей. Юна спустилась вниз. Внизу был Юрис. Он сидел с большой иголкой, в которую была втянута толстая нитка, и чинил старые-престарые кроссовки. Когда Юна вошла, он откусывал нитку зубами, а нитка не откусывалась. Юна помолчала, посмотрела, потом сказала:

- Дай я, у меня зубы знаешь какие... острые.

Она перекусила нитку и отдала кроссовок Юрису.

- Ты очень любезна, - сказал Юрис. - А то я себе уже полбороды отгрыз.

Юна хмыкнула. Потом она сказала, кивая в окно:

- Это что... весна?

- А как же, - ответил Юрис, принимаясь за второй кроссовок.

- Ну и ну! - удивилась Юна, садясь на пол. - Я что-то как-то не заметила... Зима - она же длинная!

- Это когда как, - заметил Юрис. - Бывает даже слишком короткая.

Юна подумала, фыркнула и объявила:

- Это ты, наверное, умность какую-нибудь сказал. Я не понимаю. А где Санта?

- У себя, наверху, - ответил Юрис.

Комната, где жила Санта, называлась "королевские покои". Юна толкнула дверь и вошла. Санта стояла перед кроватью в задумчивости. На кровати лежало белое платье. Оно все сверкало. Юна еще не видела этого платья, хотя она видела кучи Сантиных нарядов, - Санта могла нацепить на себя что угодно, хоть прошлогоднюю газету. Девчонка все-таки, что с нее взять. Еще на кровати была большая синяя сумка.

- Эй, ты! - сказала Юна. - Хватит смотреть на свои тряпки, погляди на улицу!

Санта мельком взглянула в окно и снова уставилась на платье.

- Вот что значит - девчонка, - заметила Юна. Она подошла и уселась на кровать, рядом с платьем. - Ты что, не видишь? Юрис сказал - это весна! Теперь знаешь что начнется? Знаешь, как мы теперь заживем? Вот ты думаешь: нам зыканско было, да?.. Так это так себе было, так и знай, а настоящее зыканско, оно только теперь и... Эй, ты чего?

Санта закрыла глаза и повела навстречу друг другу два указательных пальца, шевеля при этом губами. Пальцы встретились, Санта открыла глаза.

- Не брать, - сказала она с сожалением. - Не брать! Почему же не брать?!

Постояв немного, она вздохнула и начала складывать белое платье и, сложив, убрала в шкаф.

- Куда не брать? - заинтересовалась Юна. Санта закрыла шкаф и повернулась к ней, как будто только что ее заметила.

- О, Юна! - сказала она. - Хорошо, что ты зашла. Я как раз хотела тебе кое-что показать.

- Вот, - сказала Санта.

Это было не очень далеко от замка, но пока они добрались, Юна зачерпнула полные сапоги снега, и теперь снег таял в сапогах, а Санта - она ударила несколько раз ногой по снегу, очищая камень.

- Это и есть что ты мне хотела показать? - спросила Юна без всякого удовольствия. - Вот этот камень? Может ты теперь еще скажешь, что это какой-нибудь волшебный камень?

Санта приложила палец к губам. Они вместе несколько секунд прислушивались. Днем лес был совсем не страшный, и никакой не черный. И, однако, когда Санта заговорила, она заговорила чуть громче, чем шепотом:

- На этом камне сидит Рыболов, - сказала она. - Снег растает, и река потечет, и здесь будет сидеть Рыболов. Он всегда здесь сидит.

Юна сказала:

- А я думала, здесь не бывает людей... кроме кто из замка.

- Мало что ты думала, - сказала Санта. - А вот он есть. И он не какие-нибудь там люди, он - Рыболов. Он тут всегда сидит. И никогда ничего не говорит.

- Ты его видела? - спросила Юна.

- Да, - сказала Санта. - Ты тоже увидишь. Когда растает снег.

Она еще несколько раз ударила ногой по снегу на камне, а остаток счистила рукой. И села.

- Ты тоже садись, - сказала она Юне. Юна села, тайком потрогав камень рукой - может теплый? Нет, камень был как камень. Они немного помолчали.

- Знаешь, - сказала наконец Санта, - я еще не видела таких людей, как я.

- Да? - сказала Юна через почти минуту. Больше она не знала, что можно сказать, а что-то сказать надо было.

- Ты хорошая, - сказала Санта, заспешив, - ты... во многом даже лучше, чем я. Но ты все равно не такая.

И еще она сказала:

- Мы уезжаем.

- Кто - мы? - спросила Юна, и Санта ответила:

- Мы берем единственного рыцаря из нашей верной свиты - доблестного Юриса Рыжебородого.

- Но вам тоже будет хорошо, - сказала Санта, - вам, кто остается. Я, может, еще даже пожалею, что отправилась в странствие. Я буду думать, как вы здесь... без меня.

- Понятно, - сказала Юна через некоторое время. Больше она ничего не могла придумать. - Понятно.

И день промелькнул, и наступил вечер, и королева Санта Первая и единственный рыцарь из ее верной свиты, доблестный Юрис Рыжебородый, - вышли из Яблочного Замка, одетые по-дорожному, и у Юриса на спине был большой рюкзак, а на плече - большая синяя сумка, а Санта ничего не несла, и все вышли проводить за порог, только дона Бетта не вышла, потому что как раз начинала растапливать печку, но Санта с Юрисом заглянули к ней попрощаться. И потом все вышли за порог, и открылось окно, и дети закричали оттуда: "До свидания, до свидания!", а пес Гудвин залаял, а Анна-Лидия Вега-Серова так верещала, что пришлось заткнуть уши. Так Юна и простояла с заткнутыми ушами в комнате, пока они там прощались, и не увидела, как наконец две фигуры двинулись между деревьев по замерзшим лужицам, накапавшим за день, двинулись туда, где сад кончался кустами дикой малины и сменялся лесом; не увидела, не стояла вместе со всеми до тех пор, пока две фигуры наконец не скрылись в темноте. А потом все вошли в замок, и только тогда Юна глянула в окно. А там темно, и деревья. Все.

А что - все?

Юна лежала на кровати в этой комнатке, которая была как бы ее комната, и ничего не делала. Поплевывала в потолок. На самом деле она думала. Она думала: как же так? Или еще она бродила по дому и путалась у всех под ногами, в точности как Анна-Лидия. И все время думала, но что-то ничего не сходилось. Теперь ей не хотелось даже ехать в город. Тем более, что на следующий день после отъезда Санты с Юрисом исчезла и весна - как не было; снова ударили морозы и пошел снег. Как раз в эти дни граф де Билл вернулся из леса в замок; он объяснил беспризорнице Юне, посмеиваясь, что это была незаконная весна больша-ая шутница и обманщица. Это тебя в твоей школе так научили, посмеиваясь, спросил граф де Билл, - что времен года четыре? Иди в пень, огрызнулась Юна. Они всегда так разговаривали, граф де Билл подсмеивался над Юной, а Юна огрызалась; а вообще граф де Билл начал обращать внимание на Юну только после того, как увидел, что Юна по утрам обливается холодной водой из колодца, - потому что и Юрис, и папаша Маугли, и даже дети обливались по утрам, а что, Юна - хуже их? Вот только после того граф де Билл начал разговаривать с Юной, а до этого будто вовсе ее не видел. А, например, с Сантой Юна никогда не видела, чтобы граф де Билл разговаривал, а с Анной-Лидией он только ругался, а с Юной - вот, разговаривал, только все время посмеивался. Конечно, это если он был в замке; потому что в лесу граф де Билл проводил больше времени. В этом вашем лесу, спросила как-то Юна небрежным тоном, какие-нибудь, наверно, есть дикие звери? О, да, посмеиваясь отвечал граф де Билл, да и кроме диких зверей есть там ЕЩЕ КОЕ-КТО... И кто же? - но граф де Билл только усмехнулся, думал, наверное что он самый главный, что в лес ходит и не боится; вот еще!.. Вообще непонятно, что можно в этом лесу делать по несколько дней. Например, говорил граф де Билл, можно слушать, о чем разговаривают деревья. А о чем? - но граф де Билл, усмехаясь, отвечал: на том языке, что тебя в школе учили, об этом не расскажешь. Да иди ты в пень! злилась Юна. Что ты привязался к этой школе? Я уже не помню, когда я последний раз там была! Тут граф де Билл начинал хохотать, и, отхохотавшись, спрашивал: думаешь, это большое твое достоинство? Я вообще не буду больше с тобой разговаривать! - обещала тогда Юна, окончательно разозлившись. Но потом забывала и все-таки разговаривала, потому что вообще-то он был ничего, этот граф де Билл, похожий на старшего брата Юны, которого у нее никогда не было. Времен года где-то около шести или восьми, сказал граф де Билл, и все законные, а эта незаконная, шляется где попало, всюду сует свой сопливый нос, притворяется настоящей весной, и только ты ей поверил - с хохотом убегает. И тогда просыпается старая зима и, кряхтя и мечтая поскорее уйти на покой, правит остатком положенного ей срока, потому что во всем должен быть порядок, сказал граф де Билл, посмеиваясь.