Майя Ганина - Тяпкин и Леша

Тут пришел Леша.

Тяпкин первый услышал топот крохотных ножек на ступеньках крыльца, вышел посмотреть и сообщил мне:

- Мам, Лешка приперся. Давай ему есть.

- Подождет,- сказала я недовольно.- Сейчас кончу блины печь, будем все ужинать. И вообще не морочь мне голову своим Лешей, старичками и прочей мурой. Мне работать надо.

Тяпкин ушел на крыльцо, потом вернулся.

- Мам, дай молочка.

- Возьми в кастрюле.

- Мне надо все.

- Зачем? Ты лопнешь. И Леша твой лопнет.

- Я не ему.

- А кому?

Тяпкин долго молчал, памятуя, что про старичков и "прочую муру" я ему говорить запретила.

- Там ежики...- сказал он наконец неуверенно.

- Где это? Какие ежики?

- Возле калитки. Папа, мама и пять ежичков маленьких. Они кушать хотят.

Хоть я и не больно поверила, тем не менее пошла за миской перелить молоко, чтобы ежикам удобнее было пить. Я сама люблю всякое живое и Тяпкину не мешаю любить. Тяпкин, пока я ходила, насовал в карманы байковой куртки сахару, взял три блина и сунул за пазуху. Стойко терпел, потому что блины жгли ему тело.

- Давай я отнесу мисочку, а то ты разольешь.

- Я сама. Они от тебя убегут.

Взял мисочку и тихонько пошел вниз по тропке к оврагу. Леша запрыгал следом.

Пораздумав, я тоже пошла за ними: вдруг мой сердобольный ребенок бродягу какого-нибудь подкармливает или собаку бешеную. За себя я никогда не боялась. А вот с Тяпкиным мне разные ужасы мерещатся.

Тяпкин вошел в еловый лесок, росший по низу участка, спросил Лешу:

- Где твои старички?

- Вон сидят,- сказал Леша.- А мне ты дашь? Я тоже очень кушать хочу.

- А тебе не дам вот. Ты жадный... Мне вот дедушка говорил: "Когда вырастешь, я буду совсем старенький, больной, и ты мне куска хлеба не дашь". А я ему дам. Я ему и хлеба, и молочка, и мяса дам. И еще конфет...

Я разозлилась, что отец болтает ребенку всякие глупости, и тут вдруг увидела, что навстречу Тяпкину гуськом идут семь маленьких старичков. Впереди совсем старенький, без шапки, седой, как лишайник, а,следом шестеро в остроконечных разноцветных колпачках. У каждого старичка в руках была беленькая красивая мисочка из перламутровой раковины.

- Вот!-торопливо заговорил мой ребенок.- Я вам молочка принес. И сахару. И еще блины. Ешьте давайте! Я вам всегда носить буду. Много!

Старички наперегонки рванулись к миске, только самый старенький, без шапки, стоял в стороне, сложив на животе руки, и грустно смотрел, как убывает молоко. Точно через дырку утекало. Блины, сахар - все исчезло в момент, старому дедушке не досталось ни кусочка. Леше тоже не досталось. Тогда Тяпкин сел на землю, развез губы сковородником и заревел.

- Не реви! - сказала я.- Лешу мы дома покормим, а старенькому дедушке я сейчас отдельно кружку молока принесу и блин. Нашла из-за чего реветь!

Я принесла старому молока и блин. Он вежливо поклонился мне, быстро, так же как его внук, заглотнул блин, полизал сахар: зубов у него, как мне показалось, не было. Потом склонился над чашкой с молоком и стал тянуть его, с наслаждением закрыв глаза. Остальные старички сидели рядышком на сухой хвое и смотрели. Потом они все так же гуськом пошли за калитку, а Леша отправился с нами.

-- Приходите и завтра,- пригласила я старичков.- Милости просим.

Они вежливо поклонились мне, только один, самый толстогубый, вдруг смешно чмокнул губами, а второй, хихикнув, сказал:

- Только вы ни на что не рассчитывайте! Хи-хи!

- На что не рассчитывайте? - Я удивленно пожала плечами.

Но старички уже подтолкнули в затылок этого деда Хи-хи и отправились домой. Они были очень старые и шли медленно.

Мы вернулись домой, поужинали тем, что осталось, потом все вместе прогулялись до соседского дома. Я забежала туда сказать, что с завтрашнего дня будем брать молока на два литра больше.

6

Наконец-то приехал мой отец, Любашкин дедушка, теперь можно съездить в город за продуктами. Раньше мы с Тяпкиным обходились тем, что было, но такую ораву прокормить местными ресурсами мне, конечно, не под силу. Старички, несмотря на преклонный возраст, ели много и отнюдь не придерживались молочно-растительной диеты. Они ели все, что я им давала, исключая вещи несущественные - чай, кисель и компот. Мясные и рыбные консервы им нравились наравне с молоком, а брынза, пожалуй, больше всего.

Короче говоря, я попросила деда остаться на сутки с Тяпкиным, осторожно сказав, что человек завел себе подопечных ежиков и скармливает им вечером кастрюлю молока,- мешать ему в этом не следует.

- Ты не ходи с ней,- попросила я.- Спугнешь зверят, реву будет на весь лес.

Я опасалась, что дед поругается со старичками. Он был у нас характерный, неуживчивый и почему-то терпеть не мог своих ровесников. Дружбу он заводил с молодыми. Тем не менее я побаивалась, как он примет Лешу. Но тут все обошлось довольно просто.

- Это еще что за чучело? - спросил дед, увидев Лешу.

- Я не чучело, а Леша,- сказал Леша обиженно.

- Откуда ты взялся? - Деду, судя по всему, понравилось, что "чучело" разговаривает.

- Я в лесу живу,- объяснил Леша и показал рукой в сторону песчаной горы.- А ты и спишь в очках?

- Нет, я их снимаю и кладу на стол.

- А они тебе зачем?

- Книжки читать.

- А Любка говорит, чтобы лучше сны видеть!..- Леша посмеялся, тараща глаза, потом попросил меня: - Мама, купите мне очки в городе, я тоже хочу книжки читать.

- Очки тебе ни к чему,- сказал дед.- Ты же видишь буквы?

Он открыл какую-то детскую книжку и показал Леше.

- Вот буква "А", видишь?

- Вижу "А"! - обрадовался Леша.- И вот вижу "А", и вот я вижу "А".

- Я тоже вижу "А"!-ревниво сказал Тяпкин.- И еще я "М" знаю. "М" и "А": "Ма-ма"! Вот.

Я пошла на станцию спокойная. Теперь деду хватит на сутки развлечения обучать лешонка и Тяпкина грамоте. Дед выучил меня читать в четыре года, сестренка читала уже в три с половиной, ну, а Тяпкин может складывать слоги в, свои три года и два месяца. И это не потому, что очень уж способный Тяпкин, пожалуй, самый ленивый из нас,- просто деду сейчас делать нечего.

- Дедуш,- сказал Тяпкин,- давай поразговариваем.

Тяпкин сел на крыльце, положив ладошки на колени, и посмотрел на деда снизу. Леша сел рядом с Тяпкиным, вытянув ноги, и оперся руками позади себя. Так сидеть ему было удобней, чем когда он ноги свешивал. Леша тоже посмотрел на деда снизу. Дед, в общем, чем-то походил на его старичков: нос большой, зубов нет, шея морщинистая, голова лысая, немножко белых волос у висков и на затылке, на носу очки.

"Ничего,- подумал Леша.- Неплохой дедушка у Любки. Хороший парень".

- Сейчас чай вскипячу, потом посмотрим,- сказал дед, разжег керосинку и поставил на нее чайник. У него круглые сутки на керосинке кипел чайник, беда просто, сколько он керосину тратил, а ходить за ним было далеко.

- Будем чай пить? - дипломатично спросил Леша.

- А ты чай любишь? - обрадовался дед, решив, что нашел себе сочашника.Крепкий чай, брат, я тебе скажу,- незаменимое дело.

Леша гмыкнул что-то неопределенное, но Тяпкин жестоко сказал:

- Никакой он не чай любит! Он и кисель тоже не любит и компот. Он твердое любит - конфеты!

- Я люблю и мягкие конфеты,- скромно возразил Леша.- Такие шоколадные...

- Ну, хорошо.- Дед, как ребенок, которому дали новую игрушку, снова взял книжку и сел на крыльце рядом с Лешей.- Чай закипит скоро, а пока посмотри сюда: это какая буква?

- "А",- без особого труда узнал Леша.- И вот "А", а вот "О", а вот эта, как домик...

- Не домик, а "Д",- ревниво сказал Тяпкин и подвинулся так, чтобы Леше не было видно книжку на коленях у деда.

- Дедуш, я тоже хочу смотреть.

- Подожди,- отмахнулся дед и, потеснив Тяпкина, вывернул книжку так, чтобы видел ее только Леша.- А где еще "Д"? А вот рядом "О", а вот "М". Что вместе вышло?

- Дом! - торопливо выдохнул Тяпкин, ожидая, что дед его похвалит, но дед сердито сказал:

- Не мешай, Люба! Я же не тебя спрашиваю! Я знаю, что ты знаешь.

- А я не знаю,- проворчал Тяпкин.- Я все давно позабыла про твои книжки. Ну и пожалуйста, я уйду.

Тяпкин сполз со ступенек, медленно хлопаясь задом на каждую, ожидая, что дед его поругает, чтобы он не рвал и не пачкал штанишки, но дед занялся своим Лешенькой и на Тяпкина внимания не обращал.

Тогда Тяпкин пошел по дорожке вниз до калитки, потом постоял у калитки. Никто его не позвал. Тогда он побрел тропкой вдоль ручья по оврагу, увидс беленького козленочка и встал на четвереньки, чтобы его потпхать. У козленочка уже выросли маленькие рожки, ноги тоже стали подлиннее, вообще он был уже вовсе не такой мягонький и шерстяной, как прежде, когда его нюхал Леша. Тяпкин все же потянулся к козленку носом, тот тоже потянулся, потом вдруг встал на дыбки и нагнул голову.

"Ка-ак боднет! - подумал угрюмо Тяпкин и отполз в сторону, куда у козленка веревки уже не хватало.- А Лешка там сидит, конфеты ест!" - подумал он дальше, поднялся и пошел домой.

И точно. Чай уже закипел, дедушка заварил маленький чайничек, налил себе в стакан черного чаю, сидел и пил, изредка приговаривая: "А-ах, а-ах!.." Лешка сидел и грыз сразу две конфеты: одну - соевый батончик, вторую - мятную.