Ольга Колпакова - Почему рассердилась кикимора?

Родитель – мост между пращурами и детьми. И не нужны никакие петухи. Так вырастает на дереве новое годовое кольцо.

Не бывает дома без дверей. Если дом – Вселенная, то дверь – проход между мирами. Через дверь человек выходил «в мир», через неё же могут попасть в дом и друзья, и незваные гости. В современных домах двери укрепляются самым тщательным образом: мощные хитрые замки, сигнализация. Зульфина, провожая нас утром, долго копается, грохоча железной дверью. У двери в коридоре – застиранный пушистый коврик. Мне кажется, что под ним обязательно должен лежать ключ, – ведь каких-то тридцать-сорок лет назад так делали, и никто не вламывался в квартиры!

В древности двери тоже запирались. «За семью замками», – говорится в сказках. Археологи обнаруживают замки в напластованиях IX–X веков. Замок нередко встречается в русских загадках: «Узелок Кузьма, развязать нельзя». А крошечный ключик носили славянки вместе с ковшичками, топориками, гребешками – подвесками на обережной связке. В богатых домах, окружённых заборами, – и ворота на засове, и собаки во дворе, и сундуки-ларцы заперты. Обычно в доме кто-то был – старики, дети, слуги, – он не оставался без присмотра. И запирать двери на замок для славянина было крайней мерой, особенно в деревнях, где редко встретишь чужого. «В их домах нет замков и запоров», – писали о наших предках арабские путешественники.

Дверь в жилую часть избы не имела, да и сейчас не имеет, замков. Эта дверь ведёт в сени, и закрывались уже сенные двери. Как в сказке про Красную Шапочку: «Дёрни за верёвочку…» – вот такие затворы, которые легко можно было открыть снаружи, потянув за верёвку или кольцо, были и в доме моей бабушки. Бабушка не болела, но ходила плохо, поэтому в избу я попадала совсем как Красная Шапочка. Защищали такие запоры скорее от животных, чем от непрошеных гостей. Часто достаточно было, уходя из дома, подпереть дверь метлой или палкой, и всем понятно – дома никого нет, заходить нельзя. И ведь не заходили! Может, потому, что наказывали воров строго, а может, воровать в крестьянских избах было нечего.

– А наши до сих пор ключик на косяк вешают, – говорю я, садясь за руль. Тихон ещё спит. Зато мы с тётушкой, две почти уже старушки, бодры в это туманное и прохладное летнее утро.

Тётушка кивает:

– Один замок дом не защитит. Без духовной охраны и вор, и всякая нечисть через любой запор проникнут. Поэтому, как только дело при постройке дома доходило до двери, добавлялось множество специальных защитных действий. Дверь крестили топором, заговаривая: «Двери, двери, будьте вы на заперти злому духови и ворови». В косяки втыкали ножи, иглы, обломки косы, подвешивали подкову. Смолой на дверях рисовали кресты, обмывали святой водой. От грозы косяки обмывали молоком. Слово «дверь» то же самое, что и «ворота». Если постараться, можно разглядеть в этих словах движение: вращение, поворот. Дверь – она и своим, и чужим. А вот слово «порог» произошло от общеславянского «пороть» – разрезать, раздирать, бить. Проникнет в избу чужое, враждебное или разобьётся о порог… До сих пор жива пословица: «Без Бога не до порога» – то есть, заходя или выходя из дома, нужно помолиться. Приметы: через порог не здороваться, на пороге не сидеть (не женишься), невесте в доме жениха на порог не наступать – тоже остатки древних обычаев. На пороге концентрируются особые силы, поэтому многие болезни тут и лечили.

– А почему эти силы на пороге? – спрашивает Младшая.

– Когда-то под порогом хоронили предков, младенцев, – бесстрастно отвечаю я.

– Да, – подтверждает тётушка, – младенцы нередко умирали. Кстати, при трудных родах или тяжёлой смерти дверь в дом распахивали, чтобы потусторонние силы помогли человеку. В Рождество, в поминальные дни двери тоже не запирали – ждали гостей видимых и невидимых.

Двери в русской избе отличались от дверей в наших квартирах не только магической силой. Проём был невысокий – около 140-150 сантиметров, так что, входя и выходя, приходилось кланяться. Зато ширина – около метра.

На трассе туман стал гуще – хотелось высунуть руку в окно и отодвинуть плотный занавес в сторону луга. Ехали медленно, пристроившись за какой-то фурой.

– Только не молчите, – попросила я, – а то мне придётся включить музыку.

– Да я не молчу, – тётушка взяла тряпочку, чтобы протереть стёкла изнутри, – я думаю, что пора переходить к окнам. В самых первых домах окон не было вовсе. В тёплую погоду достаточно было открыть двери, чтобы свет попал в жилище. Дым от очага тоже выпускали через дверь. В IX веке появились первые маленькие окошечки. Они назывались волоковыми. Никаких стёкол в этих окнах не было, они закрывались, «заволакивались» деревянной дощечкой. Это про них: «Без рук, без ног по стене ползёт».

– Таракан, – сквозь дрёму пытается отгадать Младшая.

– Я ей про глаза дома, а она – «таракан»… Большие застеклённые окна в избах – недавнее изобретение. Окна с косяками и оконницами появились примерно в XIII веке. В них попадало много света, поэтому и называли их «красными», то есть светлыми, красивыми. Правда, первые окна были не таким уж и светлыми: вместо дорогого стекла использовали бычьи и рыбьи пузыри. Найти такой огромный пузырь, чтобы закрывал всё окно, было невозможно, поэтому окно разбивали на оконницы – мелкие ячейки, в которые и вставлялись полупрозрачные материалы. Мало что можно было увидеть в такое окошко. Да и первое стекло – толстое, мутно-зелёное – было не лучше. Зато если подобрать стекло разноцветное, становилось пусть и не светлее, но наряднее. Бояре с князьями любили такие оконные витражи.

Но даже когда стали делать окна, проветривалась изба через дверь, потому что окна не открывались. На ночь окна закрывали ставнями. На зиму, чтобы в доме было теплее, их заваливали соломой.

Солнце наконец поднялось, и туман моментально рассеялся. Всё изменилось за секунду.

– Окно, как и дверь, – это граница, – продолжала тётушка. – Всё, кроме солнечного света, что могло проникнуть в дом через окно, было связано с опасностью. Сюда, к окну, прилетали души умерших. Для них выкладывали на Масленицу первый блин, выставляли на подоконник чашки с водой, вешали у окна полотенце. Сорок дней после похорон душа возвращалась к родному окну, и это никого не пугало. А вот стук в окно ночью – примета плохая: покойник решил с кладбища вернуться. Боялись влетевших в окно птиц, стучащего у окна дятла. Кстати, это суеверие живо до сегодняшнего дня! Разговаривать через окно нужно было с опаской, ведь слова тоже легко проникали в потусторонний мир и могли оказать влияние на судьбу говорившего. Во время рождения ребёнка взрослые прислушивались, что происходит под окном: это могло дать подсказку, как сложится жизнь новорождённого.

– Раз это тоже место непростое, надо его защищать. Решётками. – Младшая всё же прислушивалась к тётушкиной лекции.

– Мастера защищали окна, вырезая и рисуя на них узоры. Не на стекле, конечно, а на ставнях и наличниках. Часто вырезали на наличниках петуха – птицу, которая встречает солнце. Один из древнейших узоров, которые встречаются на территории России, – крин, или русская лилия. Этот трилистник можно увидеть и на дубовой колонне XI века в Новгороде, и на современных наличниках[9]. Но куда раньше появилась в орнаменте свастика – крест с загнутыми концами. Во времена индоевропейцев, а то и раньше, зародился этот символ.

– Это же это… фашисты носили, – окончательно просыпается Младшая. Тихон тоже открыл глаза и смотрит на солнце. Он всегда так делает, если удаётся застать восход. Смотрит, пока не покатится первая слеза.

«Свасти», или «суасти», в переводе с санскрита – «хорошее бытие». Это знак добычи огня, источника тепла и света. Бога света у литовцев называли Свайстикса, а у славян был бог света Сварог. Хотя христианская церковь стремилась заменить свастику крестом, который символизирует жертвенность, символ солнца до Великой Отечественной войны вытеснить не удалось. Его вышивали на поясах, полотенцах, понёвах, чулках… Однако изначальный смысл символа постепенно забывался. Это и сыграло на руку фашистам: на их знамёнах свастика символизировала уже не свет, а власть. Для народов, воевавших против фашизма, свастика превратилась в символ жестокости и зверства и напоминала не яркое солнце, а чёрного паука, захватившего свет. Но что интересно: фашисты, занимая русские города, всюду находили свастику – и в вышивке, и в архитектуре зданий. Генерал-майорам не оставалось ничего иного, как придумать, что всё это когда-то сделали норманы[10].

А теперь вот попробуй отмой от крови светоносный знак, верни ему первоначальный древний смысл…

Мы опять проезжали мимо деревеньки. Никаких узоров на ставнях и наличниках. Вот почему меня пугают пластиковые окна в деревенских домах: окно без наличника выглядит нелепо, как глаз без ресниц и бровей. Окно в доме и сравнивалось всегда с человеческим оком, глазом. К окну было особое отношение. Никогда на Руси не было принято выбрасывать из окон мусор, выливать помои, как делали в средневековых европейских городах, или… выкидывать кошку. Зато подать через окно кусок нищему было богоугодным делом.