Бранко Чопич - Приключения кота Тоши

- Кажется, разговор о тебе, - заметил Пестрик и навострил уши.

- Обо мне и о моем заклятом недруге Жуче, - отвечал кот.

А корчмарь все не унимался:

- Ведь он, Жуча, брешет, как собака. Никогда бы ему не расправиться с Тошей! Кота украли в ту ночь, когда мы с дедом Тришей видели сразу три луны: одну - в небе, другую - в реке, третью - в окошке. Ты только послушай, какое мы тогда сочинили объявление и обращение...

Корчмарь стал громко читать кухарке известное нам произведение, а когда он кончил, Тоша привскочил от радости:

- Мяу-мяу-миа-а-ау! Значит, любит меня дед Триша, значит, примет меня обратно! Пестрик, пошли!

- А меня, может, и не примет? - забеспокоился Пестрик.

- Не сомневайся! - возразил Тоша. - Деду давно нужен хороший сторож на мельницу, чтобы охранять муку от воришки Жучи.

И друзья отправились по берегу реки к ущелью. В пути Пестрик то и дело останавливался и водил носом по заячьим следам, будто книжку читал. ``Если пойти по этому следу, - говорили псу отпечатки душистых лапок, - то непременно увидишь зайца там, где кончаются его следы". В другом месте почерк был совсем неразборчивый, и Пестрик едва не запутался: ``Здесь побегал заяц... За ним два пса... Дальше - клякса, все смазано... Ага! Значит, тут поскользнулся охотник с куском свинины в ягдташе".

Кот Тоша, со своей стороны, старательно обнюхивал норки полевых мышей и по различным, одному ему понятным знакам читал список жильцов каждой квартиры: ``Здесь проживает усатый Живко с семьей и его хромой дядя по имени Пискля..."

Чем ближе подходили они к дому, тем сильней колотилось Тошино сердце. Наконец вдали за листвой верб показалась серая крыша мельницы.

- Вот она! - воскликнул кот.

Но вдруг Пестрик почуял чей-то след.

- Будь осторожен! - прорычал он. - Совсем недавно здесь проходил Жуча!

Оба приятеля, раскрыв глаза пошире, пробирались кукурузным полем к мельнице: впереди Пестрик, за ним - Тоша. И наконец, выйдя на открытое место, они увидели мельницу. Перед ней, среди кур и воробьев, с важным видом прогуливался Жуча и хвастал, как всегда:

- Если б вы только видели, как я его гонял! Да! Загнал на самый край света, а потом и вовсе вышвырнул его с земли и дверь за ним захлопнул.

- А он жив, жив? - спрашивали воробьи.

- Да, жив, - отвечал Жуча. - Сидит перед дверью, скребется и мяучит: ``Славный Жуча, впусти меня, пожалуйста!"

От таких слов у Тоши шерсть поднялась дыбом, и он стал похож на ежа.

- Пусти меня, Пестрик, вперед, а когда Жуча бросится на меня, выпрыгни из-за моей спины и устрой ему достойную встречу.

Пестрик залег в кукурузе на краю поля, а кот вышел вперед и крикнул:

- Мяу! Выходи на бой, блохолов паршивый, лгунишка бессовестный, мелкий воришка, заячья душа!

От неожиданности Жуча онемел и проглотил очередную ложь, которая вот-вот была готова сорваться с его языка. Но чтобы окончательно не осрамиться перед курами, он с рычанием бросился на Тошу:

- Прощайся и с хвостом и с ушами! Больше ты их не увидишь!

Но кот метнулся в сторону, Жуча столкнулся с Пестриком, и... тут пошло! Стукнулись лбом, так что пыль столбом,рвут клыками, крепкими, как камень, схватились когтями, никто их не растянет! Словом, лай, визг, вой и рычание. Два мячика, рыжий и черный, взлетали, падали, отскакивали друг от друга и снова сталкивались. И вот наконец рыжий мячик отлетел далеко в сторону, превратился в Жучу и пустился со всех ног наутек.

- Держи его, держи-и! - издевательски орал Тоша ему вслед.

Дед Триша наблюдал великое побоище из окна мельницы. Увидев Тошу, он от радости запрыгал, как козел, подбросил вверх свою шапку, белую от мучной пыли, и закричал:

- Тоша, старина, иди скорей ко мне, я тебя обниму!.. Подойди и ты, славный пес, прогнавший жулика Жучу!

И так пылко и жарко они обнимались, что в мельнице из-под жерновов вместо муки посыпались булки и караваи - с пылу с жару! А радостных слез было пролито столько, что ими можно было оросить лужайку перед мельницей, а от вздохов качались вербы и ели, а их разговоры и по сей день пересказывают воробьи и сороки.

В честь Тошиного возвращения мельник устроил пир, на который был приглашен корчмарь Винко. Славно повеселились старики, и к полуночи у них уже созрело решение снова слазить на небо и проведать луну. Они взобрались на мельничную крышу, но поскользнулись и свалились в реку. Выкупавшись, друзья продолжили пирушку, а утром, обнаружив, что вся их одежда почему-то мокрая, они хорошенько отстегали ее.

- Коли вы, одежки, напились, так ступайте на солнышко и проспитесь хорошенько!

Глава заключительная

Время бежит, идет, ползет. Голова в муке. Рыжее пятно на горизонте. Луна над лысиной

Бегут дни, идут месяцы и, крадучись, как кот в высокой траве, ползут годы. Тришина водяная мельница работает без устали и гудит, будто огромный жук. Возле нее сидит дед Триша и попыхивает трубкой. Его волосы совсем побелели - наверно, от муки, что годами оседала на его голову. Пестрик и кот Тоша обычно лежат у ног хозяина или прогуливаются вокруг мельницы. Они зорко следят, не появились ли поблизости непрошенные гости.

Слух об их дружбе и согласии дошел даже до медведя. Грушетряс Кукурузович сказал:

- Я вот тоже полдня гонялся за дядей Усачом, чтобы с ним подружиться. Но ничего у меня не вышло - уж очень дружно и согласно работают у него ноги!

А время от времени на горизонте появляется рыжее пятно: это блохолов Жуча, отправляясь на прогулку, далеко обходит Тошино жилище.

Иногда кот и пес по целому дню не бывают дома. Они гостят в королевстве белой мыши и подолгу беседуют с ней, сидя под старой грушей.

Дед Триша и корчмарь Винко ежегодно отмечают день возвращения кота в родной дом. Они сидят возле мельницы, потягивают вино и грозят луне:

- Погоди, когда-нибудь мы тебя оттуда скинем! Попомни наше слово! Потому что коли ты не спишь по ночам, так пей вместе с нами. Иль хоть расскажи что-нибудь смешное...

Луна на это лишь улыбается, поливая серебром Тришины седины и лысину корчмаря. А ее отражение светится в реке, в глазах Тоши, сидящего на вербе, и в зрачках Пестрика, который по старой привычке воет на луну. Он все вспоминает те печальные прошлые времена, когда сидел на привязи у старой груши.