Многоножка - Вячеслав Береснев

Общежитие, где обитал Задира, располагалось недалеко от её школы.

Позвонив в домофон, Тамара подождала трёх гудков, а затем, когда резко наступила тишина, торжественно произнесла:

— Многоножка на линии, срочное дело.

— Проходи, — тут же понял Робби, открывая ей дверь.

…Перед Тамарой он предстал в длинной и мятой серой футболке, огромных шортах и с волосами на ногах и на голове (и там, и там они были взъерошены, как будто Робби только что шарахнуло током).

В квартире, помимо Задиры, жило ещё несколько человек. Все они знали Тамару в лицо, но ни с кем из них она особенно не дружила.

В комнате Робби — бардачной и свалочной — был перманентный железный беспорядок. Железный — вовсе не из-за того, что «непреклонный», а из-за того, что состоял по большей части из металла, с которым Робби любил экспериментировать. В тот день, к примеру, на захламлённом рабочем столе (где стоял компьютер, из которого играла музыка) лежала большая блестящая пластина, на которой остывал паяльник. Он источал характерный запах плавленого железа, расплывавшийся по всей комнате.

— Чем ты тут занят? — удивилась Тамара, проходя внутрь. Робби подставил ей стул, одним махом освободив его от лежащих на нём вещей.

Здесь стоит отметить, что почти везде, где часто бывала Тамара, у неё были собственные стулья и табуретки. К примеру, дома на кухне у неё был Табуретус с мягким седалищем. В квартире бабушки — резной Треуглорет из тёмного дерева, отличный от других вырезанным посередине седалища небольшим — с палец сторона — треугольным отверстием. Кто, когда и зачем его вырезал — неизвестно, известно лишь, что шалость удалась. Даже в школе у неё был отдельный стул, Жуйкин. Тамара отличала его по плотно прилипшим к нижней стороне седалища трём жвачкам, поставленным в ровный ряд и уже давно превратившимся в окаменелости.

Что до квартиры Робби — то Задира собственноручно изготовил для неё совершенно особенное сиденье, деревянное, на шести стальных ногах, с удобной спинкой и даже крючком для Стикера. Зная Тамарину привычку давать вещам имена, Робби окрестил своё творение Мсье Многоногом. А Тамару, севшую на него, Робби с тех пор стал в шутку звать Многоножкой.

Ей нравилось.

— У меня как раз шёл процесс, поэтому я отключил телефон, — объяснил Робби, проходя к своему столу.

— А что именно ты хотел сделать? — спросила Тамара, пододвигая к себе Мсье Многонога и аккуратно на него присаживаясь.

— Да балуюсь… Хочу понять, как это вообще происходит, а то скоро тридцать, а я с паяльником ни гу-гу… А ты-то что пришла?

— А! Слушай, очень важное дело. Слышал когда-нибудь про «Стаккато»?

И Тамара пересказала ему то, что вчера рассказывала бабушке — про Свету, её театральный клуб, закрытие и её, собственно, обещание Свете найти новых участников.

— Ты хотел бы вступить, Задира? — спросила, наконец, Тамара. — Будем выступать на сцене и…

— А ты уверена, что сможешь? — Робби взглядом указал на Стикера и на Тамарины ноги. Та нахмурила брови.

— Конечно смогу! Я всё смогу и не смей мне доказывать обратное! Я пришла тебя пригласить. Пошли со мной! Сыграешь на сцене. Новый опыт, впечатления, всё такое…

Задира Робби, присевший возле компьютера, почесал круглый нос.

— Я бы и рад, но… Не хочу.

— Чего? — удивилась Тамара. — Не хочешь?! Почему? Театр это ведь…

— Что угодно, но не театр, — Робби покачал головой. — Из меня артист как из тебя оперная певчиха… Так, вот только распеваться здесь не надо, Сэта разбудишь…

— А, точно, — вспомнила Тамара, уже приготовившаяся запеть, и понизила голос. — Ну ладно. Но почему…

— Потому что не моё это, — отмахнулся Робби лениво. — К тому же, сама подумай: ну куда мне, двадцативосьмилетнему оболдую, в подростковые клубы лезть? К тому же, я ещё и работаю, так что не смогу там ничего сделать. Тухлая это, Многоножка, затея — меня туда звать.

— Это ты тухлый… — беззлобно махнула рукой Тамара. Чего она уж точно не ожидала — так это того, что Задира откажет ей. Впрочем, причины он называл вполне себе адекватные, и, подумав, она решила, что он и правда странно бы смотрелся на сцене.

— А чего ты вообще туда сунулась? — спросил Робби. — В актёры собралась податься?

— Да вот сама не знаю, — вздохнула Тамара, скрестив руки. — Как говорил один дядька — «торкнуло» меня что-то. Ведь наверняка этот «Стаккато» хорошее место, а закроется из-за ерунды. Ну, то есть — из-за того, что Света впала в отчаяние. Это не ерунда, конечно, но…

— Я понял, понял.

— Ну и вот… Я подумала, что смогу хоть что-то сделать. То есть, мы, конечно, почти что не знакомы с ней и вообще столкнулись случайно. Думаешь… зря я это затеяла? — спросила она осторожно.

Про себя она подумала, что если Задира скажет, что всё зря, и что это её выдумки — то идея пропала, и «Стаккато» можно смело закрывато и актёров разгонято. Словам Робби Тамара верила гораздо больше, чем собственному рассудку, и даже если бы он всерьёз сказал, что луна — это солнце, то Тамара решила, что Робби прав, а весь мир долгое время ошибался.

— Ну почему… — неуверенно пожал плечами Задира. — Идея-то на самом хорошая. Вот только сильно ли ты расстроишься, если у тебя ничего не выйдет?

— Света расстроится куда сильнее. Хотя никому, наверное, не скажет…

* * *

Совершенно недовольная и удивлённая отказом Задиры, Тамара уже под вечер покинула его обитель и поковыляла домой, размышляя, где ей взять ещё пятерых людей.

«Допустим, — думала она, — Агата может согласиться. Она любит читать, и выглядит одинокой, так что её точно надо будет позвать. Но кого ещё позвать… Может быть, Дениса?»

От предвкушения того, что они с Денисом будут видеться в «Стаккато» чаще, Тамарино сердце затрепетало. Но потом Стикер любезно напомнил о себе, сказав что-то вроде «кто вообще захочет встречаться с такой, как ты?»

— Кто-нибудь, да захочет!.. — упрямо заявила Тамара, пошуршав одной ногой рыжие листья. Некоторые из них похрустели.

Она шла мимо небольшого бескрышного кирпичного сооружения, внутри которого располагались мусорные контейнеры. С правой её руки — со стороны Стикера — шла неширокая дорога, по которой иногда проезжал автомобиль. За дорогой лежал плавный уклон, обычно покрытый либо травой, либо толстым слоем снега (сейчас же было что-то промежуточное). Уклон скатывался в детскую площадку; на определённом отрезке его были даже каменные ступеньки, но они лежали впереди и пользоваться ими Тамара не