В саду времен - Молева Нина Михайловна

Асклепионы, или центры его культа, находились в Эпидавре на Пелопоннесе, в Книдосе и Пергаме в Малой Азии и других местах и представляли собой род санаториев, где на основании сонных видений пациента во время первой ночи, проводимой в святыне, врачи-жрецы ставили диагноз и порядок лечения.

Две стоящие девушки

Две стоящих девушки в хитонах и плащах (см. илл. 10.). Под их ногами тонкая скругленная по углам пластинка. Левая фигура обнимает за плечи правую. У обеих фигур левые ноги, полусогнутые в колене, отставлены вперед. Из-под хитонов видны носки обуви.

Следы тонкой глиняной и белой обмазки. Поверхность потерта. Голова левой фигуры склеена.

Литература: Schiffner К.Griechische Terrakotten. Leipzig,1959;Alscher J. Griechische plastic. Bd. I. Berlin,1954;Bd IV. Berlin,1957.

Машина, не снижая скорости, сворачивает с автострады. Мчится в непонятную голубовато-жемчужную даль. И застывает у самой кромки воды.

Чуть слышно всплескивают крохотные волны у дощатого причала. С двух длинных садовых скамеек, потягиваясь, соскакивают и направляются к приезжим кошки. Поджарые. Длинноногие. С большими ушами.

Для итальянцев – они живой герб Венеции. На всех ее рынках, во всех самых маленьких зеленых уголках. Только у приезжих для них не найдется горсти лакомых кусочков. Здесь посторонних почти не бывает – служебный причал, без рейсовых пассажиров, тем более туристов.

Отделанный красным деревом, сияющий надраенной медью катер с нарядным салоном – «батискап» украшен штандартом Венеции. Внутри – ковры, зеркала, ощущение воды у самых окон. Поездка на нем в Палаццо Фарсетти, где размещается мэрия и администрация области – высшее проявление уважения к гостям. Венеция по-прежнему чувствует себя независимой внутри Итальянской Республики. Это как дыхание великой истории.

Традиции – они в Венеции удивительно органично входят в жизнь современного города. «Батискап» президента стремительно летит по лагуне – итальянцев невозможно себе представить без быстрой езды ни на суше, ни на воде, – но вдоль торчащих наклонно из воды зазеленевших водорослями бревен. Здесь они заменяют систему буев и точно ограничивают пути водного транспорта.

При приближении к Канале Сан Марко скорость сбрасывается и сводится на нет у разветвления Канале Гранде и Канале дела Джудек-ка, хотя последний по ширине больше напоминает просторный залив. Забота о фундаментах знакома и понятна каждому венецианцу. Все говорит о тяжелом положении местных построек, но если представить, что каждое сооружение покоится на сваях, остается удивляться добротности строительства.

Как машина составляет неотъемлемую часть жизни каждого американца, если не сказать – часть его организма, также входит вода в жизнь венецианца. К этому надо привыкнуть – ни гондолы, ни «батискапы», ни даже речные пароходы-трамваи не знают швартовки. Мускулистая рука гондольера или водителя – единственная поддержка при переходе на любое судно, и это независимо от пола и возраста пассажира. Венецианцы просто не замечают зыбкости палубы, просвета воды между бортом и причалом.

И еще одна особенность города-музея. Венеция не отстраняется от современного искусства, иностранных художественных школ, но они всегда остаются гостями. Желанными. Уважаемыми. Но – место традиционных Венецианских биеннале на самом мысу острова, где начинается Канале ди Сан Марко, рядом с островом Святой Елены. Их удобно там смотреть, не нарушая порядка городской жизни.

Президент Коммуны Венеции Каррара – архитектор по профессии. Он сам восстанавливал Палаццо Фарсетти и приспосабливал его для нужд венецианской администрации. Разостланная на уходящих в воду каменных ступенях красная дорожка ведем мимо старательно постановленных интерьеров XVI века, заключенных под стекло фрагментов стен первоначальной постройки XVI столетия к отделанному стюком и фресками того же периода кабинету «Президенте» с огромными окнами на Канале Гранде.

Каррара жалеет, что у Венеции не хватило средств приобрести соседний палаццо, известный под названием Дома Джульетты – это был бы почти целый восстановленный квартал. Что же касается Шекспира, Каррара, как и многие, разделяет точку зрения, что за именем Шекспира скрывается человек, лично знавший Италию или даже корнями своими связанный с нею.

«Родное солнце продолжает греть и в далеких землях», – приводит архитектор венецианскую поговорку. И как его отсвет, Совет Венеции решает поместить в зале своих заседаний картину сына и внука венецианцев – русского живописца Элия Белютина. «У вас осталась венецианская синева, которая недоступна иноземцам, и тот цветовой напор, который один способен воплотить безмерность человеческих страстей».

Но Венеция завершала ряд достаточно необычных событий в культурной жизни земель Венето – до нее было Беллуно... Ноябрь 1991 года. Около сорока статей в газетах Милана, Венеции, Вероны, Генуи, Болоньи, Модены, Феррары отметили начала тура персональных выставок признаваемого ими крупнейшим мастером современного авангарда Элия Белютина и главное – сам факт приезда художника на свою историческую родину.

В родной город деда и отца – Беллуно, в отрогах Южных Альп, он привез написанную им пятичастную «Пьету», которая сразу же заняла место алтарного образа в древней церкви Марии дель Фельтре – Марии в Лугах, «Мадонну Беллуно» и «Голгофу», ставшие даром Коммуне Беллуно, где с XIV века жили его предки, из поколения в поколение становившиеся художниками и музыкантами.

И почти в каждой статье нашлось упоминание о принадлежащей художнику там, в далекой Москве, и частично происходящей из Беллуно коллекции западноевропейского искусства XV–XVII веков. Вместе в двумя томами произведений мастера «Altre galassie» и «Il nostro paradiso» (Spirali/vel, Milano) состоялась презентация изданного там же каталога коллекции «Il giardino del tempo. Capalavori della collezione di Ely e Nina Bielutin. Pittura e sculptura dell Europa occidentale dal XV al XVII secolo», в создании которого приняли участие искусствоведы Милана (Музей Брера), Венеции, Беллуно, парижские специалисты Э. Тюркен и А. Гросс. По мнению ведущего специалиста по современному искусству Италии Кармине Бенинка-за, сочетание авангардных устремлений Элия Белютина с его увлеченностью искусством прошлого дает убедительное доказательство их органической взаимосвязи в истории человеческой цивилизации вообще как наиболее яркого проявления творческой потенции и вместе с ней подлинной сущности человеческой натуры. Они могут и предопределены существовать только в русле единого творческого импульса.

Доссо Досси, собственно Джованни да Лутеро, Dosso Dossi, Giovanni de Lutero.

1479–1542/1543, Феррара.

Сын Кидоло да Лутеро, управляющего герцога Эрколе I (Ercole I). Первая картина, за которую получил плату, упоминается в 1512 году. Современник художника поэт Людовико Дольче в своем «Диалоге о живописи» (1557) указывает, что Досси долгое время жил в Венеции. В 1517 году состоял на службе у герцога Альфонсо I во Флоренции. Будучи в 1518 году в Венеции, подружился с Тицианом и вместе с ним совершил в 1519 году поездку в Мантую для знакомства с тамошними произведениями искусства. В 1523-м работает в Ферраре по заказам Изабеллы д’Эсте, в частности, пишет вид города. В 1532–1533 годах работает в Триесте. В 1543 году наследники получают деньги за его картины. Ари-осто в «Неистовом Роланде» отмечает Досси и его брата как блестящих живописцев. Основатель Феррарской школы живописи. Получил прозвище «Ариосто в живописи».

На зеленой ткани, брошенной на склон холма, у тени купы деревьев полулежит дремлющая Венера. Ее согнутая левая рука опирается на холмик, правая лежит на бедре, открывая лобок.

Около Венеры раковина. Ее волосы перехвачены лентой по феррарской моде конца XV века.

Купа деревьев, под которыми лежит богиня, коричневой массой отделяет ее от пейзажа с далеким синим морем и двумя городами. Городские здания и кампанилы рисуются за сказочной поляной с отдельными деревьями и кустами, залитыми ярким солнечным светом.