Рерих - Павел Федорович Беликов

П. Беликов, В. Князева

РЕРИХ

О Николае Константиновиче Рерихе существует богатейшая литература. О нем писали В. Стасов, И. Грабарь, К. Юон, Александр Бенуа, Леонид Андреев, С. Эрнст, Рабиндранат Тагор, С. Радхакришнан, А. Халдар, Б. Кон-лан и многие другие художники, писатели, ученые, общественные деятели. Книги и статьи о Рерихе выходили в дореволюционной России и Советском Союзе, в странах Европы, Азии, Америки. Не впадая в преувеличение, можно говорить о наличии «рерихиады», содержащей разнообразный материал о жизни и творчестве этого замечательного художника и выдающегося человека.

Однако по мере знакомства с существующей литературой перед читателем возникает целая плеяда Рерихов, которых подчас трудно связать с одной конкретной личностью. Благодаря субъективным истолкованиям разрозненных биографических сведений вокруг имени русского художника накопилось много сенсационных вымыслов, таинственных полунамеков и самых фантастических легенд. Быть может, случилось это потому, что разносторонняя культурная и научная деятельность Николая Константиновича протекала в десятках стран, его огромное художественное наследие, насчитывающее около семи тысяч произведений, разбросано по всему миру, а большая часть архивных материалов, в том числе и автобиографических «Листов дневника», не обнародована.

Поэтому авторы отводят на страницах предлагаемой книги одно из главных мест тем неизвестным до сих пор материалам, которые позволили бы читателю встретиться с Рерихом-человеком, а не легендами или необоснованными догадками, окружающими его действительно феноменальную личность.

В своих воспоминаниях Николай Константинович пишет, как однажды в Агре старичок индус разложил на пестром ковре различные фигурки людей и животных и стал наигрывать задушевную мелодию. Под ее пленительные звуки воины, раджи, баядерки, слоны, тигры исполняли фантастические, замысловатые танцы.

Вдруг один из зрителей, радетель ортодоксальных истин, самодовольно сказал во всеуслышание: «Я знаю, как вы это делаете. Ведь у вас под каждой фигуркой протянуты нити, которые вы и шевелите играя». Далее Рерих продолжает: «Конечно, было совершенно явно, что фигурки могли шевелиться только по проводам, невидимым на пестром ковре. В этом никто не сомневался… Но очарование было нарушено».

Вряд ли методика злополучного «любителя истины» заслуживает поощрения. Каждый подлинный творец имеет право на свою долю «несказуемого». Тем не менее авторы пытались показать, как за необычными фактами биографии Рериха, за «таинственными» сюжетами его полотен тянулись реальные нити общественной жизни, ведущие к человеку, испытавшему горечь тяжелых утрат и счастье больших побед.

В этой книге нет вымышленных фактов, все они почерпнуты из документов, литературных произведений художника, его эпистолярного наследия, воспоминаний о нем его ближайших сотрудников и членов семьи. В связи с этим авторы выражают глубокую признательность сыну художника Святославу Николаевичу Рериху, Ираиде Михайловне Богдановой и Зинаиде Григорьевне Фосдик, оказавшим неоценимую услугу предоставлением неопубликованных материалов. Авторам больше всего хотелось, чтобы это жизнеописание Николая Константиновича Рериха не расходилось с его словами: «…жизнь всегда ярка. Лучше, чем сама жизнь, все равно не выдумать».

Николай Константинович Рерих родился 27 сентября (9 октября) 1874 года в Петербурге, в семье известного Нотариуса Константина Федоровича Рериха. Мать Николая Константиновича, Мария Васильевна Калашникова, происходила из купеческой семьи.

Когда в 1937 году Николай Константинович задумал цикл автобиографических очерков, он записал:

«Вот бы вспомнить что-нибудь самое первое! Самое раннее!..»

Жизнь Рериха была заполнена множеством важных событий, среди которых никогда не потухали яркие воспоминания детства. Они-то и позволяют судить о том, как складывались незаурядные творческие способности этого одаренного человека.

Детство Рериха прошло в доме на набережной Невы у Николаевского моста. Прожитые годы не стерли из памяти слов старинной петровской песни:

Пела песню старушка, приходившая посидеть с детьми.

Река привлекала внимание пытливого мальчика быстрой сменой картин. Прошедшее суденышко разрисовывало водную гладь разбегающимися узорами, со стороны Адмиралтейства приплывали огромные белесые баржи с загадочным названием «расшивы». А с другой стороны, откуда Море нагоняло голосистые порывы ветра, возникал путаный узор корабельных мачт. Бывало и такое: сотрясались стены дома, дребезжали стекла, из окон виднелись белые дымки орудийных залпов. Это военные суда приветствовали нового собрата, только что спущенного на воду. Постоянное движение на реке приучало пристальнее вглядываться в даль, будило мысль о безграничности мира.

Просыпавшееся воображение получало особенно обильную пищу в отцовском имении Извара, расположенном невдалеке от станции Волосово, за Гатчиной. Поместье окружали густые леса, и взгляд невольно устремлялся вслед за уходящими в небо кронами деревьев. Уже в преклонных годах Николай Константинович записал: «Среди первых детских воспоминаний прежде всего вырастают прекрасные узорные облака. Вечное движение, щедрые построения, мощное творчество надолго привязало глаз ввысь. Чудные животные, богатыри, сражающиеся с драконами, белые кони с волнистыми гривами, ладьи с цветными золочеными парусами, заманчивые призрачные горы — чего только не было в этих бесконечно богатых, неисчерпаемых картинах небесных».

У самой усадьбы находилось незамерзающее озеро с ледяными ключами. Перелетная птица наполняла гомоном всю округу. По утрам на выгон тянулось стадо, позвякивая колокольцами, а перед заходом солнца старик пастух, ловко орудуя бичом, пригонял его обратно к длинному, старинной постройки скотному двору. В нем угрожающе мычали привязанные цепями быки. Подходить к ним близко не позволялось, а вот в конюшне среди других лошадей стояли всегда готовые к выезду маленькие и ласковые пони — Васька и Мишка. Мальчика манили к себе загадочные дали лесов, полей, лугов, ему нравились причудливые названия соседних деревень: Волосово,