Красный комбриг - Виктор Григорьевич Казаков

В. Г. КАЗАКОВ

КРАСНЫЙ КОМБРИГ

(О Г. И. Котовском)

Григорий с трудом втиснулся в плотно стоявшие на бульваре ряды людей. И тут же огромная сила вместе со всеми понесла его к центру бульвара — на небольшую площадь перед лестничным спуском к морю.

Пробравшись к бронзовому дюку Ришелье, он наконец увидел «Потемкина». На мачте мятежного корабля трепетал красный флаг. Расчехленные орудия главного калибра грозно смотрели на городскую думу. На берегу, рядом с броненосцем, белел брезент палатки. В толпе передавали:

— В палатке — тело убитого матроса, руководителя восстания. Хоронить будут в Одессе… Фамилия? Григорий Вакуленчук.

Где-то недалеко, за широколистыми каштанами, говорил оратор. Когда толпа на минуту затихала, слышался его охрипший голос:

— Восставшие матросы протягивают руку солидарности нам, рабочим…

Одесса бастовала уже полтора месяца. 30 апреля 1905 года в городе перестали работать фабрики, заводы, мастерские. Замер порт. Рабочие — те самые, что еще вчера, казалось, спокойно и в полном согласии с установленным в государстве порядком делали станки, подъемные краны, сплетали стальные и джутовые канаты, — в этот день, в отчаянии стиснув зубы, стали вооружаться и строить баррикады. Весенний ветер разносил по городу много раз повторенное на шумных митингах их главное требование:

— Долой царское правительство!

В середине июня в порт под красным флагом революции пришел из Очакова эскадренный броненосец Черноморского флота «Князь Потемкин-Таврический».

Григорий не стал спускаться к морю. Он знал, что у «Потемкина» в тот день шнырял не один полицейский шпик. Зажав в большие кулаки железные перила, обрамлявшие площадь у крутого обрыва к морю, он долго и внимательно смотрел вниз.

Какую правду, выношенную по ночам в матросских кубриках, принес с собой восставший против царя броненосец?..

Котовскому исполнилось двадцать четыре года. Жизнь, по существу, только начиналась. Но он уже кругом был в долгах перед царскими законами. Его обвиняли в растрате помещичьих денег, в фабрикации подложных документов, в уклонении от воинской повинности, в дезертирстве; уже дважды он был под арестом и дважды успел отсидеть в тюрьме. Вот и сейчас он скрывается от полиции с фальшивым паспортом в кармане.

Что же так неровно выстраивается жизнь?

В конце семидесятых годов прошлого века князь Манук-Бей, один из богатейших помещиков Бессарабии, решил построить в селе Ганчешты Кишиневского уезда, где он жил, винокуренный завод. Для этого нужны были специалисты, и одними из тех, кто принял приглашение Манук-Бея, были братья Иван и Петр Котовские. Иван, опытный механик, закончив монтаж оборудования на новом предприятии, решил остаться жить в Ганчештах — князь давал ему должность заведующего машинным отделением завода. Так в селе рядом с почтовым трактом появилась новая, крытая камышом хата, где стала хозяйничать Акулина Романовна жена механика, высокая, голубоглазая блондинка.

24 июня (по новому стилю) 1881 года в семье Котовских родился четвертый ребенок — Григорий.

Мать Григорий Иванович помнил плохо — она умерла, когда ему было всего два года. «Отец был олицетворением доброты, — писал Котовский в автобиографии в 1916 году, — и вместе с тем это был человек в высшей степени серьезный и даже суровый. Редко когда на его лице видел кто-нибудь улыбку. Честности был идеальной и благодаря этому качеству он пользовался полнейшим уважением всех своих сослуживцев и владельца»[1].

Детство Гриши ничем не отличалось от жизни детей местных крестьян и рабочих. Мальчики с увлечением играли в войну (эту страсть подогревали в них рассказы стариков про военные походы русских против турок и французов), бегали в лес и на пруд, любили в праздничные дни ходить на базар, где смешно торговались крестьяне, гадали бродячие цыгане, вкусно пахло фруктами и овощами, стояли вереницы телег с вином и нередко случались жестокие драки пьяных мужиков.

Но это было далеко не безоблачное детство. Время, когда будущий герой гражданской войны водил в атаки своих босоногих сверстников из Ганчешт, было трудным для народов России. Вдвойне тяжелее жили люди на национальных окраинах страны. Крестьяне Бессарабии, страдавшие от нищеты, в основном жили тем, что арендовали землю у помещиков. Условия были кабальными, часто урожая не хватало, чтобы рассчитаться с долгами. В крае недобрая слава ходила, например, об унгенском помещике Бузне, который установил для местных крестьян восемнадцать различных видов поборов. Бочка воды из Прута, например, здесь стоила 50 копеек. Грабило крестьян и государство; существовали различные налоги, выкупные платежи, узаконены были почтовая, дорожная, подводная, квартирная и много других натуральных повинностей. Вынести эти повинности было не под силу, а за неуплату долгов крестьян пороли розгами.

С малых лет Котовский был свидетелем несправедливости и неравенства. «Все свое детство я проводил в заводских казармах рабочих, и их тяжелая, кошмарная жизнь наложила на мою душу свою печать»[2], — напишет Григорий Иванович уже в советское время. Как вызов местной нищете возвышался роскошный дворец князя. Он и строил его с расчетом — затмить самых богатых кишиневских помещиков; на третьем этаже рос зимний сад, на крыше бил фонтан… Четырнадцатилетнего Григория Котовского однажды пригласили во дворец Манук-Бея, и мальчик впервые в жизни увидел мраморные лестницы, золоченые перила, шелка на стенах, роскошные ковры и картины…

Наверное, уже в детстве у Котовского рождались и первые вопросы: почему же Манук-Бей, который не работает, так богат? Почему друг Григория Миша Попеску, родители которого трудятся от зари до зари, ест только постную мамалыгу с толченым чесноком? Почему заводские рабочие покорно сносят холуйское хамство управляющего имением Назарова? Почему, почему?..

С годами жизнь задавала все более сложные вопросы. Социальные контрасты были еще более заметными в губернском городе — Кишиневе. Верхняя, новая часть города была застроена красивыми особняками, в которых жили самые богатые люди Бессарабии. Они нарядно одевались, разъезжали по городу в экипажах. Нижний Кишинев выглядел иначе — узкие улочки, саманные низкие хаты с маленькими окошками и покосившимися крышами, вечная грязь на немощеных дорогах. Тут жила беднота — кузнецы, сапожники, скорняки, портные, стекольщики. Они едва сводили концы с концами, иногда, потеряв всякую надежду на лучшее будущее, бросали родную землю и уезжали в поисках сносной жизни в Америку, Австралию… «Верхние» были хозяевами жизни, «нижние» — бесправными рабами.

Уже в детстве