Дневник заключенного. Письма - Феликс Эдмундович Дзержинский

Феликс Дзержинский

ДНЕВНИК ЗАКЛЮЧЕННОГО

ПИСЬМА

*

«Железным Феликсом» назвал Дзержинского наш народ. О нем говорят и пишут как о рыцаре революции — рыцаре без страха и упрека. Сам он называл себя солдатом революции.

Владимир Маяковский говорил, обращаясь к нашей молодежи:

Феликс Эдмундович Дзержинский, верный ученик и соратник великого Ленина, славный сын польского народа, был пламенным борцом за дело коммунизма.

Семнадцатилетним юношей Феликс Эдмундович дал торжественную клятву бороться до последнего дыхания против всякого гнета и эксплуатации. И эту свою юношескую клятву он свято сдержал.

Почти четверть своей жизни, одиннадцать лет, он провел в царских тюрьмах, в ссылках, на каторге. Но он всегда находил силы для жизни и борьбы. «Чем ужаснее ад теперешней жизни, тем яснее и громче я слышу вечный гимн жизни, гимн правды, красоты и счастья… Жизнь даже тогда радостна, когда приходится носить кандалы», — писал Дзержинский 2 июня 1914 года после суда, приговорившего его к каторге.

В дневнике и письмах Ф. Э. Дзержинского нет летописи его жизни. Но в каждой строке видны богатство мысли и высокая идейность Дзержинского, раскрывается исключительная цельность его натуры.

Дневник и большинство писем относятся к периодам, когда Феликс Эдмундович находился в царских тюрьмах, на каторге, в ссылке и отчасти в эмиграции, то есть когда он вопреки своей воле был отрезан от непосредственной революционной жизни. Поэтому они не отражают всей огромной и многогранной деятельности революционера-борца. Но они показывают, что и в эти тяжелые моменты Феликс Эдмундович жил лишь одной мыслью, одним стремлением — служить делу революции.

Преодолевая тюремные преграды, Феликс Эдмундович в своем дневнике и письмах откликался на явления общественной жизни того времени.

В дневнике, который ежеминутно мог стать добычей тюремщиков, Дзержинский не мог открыто писать, называя все своими именами, ни о партийных делах, ни о текущих событиях рабочего движения.

Особенно это относится к письмам Дзержинского. Из тюрьмы разрешалось писать только о личных и семейных делах. Письма подвергались тюремной или жандармской цензуре. Лишь изредка удавалось отправить из тюрьмы письмо нелегальным путем. Но и тогда не было уверенности, что оно не попадет в руки полиции. Поэтому даже в таких письмах много иносказаний и условных выражений.

Письма Ф. Э. Дзержинского полны заботы о товарищах по борьбе, о родных и близких, особенно о детях.

Феликсу Эдмундовичу с его исключительно деятельной натурой и кипучей энергией порой тяжко было переносить полный отрыв от жизни, «бессмысленное прозябание» в тюрьме. Но он черпал силы в ясном сознании великой цели своей борьбы, он мечтал о коммунизме.

Иногда Феликсу Эдмундовичу казалось, что тюрьма отнимает у него все силы и что, выйдя после долгих лет каторги на свободу, он не в состоянии будет «жить, быть полезным». Но тогда он успокаивал себя мыслью: «…тот, у кого есть идея и кто жив, не может быть бесполезным… Пока теплится жизнь… я буду землю копать, делать самую черную работу, дам все, что смогу… Нужно свой долг выполнить, свой путь пройти до конца…»

Освобожденный из тюрьмы Февральской революцией, Феликс Эдмундович сразу же окунулся в революционную «стихию». Он горел в борьбе за победу Великого Октября, а потом — в борьбе с контрреволюцией, на работе по восстановлению разрушенного транспорта, по строительству нашей промышленности, по укреплению единства и мощи нашей партии.

В обращении ЦК и ЦКК Коммунистической партии по поводу кончины Ф. Э. Дзержинского он охарактеризован как герой Октябрьского восстания и один из его руководителей, гроза буржуазии, верный рыцарь пролетариата, пламенный революционер, вечный труженик и бесстрашный солдат великих боев.

Родился в 1877 году. Учился в гимназии в г. Вильно. В 1894 году, будучи в 7-м классе гимназии, вхожу в социал-демократический кружок саморазвития; в 1895 году вступаю в литовскую социал-демократию и, учась сам марксизму, веду кружки ремесленных и фабричных учеников. Там меня в 1895 году и окрестили Яцеком[1]. Из гимназии выхожу сам добровольно в 1896 году, считая, что за верой должны следовать дела и надо быть ближе к массе и с ней самому учиться. В 1896 же году прошу товарищей посылать меня — в массы, не ограничиваясь кружками. В то время у нас в организации шла борьба между интеллигенцией и рабочими верхушками, которые требовали, чтобы их учили грамоте, общим знаниям и т. д., а не совались не в свое дело, в массы. Несмотря на это, мне удалось стать агитатором и проникать в совершенно нетронутые массы — на вечеринки, в кабаки, там, где собирались рабочие.

В начале 1897 года меня партия послала как агитатора и организатора в Ковно — промышленный город, где тогда не было социал-демократической организации и где недавно провалилась организация ППС[2]. Здесь пришлось войти в самую гущу фабричных масс и столкнуться с неслыханной нищетой и эксплуатацией, особенно женского труда. Тогда я на практике научился организовывать стачку.

Во второй половине того же года меня арестовывают на улице по доносу рабочего-подростка, соблазнившегося 10 рублями, обещанными ему жандармами. Не желая обнаружить своей квартиры, называюсь жандармам Жебровским. В 1898 году меня высылают на 3 года в Вятскую губернию — сначала в Нолинск, а затем, в наказание за строптивый характер и скандал с полицией, а также за то, что стал работать набойщиком на махорочной