Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Сегодня нас окружает так много «великих» и «звезд», что эти понятия обесценились.

А между тем понять, кто звезда, очень просто: человек, которого достаточно представить всего двумя словами — именем и фамилией.

Герои этой книги и вовсе исключение.

Достаточно назвать их по имени, и станет ясно, о ком идет речь.

Потому что Нани, Буба и Софико у нас одни.

Были и есть.

Грузия — удивительная страна, своими обычаями, традициями, культурой не похожая ни на одну другую. Здесь нет чужих — каждый либо родственник, либо сосед, либо, на крайний случай, сосед или одноклассник друга. Не случайно, когда говорят о степени родства или близости, определяют просто: «Это наш близкий».

Грузию, наверное, можно сравнить с одной большой семьей. Конечно, времена меняются, такого тесного общения и дружбы, какие были раньше, уже нет. Но переплетения судеб и имен все равно потрясают.

Нани Брегвадзе и Софико Чиаурели всю жизнь были ближайшими подругами. При этом каждая из прекрасных грузинок оказалась связана — дружбой и творчеством — с Вахтангом Кикабидзе. Такой треугольник получается, в котором каждая вершина равнозначна и равновелика.

Имена Нани, Бубы, Софико всегда вызывали большой интерес, в том числе и просто человеческий. Как живут, о чем переживают, с кем дружат, чему радуются.

Мне посчастливилось познакомиться с тремя самыми, на мой взгляд, знаменитыми грузинами нашего времени. И уговорить откровенно рассказать о своей жизни.

Так родилась эта книга — о троих грузинах, троих друзьях, троих Артистах.

Нани, Буба, Софико.

Режиссер Михаил Чиаурели — отец Софико и добрый знакомый Нани и Бубы — в свое время сделал фильм, который по-грузински назывался «Рац гинахавс, вегар нахав». В переводе на русский название ленты звучало бы так: «Что видел, больше не увидишь».

Точно так же, наверное, можно было назвать и эту книгу. Именно об этом — увиденном и невозвратном, рассказывали мои собеседники… 

Сложно сказать, когда я первый раз услышал Нани Брегвадзе. Кажется, ее голос звучал всегда. Вряд ли можно представить себе нашу эстраду и ее Олимп без этой Певицы.

Зато очень хорошо помню, как увидел ее первый раз. Что называется, живьем. Я только приехал в Тбилиси и оказался на проспекте Чавчавадзе, одной из главных улиц грузинской столицы. Шел по каким-то своим делам, когда заметил, что движение на проспекте почти остановилось. Все — и пешеходы, и автомобилисты — смотрели в одну сторону. Повернулся туда и я. И тут же понял причину всеобщего внимания — по проспекту шла Нани. Облаченная в черный брючный костюм, она, как мне показалось, гордо вышагивала по своему городу. А он с благоговением наблюдал за шествием великой певицы.

Я даже поймал себя на мысли, что готов поменять все свои планы на этот день, отложить встречи и направиться вслед за Нани. Просто так, чтобы проводить ее до дома и, может быть, осмелиться высказать чувства признательности и восхищения.

Нани в этот момент переходила дорогу. Пару мгновений она подождала, пока на светофоре появится зеленый свет, и так же неторопливо, с достоинством, пересекла проезжую часть и продолжила путь.

Приблизиться к Нани я тогда так и не решился.

Зато волею судьбы, отчасти рукотворной, через несколько дней оказался в ее доме. Как автор, собирающийся писать о знаменитых грузинских женщинах и избравший одной из своих героинь актрису Софико Чиаурели, лучшую подругу Брегвадзе.

Стояла осень 2008 года, волшебная, какая бывает только в Тбилиси, окна квартиры Нани были открыты. Хозяйка провела экскурсию по своей оказавшейся весьма небольшой квартире, расположенной в пятиэтажном доме в зеленом районе Тбилиси.

А затем мы пили кофе и говорили о Софико. Точнее, говорила Нани — с восхищением, гордостью, любовью и сожалением о том, что ее Софико уже не было с нами.

Как я жалею, что тогда я не захватил с собой диктофон. И главными воспоминаниями о первой встрече с Нани у меня остались лишь эмоции, которые переполняли мою собеседницу. И еще я понял в тот раз, какой грандиозный человек — Нани Брегвадзе. Она категорически отказывалась говорить о себе, пребывая в абсолютной уверенности, что это никому не нужно и не интересно. Но была готова, кажется, не один час вспоминать о людях, встречами с которыми ее одаривала жизнь.

Таких было немало. Да и сама судьба Нани, при жизни признанной великой исполнительницей русских романсов, тоже заслуживала отдельного разговора. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что о Брегвадзе не написано ни одной книги. Да, собственно, и рассказы Нани о себе ограничиваются короткими интервью с то и дело повторяющимися вопросами.

Тогда, осенью 2008-го, я не мог и предположить, что та встреча с Нани перерастет в доброе знакомство и даже сотрудничество — вместе мы сделаем фильм.

Но, наверное, лучше всего обо всем рассказать по порядку.

Конечно же, я не мог удержаться от соблазна предложить Брегвадзе сделать книгу. Коль скоро судьба посылает мне встречу с такими людьми (чья биография — это летопись века), грешно не принимать столь щедрые подарки.

Стоит ли говорить, что первым ответом Нани был отказ. Но после того, как мы познакомились ближе, Нани все-таки согласилась.

«Представляю, какой большой и яркой может получиться книга о Софико, — заметила Нани, — а обо мне разве что тоненькая тетрадочка».

Мы встречались много раз. Иногда я приходил в дом Брегвадзе в Тбилиси и расспрашивал хозяйку о ее детстве, родителях, первых шагах на сцене. Порою мы совершенно случайно оказывались в одном самолете, летящем в Москву или возвращающимся в Тбилиси.

Бывает так, что любые слова твоего собеседника заслуживают того, чтобы быть записанными. Разговор с Нани Брегвадзе — тот самый случай.

Пару лет назад — снова за окном стояла осень был, кажется, сентябрь, я встретил Нани в аэропорту — она возвращалась домой, а я летел в Тбилиси на съемки. Только-только, согласно календарю, у главной грузинской певицы отгремел юбилей. Но никакого широкого празднования 75-го дня рождения, которого можно было бы ожидать, не было. Да и сама юбилярша в ответ на поздравления ответила спокойно:

«Знаете, я никогда не любила дни рождения. Потому что не чувствую возраста. Когда приходят подруги моей дочери, я себя чувствую с ними их ровесницей.

Дома меня называют Нани. Когда дочь Эка была маленькой, то спросила: «Можно тебя назвать мамочкой?» Конечно, сказала я. Но она один раз назвала по-новому, а потом опять стала звать Нани.