Мария Славкина - Байбаков

Это было в 2004 году. Вольное экономическое общество проводило заседание, посвященное 100-летию Алексея Николаевича Косыгина. Среди приглашенных был Николай Константинович Байбаков. Ведущий представил: нарком-министр нефтяной промышленности СССР в 1944–1955 годах, председатель Госплана СССР в 1965–1985 годах, Герой Социалистического Труда Н. К. Байбаков… В зале зашумели — приготовились слушать живую легенду.

В тот день я увидела его впервые. Что тут скажешь? Возраст есть возраст. Сгорбленный старичок, ходит с палочкой, руки дрожат… Невольно подумалось: зачем же так мучают пожилого человека, таскают на светские мероприятия. А пока всякие мысли лезли в голову, Николай Константинович начал выступать. И это было нечто! Перевоплощение происходило прямо на глазах: ясный ум, безупречная логика изложения, даже юмору нашлось место в его рассказе. Я смотрела и видела не старость, а могучую личность, человека сильного духом, прожившего интереснейшую жизнь. Поняла я и другое, не мог Байбаков не прийти на это собрание, не почтить память того, кого безгранично уважал.

Запомнилось из той встречи и другое. Николай Константинович выступал очень продуманно. Каждое его слово было выверено, взвешено. Он точно знал, о чем хочет сказать. Уже позднее, внимательно изучив его замечательные книги и прежде всего «Дело жизни», «Сорок лет в правительстве», «От Сталина до Ельцина», «Моя Родина — Азербайджан», я была поражена. Интересные истории, тонкие детали, парадоксальные наблюдения — и при этом жесточайшая внутренняя цензура, четкие рамки того, о чем нужно и можно рассказывать. То же самое в его интервью, телевизионных съемках…

Однажды в разговоре с людьми, которые еще при жизни Николая Константиновича снимали о нем документальный фильм, я посетовала: почему все-таки журналисты, телевизионщики все время спрашивали Байбакова об одних и тех же сюжетах? Ну право, сколько можно перепевать на разные лады, к примеру, байку, как Сталин рассказал ему о главных качествах советского наркома — «бичьих нервах и оптимизме»? Неужели не хватало фантазии не повторяться, задавать ему совсем другие вопросы? Ответ удивил. Оказывается, телевизионщики сами переживали: без камеры Николай Константинович вел раскованную непринужденную беседу, но как только начинались съемки — он как будто надевал невидимый мундир и застегивался на все пуговицы. «Об этом поговорим, — настраивал своих собеседников Байбаков, — а вот об этом лучше не стоит». Необыкновенно скромный, опасающийся подчеркнуть свое значение, очень выдержанный, даже можно сказать, суховатый и уж слишком будничный — таким смотрит на нас Байбаков с кадров кинохроники и со страниц своих воспоминаний.

Приступив к работе над этой книгой, я долго подбирала ключ к пониманию своего героя. Читала и перечитывала его мемуары, сидела в архивах, общалась с людьми, которые близко знали Николая Константиновича… Все как один повторяли: «Как жалко, что вам не довелось пообщаться с ним лично!» Долго у меня все как-то не клеилось. Я переживала: доверили такое дело — книгу о заслуженном человеке, великом нефтянике, государственном деятеле! Разве можно подвести?!

А потом все-таки случилось то, чего я так долго ждала. Наконец единая мозаика сложилась. Каждый, кто рассказывал мне о Николае Константиновиче, — а это его родственники, друзья, товарищи, коллеги по работе — люди разных возрастов, профессий, жизненного опыта — привнес что-то свое, личное, особенное. Вспоминали очень тепло, по-доброму, с необыкновенным трепетом и любовью. И вот перед нами предстал тот самый Байбаков. Совсем не будничный, совсем не сухой. А яркий, цельный, ни на кого не похожий… Человек удивительной судьбы, где было абсолютно всё — настоящие гражданские поступки, невиданные профессиональные триумфы, каторжный труд, большая любовь и такие удары, после которых думалось, что все кончено. Но все продолжалось. 97 лет! Большая жизнь! Жизнь замечательного человека…

1958 год. Теплый майский день. Рейс Москва — Краснодар. Среди пассажиров новенького «Ила» — мужчина средних лет, невысокого роста, подтянутый, одет в строгий костюм.

Лететь на Кубань недолго. Гражданская авиация в считаные годы изменила представления людей о пространстве и времени. В салоне идет непринужденная беседа. Случайные попутчики — случайные темы… Только вот мужчина в строгом костюме не расположен к светским разговорам. У него совсем другие мысли. На нем печать «высочайшего гнева». Он в опале. Летит в ссылку. Как встретят его на новом месте? Что ждет его впереди? Как сложится жизнь? На душе кошки скребут. В памяти, точно яркие вспышки, всплывают события последних месяцев.

По тем временам это было неслыханно. Осмелиться перечить Хрущеву! Да как! Публично выступить против линии всесильного первого секретаря ЦК КПСС! Прошло лишь полгода, после того как Никита Сергеевич разгромил так называемую антипартийную группу в составе Маленкова, Молотова, Кагановича «и примкнувшего к ним Шепилова»… Но то были аппаратные интриги и борьба за власть! А тут? Байбаков, а это был Николай Константинович Байбаков, посмел открыто возражать по принципиальнейшему вопросу. Хрущев решил ликвидировать министерства и в значительной степени передать бразды правления в регионы. Решение спорное, неоднозначное, обсуждаемое до сих пор. Байбаков же доказывал, что без некоего оптимального сочетания отраслевого и территориального принципов управления отечественную экономику ждет крах.

Тот злополучный разговор с Хрущевым, с которого все началось, ему не забыть никогда. Задумав реорганизацию, Никита Сергеевич, высоко ценивший Байбакова (министра нефтяной промышленности он назначил председателем Госплана), решил поинтересоваться его мнением.