Гарольд Лэмб - Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566

После этого Улудж Али увел свой призрачный флот с захворавшими командами назад к Дарданеллам, чтобы подготовиться к новому сезону судоходства. Вероятно, во всем Средиземноморском бассейне не было более благодарного судьбе человека, чем он.

Несомненно, в истории не было блефа, оцененного лучше, чем блеф Улудж Али. Он не смог взять реванш за Лепанто. В течение двух лет европейцы снова господствовали на море, но не могли добиться ничего существенного. Память о Барбароссе и призрак появления турецкого флота, не менее мощного, чем прежде, властвовали над умами участников военных советов европейцев. Как метко заметил один наблюдательный историк: «Лепанто ознаменовало упадок Испании и турок».

Испанцы хотели покончить с турецкой оккупацией африканского побережья. Венецианцы не соглашались на это, потому что испанцы не помогли им вернуть Кипр. Когда Улудж Али снова появился в море со своим флотом, который по крайней мере мог маневрировать, венецианцы вышли из альянса с Испанией и стали искать мира с сералем на новых условиях. Соколли не слишком их ободрил. Его представитель, видя комичность положения, со смехом выговаривал послу Синьоры:

– Для вас потерять Кипр – все равно что лишиться руки. Вы не сможете ее вернуть. Для нас неудача при Лепанто – все равно что бритье бороды. Она вырастет снова.

Венецианцы опасались за судьбу Крита. Они замирились с турками на тех условиях, что и после Превезы, – с обязательством оплатить военные расходы турок и уступкой им территории.

Испанская половина альянса преуспела чуть больше. Дон Хуан во главе внушительной армады захватил укрепления и гавань Туниса – африканский край сухопутного моста в Европу. Однако Филипп, опасаясь честолюбивых устремлений своего молодого единокровного брата, не посылал в Тунис ни продовольствия, ни подкреплений. На следующий, 1574 год Улудж Али и Синан-паша вернули Тунис туркам, прислав на дворцовый мыс несколько испанских командиров в цепях. Филипп, занятый теперь борьбой с голландскими морскими бродягами и протестантскими «пиратами» из Англии, оставил африканское побережье туркам. Это была та самая потерянная рука, которую невозможно вернуть.

По необходимости испанский король прочно утвердился в районе Гибралтара, распространив свое влияние на Марокко. К востоку от мыса Матапан господствовал, как и прежде, турецкий флот. В середине следующего столетия турки реализовали угрозу Соколли оккупировать Крит. Жители острова предпочли правлению венецианцев власть турок. Один из выдающихся визирей Купрулу завершил захват Крита, отдав в аренду ослабленной Венеции залив Суда.

В течение ста двадцати лет после того, как Сулейман и Барбаросса разработали план военно-морских операций в Средиземном море, турецкие корабли действовали согласно этому плану. Европейцы посылали иногда против турок крупные эскадры с войсками, но, сопутствовал этим экспедициям успех или нет, они не могли надолго отнять у мусульман территории, находившиеся под их контролем.

В западной части моря кое-что изменилось. Теперь, когда перестали наведываться сюда корабли с Дарданелл, турецкие порты на африканском побережье превратились (в 1659 году) в захолустные владения турецких бейлербеев, которых периодически вызывали в Константинополь. Оставались местные реси – предводители, контролировавшие прибрежное судоходство. Они занимали свои уютные дворцы в портах и составляли элиту независимых мореплавателей. Реси Алжира, Бужей и Туниса, окруженные роскошью и слугами-рабами, жили в свое удовольствие и без контроля сверху.

Связи между ними и дворцовым мысом в бухте Золотой Рог постепенно, но неуклонно ослабевали. В Алжире, в частности, существовавшем за счет торговли и нового ремесла – пиратства и охранявшемся теперь фортом Победа, который был воздвигнут на том месте, где Карл V разбил свой шатер, местная алжирская община пополнилась разбойниками и авантюристами с севера – сначала сицилийцами, генуэзцами и неаполитанцами, а затем испанцами и даже одним-двумя англичанами. Они и стали знаменитыми разбойниками с Варварского берега.

Между тем были изобретены и построены океанские корабли с мощным бортовым залпом. Первенцами стали маневренные двухпалубные фрегаты. Когда эти морские монстры – британские, французские и голландские – бороздили воды Средиземного моря, африканские реси не осмеливались мериться с ними силами. В ответ алжирцы стали применять специфические суда, быстрые фелюги, способные настигать и сближаться с купеческими кораблями и небольшими судами. К 1700 году военные эскадры мусульман полностью исчезли с прибрежных вод Алжира, Туниса и Триполи. Здесь господствовали пираты. Эти пиратские гнезда сохранялись некоторое время – пока сюда не прибыла военная эскадра США, – но они не имели никакого отношения к османской Турции, разве что оказывали редкие услуги турецким султанам последующего периода упадка Османской империи.

Ко времени этих перемен в западной части африканского побережья турецкий флот потерял контроль и над Восточным Средиземноморьем. В Турции больше не строились суда, способные состязаться с новыми кораблями и артиллерией европейцев. У самих турок появилось изречение: «Морские капитаны попрятались в женские корзинки для рукоделия».

Пол Рюкот был свидетелем этого. «Турки, обеспокоенные теперь тем, что христиане противопоставили им равную военно-морскую мощь и что придется с ними вступать в открытые сражения, построили легкие суда с тем, чтобы им было удобно грабить, жечь и разорять побережье христианских стран и затем спасаться бегством. Они также наладили доставку солдат, снаряжение и продовольствие на Кандию (Крит) и другие завоеванные земли при помощи транспортных судов… Турки неохотно занимаются морскими делами, утверждая, что Аллах отдал море христианам, а им (туркам) – сушу».

На берегах бухты Золотой Рог поселился дух фатализма и стяжательства.

Нечто совершенно иное происходило к востоку от дворцового мыса.

Сулейман оправдывал свой титул Господина двух морей. К востоку находилось Черное море, и оно оставалось турецким озером. Власть Сулеймана распространялась дальше на степи, расположенные по северной дуге Черноморского побережья – от устья Дуная к природной крепости Крым и до Кавказских гор, поднявшихся выше облаков.

Река Дунай, Крымский полуостров и Кавказские горы сыграли важную роль в последующих событиях. Московиты давно стремились отобрать у турок Черное море.

Сулейман выезжал в степи Северного Причерноморья – провинцию Едисан, как он ее называл, – без особой тревоги. Перед ним простиралась степь, плодородная и свободная от хозяев. Московиты называли ее «дикой землей». В то же время московский царь Иван Грозный продвигался из Москвы в эти самые южные степи.