Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Однажды, августовским вечером, мы шли с Джули по жарким влажным улицам Чэнду. Я оставил свои фотокамеры в отеле, потому что мы отправлялись ужинать. Я держал ее руку в своей.

Когда мы проходили мимо цветочного магазина, она остановилась и показала на него. Дверь была открыта, и я увидел длинные тонкие шеи, тянувшиеся в неоновом свете, белые головки, чашеобразные и нежные…

– Мои любимые цветы, – сказала Джули. Она знала их немецкое название, но выговаривала его как имя подруги, которая послала тогда ей за меня засоленную рыбу: «Карла».

Я живу в Мюнхене, у родителей Луизы. Они в отъезде, я получил ключ от дома и нахожусь здесь один. Дни похожи один на другой. Я встаю, принимаю душ, выхожу на улицу и гуляю по городу. Когда я прохожу мимо цветочного магазина, я спрашиваю, нет ли у них каллы, белой, если можно. Я отношу ее к Джули и кладу перед дверью. Потом дальше тенью хожу по городу, который я так ненавидел во время учебы.

Через неделю я получаю имэйл от одного из ее соседей. Он говорит, что цветы прекрасны, но я должен знать, что Джули нет дома. Она уехала к подруге.

Я покупаю валерьянку, чтобы снова спать по ночам. Я лежу ночью в пустом чужом доме на кровати и смотрю в потолок. Две недели назад я был еще у Бурхана и растягивался на твердом ковре. Сейчас я в мягкой постели, у стены стоят полки с кучей книг. Я должен бы порадоваться им, ведь за весь год я прочел лишь одну книгу, историю о человеке, живущем на юге Китая, который теряет всю семью и в конце концов находит покой.

Утром пятого ноября я просыпаюсь и вижу на телефоне сообщение от Джули. Она хочет встретиться со мной в кафе на реке Изар через два дня.

Я ликую. Я выхожу из дома и проглатываю большой гамбургер с картошкой фри. Плюс к этому я покупаю мягкое мороженое. Я снова и снова смотрю на это сообщение. Встреча, кафе, Изар.

Мир неуловимо изменился. Ночью президентом Соединенных Штатов выбрали Барака Обаму, все телепередачи, газеты и журналы показывают его фотографию. А он говорит всегда только одно слово: «Change», и выглядит очень оптимистично.

Седьмого ноября, во второй половине дня, я вхожу в кафе и оглядываюсь: деревянная облицовка, спиртные напитки за прилавком, музыка лаунж, атмосфера шика. Я думаю: «О, Джули, почему здесь?» Потом я сажусь за столик. Я пришел более чем на час раньше.

Я просматриваю карту напитков: кофе, соки, кола, вода, алкоголь. Многообещающие названия, содержащие в себе виски, ром, водку и текилу.

Я заказываю апельсиновый сок.

Потом иду в туалет.

Выпиваю свой сок и прошу официанта убрать со стола. Джули не должна видеть, как долго я здесь сижу.

Снова смотрю на карту напитков и расшифровываю, что написано мелким текстом под отдельными напитками. Номер один содержит хинин. В номере два есть консерванты.

Смотрю в окошко, бросаю взгляд на телефон. Размышляю, не сходить ли еще раз в туалет.

Потом приходит она. Она стоит в дверях и оглядывается. Я машу рукой, она подходит ко мне. Она улыбается, и мне кажется, что я сейчас упаду со стула.

Я говорю:

– Ты прекрасно выглядишь!

На самом деле я хочу сказать, что она прекраснее всего на свете. Она в облегающем черном платье, веки у нее немного подкрашены тенями. Я смотрю в ее глаза, и они напоминают мне ночное небо в Гоби, такие же черные и светящиеся.

Она отвечает:

– Ты тоже хорошо выглядишь.

Я делаю вид, как будто изучаю карту напитков. Потом говорю:

– Я думаю, что возьму апельсиновый сок.

Она берет манго. Мы обмениваемся парой вежливых слов.

Потом она говорит, что мы видимся в последний раз.

Я стою потерянный на берегу Изара и плачу.

– Я буду ждать тебя, – сказал я ей, а она ответила:

– Не жди.

Я бегу обратно в кафе. Ее там больше нет. Я звоню на ее мобильный, он выключен.

Улицы Мюнхена кажутся мне серыми. Они все одинаковые. До моего дня рождения осталось два дня, и я не хочу здесь оставаться.

Я возвращаюсь домой, собираю вещи и убираю все за собой. Я пристегиваю камеры, закидываю за плечи рюкзак, бросаю ключи на почтовый ящик и выхожу за дверь. Она защелкивается за мной. Здесь, на севере Альп, куда стекаются туристы, я не выделяюсь из толпы. И все же я предпочитаю идти по закоулкам.

На вокзале я покупаю билет до Айфеля. Там живет мой двоюродный дедушка из Венгрии, мы раньше праздновали у него каждое Рождество. Прошло больше трех лет с тех пор, как я был у него в последний раз. Ранним вечером я приезжаю в Айфель. Моя двоюродная бабушка уже стоит на перроне.

– Кристи, – говорит она, выговаривая «р» так же, как и большинство венгерских родственников в нашей семье, в семье мамы.

– Ты хочешь есть? – спрашивает она.

– Я хочу к маме, – говорю я.

Мама лежит недалеко от дома моего двоюродного дедушки. Мы поднимаемся на холм, проходим через открытые ворота и идем через ряды могил. Под нашими шагами хрустит гравий. Я спрашиваю себя, где я слышал этот звук в последний раз. В гравийном карьере братьев Чжоу? На подъезде к дому, в котором я прятался от пчел?

Мы останавливаемся перед небольшим камнем, за которым растет деревце. Горит лампадка, наверное, ее зажгла моя двоюродная бабушка.

Я молчу несколько минут, потом я показываю на деревце и говорю:

– Оно подросло.

Моя двоюродная бабушка смотрит на меня, я пытаюсь улыбаться. Это мне не удается. Я опускаюсь на колени.

Мы подходим к дому, мой двоюродный дедушка открывает нам дверь. Он радуется мне.

– Что же за дела ты творишь, Кристи? – спрашивает он, прижимает меня к себе и целует в обе щеки.

Вечером мы долго не ложимся спать. Мы сидим на кухне. На столе стоит хлеб с твердой корочкой, сыр, перец и салями. Вокруг нас летает облачко сладковатого дыма от сигары.

Я рассказываю о своей поездке, о том, как я вышел из Пекина год назад, о больших городах, об угольных землях и ночи, проведенной в снегах, о храмах, пустынях, верблюдах и яках, о песчаных бурях и учителе Се.

Он понравился моему двоюродному дедушке, особенно ему понравилась история о черепе яка.

– Твой учитель полностью прав, – говорит он, – если ты нашел один, то непременно хочется подобрать к нему второй!

Он со вкусом затягивается сигарой. Потом он рассказывает мне о том, как сбежал из Трансильвании больше тридцати лет назад. Как он приехал в Германию, чтобы учиться здесь и выкупить остальных родных. В этой истории много беготни, и я слышу ее впервые.

На следующий день мне звонит отец. Он говорит:

– Завтра у тебя день рождения, ты не хочешь приехать домой?

Я отвечаю, что не могу.

И вот мне исполняется двадцать семь. Дверь открывается, за ней стоит вся моя семья: Беки, Руби, мой отец, его подружка и даже Пак, они приехали из Бад-Нендорфа. С ними приехали мои кузины.