Ирина Роднина - Слеза чемпионки

Расписание на сегодня

Как строится моя нынешняя жизнь? Настолько по-разному, что я порой сама не знаю, как она строится. Я сейчас уже и член партии, и вхожу в Генеральный совет «Единой России». Теперь, когда где-то в стране проходят выборы или происходит открытие спортивных объектов, которые «Единая Россия» курирует, партия сказала — садишься в самолет и летишь, куда отправляют. Сколько я, предположим, в феврале 2009-го, когда шли довыборы, объездила и облетела, даже не могу подсчитать. Думала, что не выживу. Садишься в самолет утром или ночью, летишь ночь или летишь день, проводишь на месте сутки или двое и возвращаешься в Москву. В Абакан дважды летала. Была на Саяно-Шушенской ГЭС, до аварии, причем стояла около того злополучного второго агрегата. Ничего не почувствовала, ничего не екнуло. Но самое ведь ужасное, я у главного инженера спросила: а какая надежность у станции и были ли на ней какие-то аварии? Он мне ответил: построено так, что не один век простоит. И заметил, что всю технику и агрегаты мы получили, слава богу, до распада Советского Союза. То есть техника, как он сказал, хорошо отработана. Поразительно, как в таком морозе, в таких условиях выросло это гигантское сооружение. Гигантское и по исполнению, и по мысли. Там у них музей — инструменты, чертежи. Все расчеты сделаны на логарифмической линейке и на арифмометре, никаких компьютеров не существовало.

Я летала во Владивосток, Мурманск, Архангельск, Челябинск.

Теперь я в Думе зампред Комитета по образованию. Меня должны были включить в Комитет по спорту, но по моей личной просьбе перевели в Комитет по образованию, поскольку все проекты, которые мы вели в «Спортивной России», связаны с образованием. К тому же не хотелось из Комитета по спорту делать заповедник олимпийских чемпионов. Очень правильно, что нас всех распределили по разным комитетам, поскольку спорт — дело разностороннее и даже политическое. Это взаимоотношения со странами СНГ, международные отношения, это семья и дети, это молодежь. Сейчас на моем столе материалы, документы и проекты, которые связаны исключительно с общим образованием, то есть со школой. Это физическое воспитание в учебных заведениях. Вот какой я себе кусок в Думе «отхватила». Плюс — дополнительное образование. Поскольку львиная часть дополнительного образования — это детские спортивные школы.

Раньше в моей спортивной карьере — и спортсмена, и тренера — существовала ясная цель: выиграть. Теперь, в нынешней моей жизни, появились иные цели.

Уже несколько лет на советах по физической культуре и спорту при президенте я начинала разговор про уроки физического воспитания в школе.

Мне сейчас жить интересно. Во-первых, чувствую свою востребованность. Во-вторых, есть какие-то планы и идеи, которые реализуются. Не просто, сразу могу оговориться, совсем не просто. Но ничего в нашей стране легко не дается. Надо убедить, надо выжидать, надо надеяться. Любая, даже самая полезная инициатива всегда требует выхода на следующую ступень — государственное решение. Получить для нее финансы. Доказать, что на нужное дело. Это требует прорву времени и уйму работы. Значит, есть чем заниматься. В любом случае, это лучше, чем сидеть на своих медалях. Я знаю много женщин моего возраста, которые уже не первый год на пенсии. Да, я мало вижу внучку, но надеюсь, что я больше начну с ней общаться, когда она станет гугукать хотя бы на своем языке. Надеюсь, что она будет и не последней моей внучкой, очень хочется, чтобы появился и внук.

Я всегда боялась остановиться. Один раз я это состояние испытала, когда закончила кататься. Я посидела дома месяц с небольшим, и мне вдруг стало страшно, что темп жизни замедляется и что-то важное мимо меня теперь проходит. Очень четко мне сформулировала это состояние Клара Шагеновна Каспарова. Я как-то ее спросила: «Клара Шагеновна, ну как вы так можете жить — здесь суп в кастрюле кипит, здесь шахматную партию разбирают, тут люди ходят среди ночи, целый день какой-то колхоз». Я к ним попала в гости в советские еще времена, когда они жили в гостиничном номере представительства Азербайджана в Москве. Я смотрела на этот базар и не понимала: как так можно готовиться к чемпионату мира? Из одной комнаты в другую плов переносят, на кухне друзья сидят. В комнате Гарик заседает со своим тренерским штабом. Звонки бесконечные — то по поводу политики, то по вопросам бизнеса, то какая-то бакинская семья на улице без денег оказалась. Куда-то приходилось их всех пристраивать. Вот я ее и спросила: «Как так можно жить?» Она отвечает: «Ирочка, я один раз застонала и сказала Гарику, что я не могу, я устала. И Гарик с его прямотой сказал: «Мама, устала — сходи с поезда!» Он это говорит, а я совершенно четко себе представляю, что я осталась одна где-то на полустанке. И только вижу, как уезжает поезд и удаляется от меня последний вагон».

Вот то же самое испытала и я. Мне кажется, почему женщины так держатся за детей? Я в спорте добилась того, о чем даже не мечтала. Может быть, мне хотелось более интересных программ, чтобы со мной чуть-чуть по-другому работали, не только — прыгай, бегай, поднимай! Но все равно я, в общем, абсолютно удовлетворена. Мне было легко уходить, у меня уже Сашка был маленький. Женщина, если она нормальная, всегда понимает, что ребенок — ее продолжение, ее занятость, ее нужность. Женщина без ребенка жить не может, иначе в ее жизни возникает пустота. Кому-то она должна отдавать время, силы, тепло, любовь, знания. Цепляние за детей — это продолжение жизни. А когда они уходят, то, естественно, это означает: поезд ушел. Ведь с детьми мы проживаем другую жизнь. Мы с ними моложе становимся, потому что своя молодость прожита, но рядом молодость твоего ребенка. Они, честно говоря, нас еще и очень подталкивают. И с интернетом, и с модой, и с другими делами ты за ними тянешься. Я помню, как Алена закричала: «Мама, почему ты никак не можешь интернет освоить?» Я отвечаю: «Да черт его знает». Я никак не могла запомнить, на какую кнопочку нажимать. Она мне приклеила на клавиатуру красным — что не трогать, зелененьким — куда можно тыкать. Ну в общем дамор (дурак) я полный, дамор во всем, что касается техники. И этот ее последний крик: «Уже в Индии люди знают, как пользоваться интернетом!» Пришлось осваивать интернет, подтягиваться за ними.

Когда мама умерла, я попала в жуткую ситуацию. Я не могла приехать в Москву ни когда она болела, ни даже на похороны. Я приехала только через полгода, и эта боль остается со мной до сих пор. Прошло уже двадцать лет, а до сих пор внутри чувство боли, что не была, не была. Но появилось и совершенно неожиданное ощущение. Раньше я знала, что за мной следят родители, коллектив, родственники, тренер, наконец вся эта громадная страна, как карта во всю стену моего кабинета. А когда мама умерла, может потому, что я жила в Америке, я совершенно четко поняла, что у меня за спиной пустота. Что на меня, физически ощутимо, опираются два моих ребенка, а мне назад шаг сделать нельзя, иначе мы все вместе полетим в пропасть. Что я теперь осталась с совершенно неприкрытой спиной.