Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость - Лорн Тепперман

Winkler 2005 – Winkler M. The High Stakes of Identity: Gambling in the Life and Literature of Nineteenth-Century Russia // Explorations in Russian and Eurasian History. 2005. Vol. 6, № 2. P. 417–423.

Wolkowitz et al. 1985 – Wolkowitz О. M., Roy A., Doran A. R. Pathological Gambling and Other Risk-Taking Pursuits // Psychiatric Clinics of North America. 1985. Vol. 8, № 2. P. 311–322.

Young 2009 – Young S. Book Review: Redemption and the Merchant God: Dostoevsky’s Economy of Salvation and Antisemitism by Susan McReynolds // The Modern Language Review. 2009. Vol. 104, № 1. P. 301.

Zimet et al. 1988 – Zimet G. D., Dahlem N. W., Zimet S. G., Farley G. K. The Multidimensional Scale of Perceived Social Support // Journal of Personality Assessment. 1988. Vol. 52, № 1. P. 30–41.

Кружок петрашевцев – это дискуссионная группа прогрессивных петербургских мыслителей, организованная утопическим анархистом М. В. Петрашевским. Среди участников кружка, помимо прочих, были писатели, преподаватели и студенты, выступавшие против авторитарной власти царя и крепостного права.

В. Г. Белинский (1811–1848) был авторитетным литературным критиком и редактором двух крупнейших литературных журналов того времени. В плане идеологии Белинский поддерживал основные ценности западного либерализма и индивидуализма, критиковал царизм и крепостное право, а также выступал против нищеты, проституции, пьянства и жестокого обращения с женщинами. На протяжении своей недолгой жизни Белинский – самый влиятельный критик и идеолог на либеральных позициях – поддерживал литературу, направленную на борьбу с социальными проблемами. Он высоко отозвался о первом романе Достоевского («Бедные люди»), однако вскоре после этого Достоевский прекратил общение с Белинским.

Подробнее см. [McReynolds 2011].

Подробнее см. статью Кингмы [Kingma 2010].

Подробнее о том, как близкие отношения и искреннее отвращение к своим поступкам помогают в процессе излечения от игровой зависимости, см. [Tepperman 2009].

В своем обзоре на книгу Хелфанта критик Марта Уинклер пишет: «В последнее время кажется, что история и литературная критика сближаются еще сильнее. На протяжении нескольких лет специалисты, занимающиеся историей культуры, используют в качестве источника художественные тексты. В то же время слависты, работающие в области литературной критики, все активнее погружаются в исторический контекст. Все меньше диссертаций посвящается теориям и моделям эстетики и нарратива. Вместо этого литературоведы обращаются к русской литературе как к источнику информации по культурным, социальным и политическим проблемам» [Winkler 2005: 417]. Уинклер признает, что азартные игры занимают важное место в изучении общества и культуры России XIX века, отмечая тщательный подход Хелфанта и его способность избегать редукционизма – обращаясь к историческому материалу, он не теряет нити литературоведческого анализа. В то же время, говорит Уинклер, у него широкий кругозор: «И хотя исследование Хелфанта основано по большей части на художественной литературе, ею оно не ограничивается. В качестве источников он использует также мемуары, современные критические разборы, тексты публицистического, дидактического и моралистического характера. Его подход включает в себя социологические и антропологические модели – такие как теория игры и теория риска. Хелфант гибко пользуется этими моделями и тщательно отбирает тексты, иллюстрирующие значение азартных игр в культурном контексте России XIX века» [Winkler 2005: 418].

Этот аргумент рассматривает Кингма в своей блестящей работе об игромании у Достоевского [Kingma 2010].

Цит. по: [Stang 1977: 86].

Для полноты картины следует отметить, что существуют и другие подходы к прочтению «Братьев Карамазовых». Так, Мэдиган рассматривает эту книгу как притчу об отношениях между Люцифером и Богом – или, возможно, человеком и Богом, – и эта тема также была интересна Достоевскому. Мэдиган пишет: «Достоевский явно убежден, что отец [в “Братьях Карамазовых”] подталкивает сыновей к этому поступку и в каком-то смысле они делают это вместе. Подобно Люциферу, они стремились уничтожить отца, не соответствующего своему положению. Только Алеша благодаря религии защищен от мыслей об убийстве. Он единственный избегает этого яда. Остальные, хоть отец перед ними и согрешил, так или иначе несут в себе унаследованное зло, вредя всем, кто приближается, в том числе и друг другу. Едва Смердяков совершает свою месть, он, не раздумывая, кончает с собой» [Madigan 2011: 749]. Итак, мы не обязаны видеть в этом акте отцеубийства мотивы сексуальной зависти. Однако именно такова была интерпретация Фрейда. К моменту публикации его эссе в 1928 году теории Фрейда (в том числе и теория детской сексуальности) были хорошо известны в Европе и Северной Америке, а сам ученый пользовался прекрасной репутацией. В этом эссе, как и во многих других, он стремился развить свои исходные теории, выстроенные на основе изучения клинических случаев, и для этого обращался к биографиям крупных деятелей культуры, религиозным и культурным проблемам и в целом к «цивилизации».

В [Frank 1979] Фрэнк приводит новые данные об убийстве М. А. Достоевского. Как выяснилось, версия убийства была, вероятнее всего, не более чем сплетней, которую запустил сосед Достоевских в надежде отобрать себе их земли, если живших там крестьян сошлют в Сибирь за убийство помещика. Однако, вне зависимости от того, что на самом деле случилось с Михаилом Андреевичем, Федору сообщили, что его отец был убит, и это оказалось для него большим ударом.

Цит. по: [Rosecrance 1985: 276].

Этот аргумент близок к мнению Джона Уэлта, который утверждал, что социальная среда влияет только на решение индивида начать играть, тогда как риск развития игровой зависимости определяется склонностью этого индивида к аддиктивному поведению, а также его неблагоприятным социальным положением [Welte et aL 2006].

В обществах, где азартные игры считаются типичным видом социального взаимодействия и не подвергаются стигматизации, на них смотрят как на вид досуга [Cavion et al. 2008].

Ценности и убеждения, свойственные культуре, определяются историей этой культуры и передаются носителям прямо (с помощью родительского моделирования) или косвенно (через отношение родителей) [Raylu, Oei 2004]. В некоторых культурах общественные нормы, методы социализации, личные цели и мотивации могут способствовать формированию интереса к азартным играм [Walker et al.