Роже Вадим - От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда...

Я познакомился с Брандо случайно. Однажды мы сидели с Кристианом Марканом в кафе на бульваре Монпарнас. Наше внимание привлек очень красивый парень за соседним столиком. Было лето, очень жарко. Разувшись и положив ногу на столик между «перно» и пепельницей, он массировал ее, испуская сладостные стоны, как бывает с женщиной на вершине оргазма. И только повторял: «Господи… как мне хорошо».

Завязался разговор, и сей Адонис рассказал, что много ходил, поэтому теперь с таким наслаждением массировал икры. Представился: Марлон Брандо. Один в Париже и проживает в ужасно неудобном отеле на левом берегу Сены.

Почувствовав неудержимое желание сбежать из Нью-Йорка, он улетел во Францию, где никого не знал. Он стал нам сразу симпатичен, и мы предложили ему поселиться в нашей квартирке на улице Боссано.

Лишь на другой день мы узнали, что Марлон – актер и недавно сыграл на Бродвее в пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание“». В кино он пока не снимался. В Нью-Йорке его имя уже было известно, а у нас никто его не знал. С первой же встречи он стал для нас с Кристианом большим другом. Мы и сейчас похожи на трех братьев.

По непонятным причинам Брижит и Брандо так и не сумели подружиться. Они нравились друг другу, их отношения были довольно сердечными, но не более того. А ведь эти такие непосредственные и чувственные натуры призваны были понять друг друга. На Брижит внешность Брандо не производила никакого впечатления. А тот находил ее лишь пикантной бабенкой.

После нашей свадьбы Брижит еще не видела ни одного его фильма и в гениальности Брандо смогла убедиться совершенно случайно.

Кристиан, Марлон, Брижит и я провели довольно бурную ночь в «Клюб Сен-Жермен» в районе Табу, что около рынка, и пешком шли вверх по Елисейским полям. Мы изрядно выпили, но пьяны не были (Брижит никогда много не пила). Дойдя до Георга V у «Фукетса», Марлон заметил столы и стулья на террасе, связанные на ночь цепями, чтобы не вносить в помещение. Не говоря ни слова, он стал расставлять их по-своему на тротуаре. И показал нам сцену из «Трамвая», играя за Бланш, Стенли, Митча…

Занимался день. Елисейские поля исчезли. Мы находились в небольшой душной квартирке в Новом Орлеане. С помощью трех стульев и двух столов он один творил то, что называется магией театра. Первые, еще не проснувшиеся и угрюмые прохожие шли на работу. Они с любопытством останавливались, а затем уже, словно завороженные и плененные, не могли сдвинуться с места. Парижане – люди пресыщенные, на них трудно произвести впечатление спектаклем спозаранку. И тем не менее, не понимая по-английски, они сумели оценить талант в его чистом виде.

Существует убеждение, что это я «создал» Брижит Бардо. Но именно потому, что она еще никем не была «создана», ни общество, ни родители, ни ее профессия не успели оказать воздействие на ее натуру. Она шокировала, обольщала, породила моду и в конце концов превратилась в миф, в секс-символ. Более или менее неприкрытая нагота существовала в кино всегда. Но радостная, дерзкая, безгрешная нагота Брижит не столько волновала, сколько раздражала людей. Чтобы шокировать тартюфов и моралистов, Брижит не требовалось раздеваться.

Во время моих неприятностей с цензурой после съемок фильма «И Бог создал женщину…» один из цензоров стал упрекать меня за то, что в одной из сцен Брижит выходила на глазах своего шурина из постели нагая. Я показал ему эту сцену еще раз. На Брижит был длинный до колен свитер. Но этот человек все равно видел ее раздетой. Он и сегодня уверен, что я тогда заменил кадр.

Нет, я не создал Брижит. Я лишь способствовал расцвету ее таланта, помогая освоить профессию и остаться самой собой. Я помог ей избежать склероза запрограммированных норм поведения, которые в любой профессии убивают талант, не позволяя ему идти вперед. Но главным образом я дал ей роль, идеально сочетавшую вымышленный образ с ее собственным характером в жизни. В карьере любой «звезды» всегда внезапно проявляется роль, словно предназначенная для нее. У Брижит это была Жюльетта в «И Бог создал женщину…». К тому времени она уже снялась в шестнадцати фильмах. Семнадцатый сделал ее «звездой».

У Брижит была привычка сбегать от репортеров и фотографов. Всю жизнь она их обманывала, а мне приходилось улаживать эти конфликты с прессой. Сама она никогда не искала рекламы. Но остается факт: ее появление всегда становилось событием.

Однажды она согласилась сняться во второплановой роли в английском фильме «Дилемма доктора» с Дирком Богартом. Это была приличная комедия, но отнюдь не событие года. Как обычно, продюсеры разослали в редакции фото французской «звездочки» с ее краткой биографией. Никто в Англии не видел ее фильмов. Но имя, наверное, было знакомо. И вот вместо полудюжины репортеров и фотографов на пресс-конференцию в отель «Дорчестер» явилось около тридцати. Она же никак не хотели выйти из номера (утверждая, что мерзко выглядит), и когда наконец появилась, пирожки были съедены, шампанское выпито и пишущая братия пребывала в дурном настроении. И снова случилось чудо. Сработал магнетизм личности Брижит. На ней была простая шерстяная блузка, облегавшая тело, как перчатка. Она выглядела целомудренно и одновременно непристойно. Фотографы щелкали без передышки. Ее опоздание и отсутствие шампанского были забыты и прощены.

– Назовите самый прекрасный день в вашей жизни? – спросил один журналист.

– Ночь, – ответила она.

– Кем вы больше всех восхищаетесь? – спросил другой.

– Исааком Ньютоном.

– Почему?

– Он открыл закон притяжения двух тел. Раздался смех.

– Есть люди, которых вы ненавидите?

– Докторов, занимающихся вивисекцией на животных, и президента Эйзенхауэра за то, что он отправил на электрический стул супругов Розенберг.

Она умела так формулировать свои мысли, что те били прямо в цель. Например: «Когда у мужчины много любовниц, его называют Дон Жуаном. Когда у женщины много любовников, ее называют шлюхой».

На другой день она была на первых полосах «Дейли телеграф», «Ивнинг стандарт» и «Гардиан». С десяток других газет напечатали ее фото и писали о «французском секс-кокетстве».

После нашей свадьбы и до лета 1954 года она снялась в комедии давно забытого французского режиссера Андре Бертомье и в итальянской мелодраме-спагетти. Не больше пользы принесло ей участие в картине Анатоля Литвака «Любовный акт» с Керком Дугласом и в фильме Саша Гитри «Если бы мне рассказали о Версале».

К тому времени Брижит нашла свой стиль, приметами которого стали белокурая копна волос, челка и конский хвост или просто рассыпанные по плечам кудри. Обычно глубокий вырез блузки позволял видеть округлые груди и покатые плечи. Она разрешала любоваться своей тонкой талией, платьем до колен, под которым виднелась пышная нижняя юбка, не скрывавшая голые ноги в маленьких лодочках. В других странах – в Англии и Италии, а также несоциалистических странах Европы – можно было встретить сотни таких же молоденьких девушек.

В 1954 году я сопровождал Брижит в Рим. Ее пригласил Роберт Уайз на роль наперсницы Россаны Подесты в итало-американской суперпродукции «Елена Троянская». Это был тот самый Рим с его сладкой жизнью, которую Феллини увековечит через несколько лет. Тогда «звезды» со всего света стремились попасть на студию «Чинечитта», прозванную «Голливудом на Тибре». Мы жили в номере с террасой на восьмом этаже отеля, расположенного наверху лестницы площади Испании. Из нашего окна и до самого горизонта были видны выкрашенные в охру и розовый цвет крыши вечного города.

Это была счастливая и, увы, недолгая пора, когда мы проводили время с итальянскими, английскими, французскими и американскими друзьями в ночных клубах, но главным образом во время ужинов под гитару, долгих прогулок за полночь по узким улочкам Трастовере, с ночными купаниями на пляжах Остии и Фрегоне в чистых водах Средиземного моря, без дегтя и химических отходов. Наркотики тогда еще не вошли в «моду», и римский рай не выглядел таким уж необычным.

Наш друг Даниель Желен привез в Рим очаровательную семнадцатилетнюю немецкую швейцарку. Бурная жизнь Желена пугала ее. Как-то раз вся в слезах и с дорожной сумкой на плече она пришла к нам в отель и попросила приютить ее.

– Моя дорогая, мы охотно приютим тебя, – сказала Брижит. – Но у нас всего одна, правда, очень широкая постель. Хватит и тебе места.

Таким образом, в течение недели я делил постель с Брижит Бардо и Урсулой Андрес. Быть может, я разочарую читателя, но не было никакого флирта, никакого секса. Брижит терпеть не могла любви втроем. Я испытывал некоторую неудовлетворенность. Но какая это была радость для глаз! Помнится, я сидел однажды на террасе, куда был подан первый завтрак. Через балконную дверь солнце освещало две нагие женские фигуры. Загорелые, бесстыжие, они смеялись, откровенничая друг с другом. Лучи римского солнца ласкали их тела, добавляя новые краски к совершенству тел. Пересекая со скоростью 30 000 километров в секунду космические дали, эти лучи ласкали животы двух богинь в расцвете красоты. Никогда прежде ни в кино, ни в музеях перед великими полотнами мастеров я не испытывал такого восхищения этими творениями искусства…