Дмитрий Янчевецкий - У стен недвижного Китая

Я беру рикшу. На Востоке европейцы сокращенно называют джинрикшей, перевозящих людей в тележках, рикшами. Японцы первые завели у себя этот простой и самый дешевый промысел человеческого извоза и дали ему название. Теперь джинрикши распространяются во всех портовых городах Китая и вытесняют китайские телеги и носилки. Если в городе имеются хорошие ровные шоссе, то тележку с пассажиром тащит один рикша. В Порт-Артуре, где улицы подымаются в гору, один рикша впрягается спереди, другой подталкивает сзади.

– Но-го Во-да жень! – К русскому великому барину Во! – говорю я рикше. Имя Вогака хорошо известно в Тяньцзине, и китайцы зовут его сокращенно Во, так как, согласно правилам китайской речи, фамилия должна состоять из одного или двух слогов. От иностранной фамилии китайцы оставляют обыкновенно первый слог.

После маленького, скромного Порт-Артура, с его наскоро и кое-как переделанными для русских китайскими серыми домиками, с его узкими и грязными переулками и тусклыми керосиновыми фонарями, приятно было видеть благоустроенный европейский город.

Рикша везет по красивой улице Виктория-роуд, прямой и широкой, тщательно шоссированной, подобно всем европейским улицам Тяньцзина, обсаженной тополями и освещенной газом.

Европейские концессии, или сеттльменты, т. е. земельные участки, уступленные китайским правительством иностранцам для их поселений, расположены на правом берегу Пэйхо. К китайскому городу непосредственно примыкает французская концессия. Ниже по течению следуют: английская и германская, прерываемая китайским участком. Концессии пользуются полным внутренним самоуправлением и имеют свои городские муниципалитеты, члены которых выбираются иностранцами из наиболее энергичных коммерсантов. Нужно отдать полную справедливость городским деятелям концессий, что, несмотря на принадлежность к различным национальностям, всегда ревниво соперничающим друг с другом на Востоке, в дело устройства концессий они не мешают национальных счетов и своим девизом ставят благоустройство колонии.

Поражаешься, как много сумели сделать для своих сеттльментов эти дружно и энергично работающие англичане, французы, немцы и американцы, несмотря на свою малочисленность. Каким комфортом они обставили свою жизнь! Красивая набережная, безукоризненные шоссейные улицы, широкие, правильно распланированные и обсаженные тополями и акациями, сады, живописный парк Виктории, нарядные дома смешанного англо-саксонского типа, клубы, почта, телеграф, телефон, канализация и газовое освещение. Несколько больших блестящих магазинов, из которых первенствует «Hall and Holtz», продают все, что нужно избалованному европейцу. Этот комфорт и нарядность сеттльментов скрашивают трудную и невеселую жизнь европейцев на Дальнем Востоке, в знойном климате, вдали от всего, к чему мы привыкли и что сердцу мило.

Рикша остановился перед садом, рядом с Русско-Китайским банком. Китаец-привратник отворил ворота. Одноэтажный каменный дом скрывался в тени под бамбуковыми циновками, которыми он был завешен. В саду развевался большой русский флаг. Крыльцо уставлено цветами. Комнаты убраны во вкусе китайской и японской роскоши. Китайские гобелены, японские вазы и статуи принадлежали знатоку и ценителю восточных редкостей. Бой-китаец с почтительным поклоном, на английском языке просил пожаловать в кабинет, заваленный книгами, бумагами и шифрованными телеграммами, к полковнику Вогаку, который любезно сообщил все подробности о положении дел.

– Восстание боксеров, – говорил он, – представляет явление гораздо более серьезное, чем о нем думают. Я внимательно наблюдаю за ним с декабря прошлого года, когда на родине боксеров, в Шаньдуне, их движение стало принимать угрожающие размеры и пала первая жертва фанатизма – английский миссионер Брукс, неожиданно убитый боксерами во время его поездки по деревням. Девиз боксеров «Охрана династии и уничтожение иностранцев», написанный на их знаменах, льстит китайскому правительству и отвечает вкусам народных масс, которые стали видеть в боксерах давно жданных избавителей от незваного заморского ига. Юй Сянь, генерал-губернатор Шаньдуна, известный ненавистник европейцев, открыто поддерживал восстание. На его место был назначен в декабре 1899 года генерал Юань Ши Кай, бывший китайский посланник в Корее.

Хорошо понимая китайские и европейские дела, он сейчас же понял, какою опасностью грозит это возмущение против иноземцев, и, желая умыть руки, то строгостью, то ловкостью направил все движение в соседнюю Чжилийскую провинцию и воспретил боксерам пребывание в Шаньдуне. В среде китайского правительства некоторые министры и князья приняли боксеров под свое покровительство и поддерживают их деньгами и оружием. Не зная, какой оборот примут события, и находясь под давлением со стороны посланников, китайская императрица, чтобы доставить им удовольствие, издает двусмысленные приказы, в которых повелевает военачальникам прекращать беспорядки и строго наказывать виновных, но в этих же приказах она дала мятежникам очень милое название «неосторожных храбрецов», что, конечно, еще более разжигает мятежную толпу, прекрасно понимающую маневры китайского правительства…

– Однако, – продолжал Вогак, – не все китайцы разделяют правительственную точку зрения игры и двуличия. Честный и храбрый генерал Не Ши Чэн, начальник кавалерии в Чжили, весьма сочувствующий русским и имеющий при себе военным советником Лейб-гвардии Гусарского полка полковника Воронова, решил не допустить приближения боксеров к Тяньцзину. Им руководило совершенно правильное соображение, что первое столкновение боксеров с иностранцами может вызвать международный инцидент и окончиться такими печальными последствиями, которые трудно и предвидеть. Кроме того, он основывался на прямом смысле императорского приказа. Поэтому он сжег несколько китайских деревень между Тяньцзином и Пекином, за то, что их население присоединилось к мятежникам. Однако правительство выразило ему свое крайнее неудовольствие за слишком суровые и строгие меры в отношении «увлекающихся патриотов», что не помешало правительству уволить генерала Чэнь Хун Бао, командующего военными силами в Баодинфу, за то, что он допустил возмущение в своем округе.

Таким образом, правительство явно играет двойную игру. Оно наказывает как тех, кто поддерживает боксеров открыто, так и тех, кто их преследует слишком энергично, как генерал Не. Между тем оно само не принимает решительно никаких мер к ограждению иностранцев и препятствует им взять это дело в свои руки. Оно ставит им такие серьезные помехи, как например, закрытие железнодорожного пути. Английский консул в Тяньцзине настойчиво требовал у правления Императорской Китайской железной дороги дать поезд, но пекинское правительство решительно воспретило давать поезда для европейских десантов, на том основании, что несколько станций сожжено и поезда не могут дойти до Пекина.