Бруно Беттельхeйм - Люди в концлагере

Я не знаю, что чувствовал древний кочевник, наблюдая за оседлыми поселенцами. Может, он чувствовал невыразимое словами чувство тревоги за своих бывших товарищей, оставивших странствование ради относительной экономической выгоды и безопасности. Но современный арабский кочевник, конечно, сожалеет о тех, кто оставил свободное кочевье ради комфорта оседлой жизни. Он чувствует, что человек призван быть свободным как ветер. Странно, что пустынный ветер — этот символ свободы — также для кочевника и бранное слово, а ведь он едва может себя от него защитить. И все же он прав: некоторое рабство есть в оседлой жизни, некоторая свобода и удовлетворение жизнью оставляются взамен на некоторый комфорт и меры безопасности.

Современный же человек страдает от неспособности сделать выбор между отказом от свободы и индивидуализмом, или отказом от материального комфорта при помощи современных технологий и безопасностью внутри массового общества. И в этом истинный конфликт нашего времени.

В сравнении с ним индивидуальные неврозы, основанные на отрицании самой проблемы — периферийны. Они менее важны, хотя и угрожают многим людям сегодня. Такое отрицание может принимать форму всеми средствами декларируемого индивидуализма (как это делают цыгане) или наоборот отказа от всякой индивидуальности ради полного приспособления.

Столкнувшись с таким кажущимся тупиком, вместо поиска новых путей анализа или способов его разрешения, цыгане склонны отрицать само существование тупика невротическим или существенно упрощенным вариантом выбора. Менее подавленные или менее экстремально живущие люди пытаются вырваться из тупика, устремляясь в одном единственном направлении или сразу в нескольких. Одни делают ставку на вытеснение из сознания, другие выражают подавленные желания действием или регрессией, а третьи страдают от иллюзий.

Алкоголизм — наглядный пример того, как общество показывает один из иррациональных подходов выхода из социального тупика. Столкнувшись с алкоголизмом США решили устранить проблему законным образом наподобие вытеснения как это бы сделал индивидуум. Такое отрицание сложности проблемы и как следствие ее утаивание не только не решили проблемы, но привели даже к наименее ожидаемым результатам. Репрессивный маневр ослабил политический аппарат, приведя к росту насилия, преступности и худшим формам алкоголизма. Хотя сухой закон был отменен, мы еще испытываем на себе последствия этой национальной психотерапии, ведь криминальные синдикаты никуда не исчезли.

Этот пример касается проблем механической эпохи в целом. Ведь никто серьезно не задался вопросом о запрещении механических изобретений. Чаще видишь тенденцию замалчивать существование проблемы. Или как лицо, страдающее зависимостью, наше общество рвется вперед, не думая о последствиях — все к большей механизации жизни — ожидая, что более продвинутые технологии решат все проблемы. И здесь мы поступаем как алкоголик, который пытаясь избавиться от похмелья, начинает новую пьянку.

Другой уклончивый маневр — это уход в примитивизм, например, бегство из техногенного мира в более простые типы цивилизации. Считая, что в них нет проблем, связанных с техникой, беглецы забывают, что эти цивилизации в свою очередь страдали от свойственных их образу жизни проблем.

Например, многие интеллектуалы ищут утешение в простой вере своих предков. Они принимают новые тревоги по поводу ада и воздаяния, без гарантий получить эмоциональный покой, который испытывали их предки от религиозных бдений.

Также не найдет искомого уюта человек XX века в веке XVIII. Если мы охвачены неврозом на почве ненависти к грязи и запахам, мы не найдем утешения в жизни в зловонной выгребной яме или просто на улицах колониального Вильямсбурга. Современный Вильямсбург снабжен водопроводом и канализацией — это милое место для уик-энда, но не место жительства человека технического века.

Задумчивая оглядка на блага других цивилизаций только исказит наш взгляд и помешает в поиске жизненного решения проблем нашей культуры. Какими бы ни были удовольствия от охоты, они не могут исцелить человека от вреда, наносимого технологической эрой. Более того техника проникает и в сферу развлечений, но и там она в лучшем случае дает возможность уйти от проблем. Ведь сколько не повторяй медовый месяц, он не исправит плохой брак, но приведет к бессмысленным повторам и росту дискомфорта.

Сколь долгим не был бы отдых от машин, он не устранит машины из жизни, где они доминируют. Выход может быть в том, чтобы доминировала человечность, а полезность машин была бы сообразной этой человечности. У каждого времени и у каждой цивилизации свои проблемы и свои неврозы, также как и свои методы их разрешения. Пока мы не будет учитывать этот факт, мы будем предписывать неподходящие для конкретного времени и общества лекарства.

Чтобы выжить в эпоху проповеди об адском огне и воздаянии, необходима соответствующая вера в воскресение и спасение. Вопрос нашего времени состоит в том, что же нам необходимо, чтобы выжить в современную эпоху техники с ее отчуждением человека от человека и человека от природы. Я не претендую на то, то найду ответ на этот вопрос, но стремление к этому — одна из целей данной книги.

В моей ежедневной работе с психически больными детьми и в моих попытках создать условия для возвращения их к здоровью я столкнулся с проблемой, как наилучшим образом использовать достижения науки и техники для понимания человека, при этом без попадания к ним в рабство.

Конечно, что-то выходило лучше без машин, но при правильном их использовании возможно устроение более свободной жизни, ведь машины были придуманы, чтобы освободить людей от рабства. Но не все так просто.

При использовании новых технологий мы должны проверять их применение самым тщательным образом. Удобство от новой машины всегда очевидно. Зависимость же, в которую мы можем попасть при ее использовании, не всегда видна даже при длительном использовании. И незначительные неудобства при использовании кажутся слишком мелкими для отказа от машины или от изменения шаблона операции. Тем не менее, при сочетании каких-либо иных недостатков мы приходим к необходимости значительного и нежелательного изменения в области нашей жизни или работы.

Это то, что я называю «обольщением». Преимущество машин так очевидно и так желаемо, что мы постепенно, шаг за шагом обольщаемся и игнорируем цену, которую платим за их бездумное использование. Я ставлю акцент именно на бездумном использовании, поскольку у каждой машины есть и разумное использование. Но для этого, как и для того, чтобы сохранить свою свободу, необходимо самое тщательное обдумывание и планирование.