Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая

Нет, каково? Отдай и верхнюю одежду!.. Любой наш товарищ скажет: нереалистично, наивно и даже попахивает лицемерием. Все мы - эгоисты, инстинкт самосохранения выше всех других и уступает свое первенство только в минуты острой опасности для сообщества, и у самки - при малых детенышах. Все другое время "справедливость" отношений сдвигаем в свою эгоистическую пользу. Но все же, если человек принимает идеал, он устанавливает внутренний регулятор поведения, и поступки против идеала вызывают чувство вины. Это как раз и есть совесть.

Немного об Аркаше. Дружба была безмятежной - от 41-го, когда в сентябре он приехал посмотреть наш госпиталь для легкораненых, и до смерти в 71-м.

Аркадий Алексеевич Бочаров был сыном мелкого торговца из города Тутаева на Волге, после войны отец жил под Москвой и был столяром. Учился Аркаша сначала в Ярославле, потом перевели в Астрахань. Как он стал москвичом, где познакомился со своей Анной - не знаю. С начала 30-х уже работал у Юдина (для сведения молодых хирургов: у Юдина было четыре старших ученика - Б.А. Петров, Д.А. Арапов, А.А. Бочаров и Б.С. Розанов. Первые двое были во время войны флотскими хирургами, Аркаша - армейским, а Борис Сергеевич не покидал институт Склифосовского. Петров и Арапов вернулись в институт и получили в свое владение по клинике, как и Розанов. Юдин оперировал из всех отделений, но с Петровым скоро начались нелады. Аркаша Бочаров застрял на военной службе, вышел в генералы. Петров и Арапов со временем стали медицинскими академиками, а Розанов закончил профессором в Боткинской больнице).

Был Аркаша на финской, на Отечественную пришел уже опытным военным хирургом. После окончания войны с Японией остался главным хирургом Дальневосточного округа, а в году 48-м переведен на ту же должность в Ленинград. Докторскую диссертацию защитил в Хабаровске, мучил ее очень долго. Вообще по части писания был медлительным, чем очень раздражал Кирилла: "Я бы ему написал, так не дает!"

В Ленинграде после инфаркта стал вторым профессором у Джанелидзе в Военно-морской медицинской академии, потом заведовал той же кафедрой, когда Джан умер. Жена его все время тянула в Москву, там жили ее родные. Году в шестидесятом переехал туда на скромную, но значимую должность - главным хирургом генеральского и еще какого-то госпиталей, не помню точно. С военной службой свыкся и всегда носил форму - очень был форсистый генерал... В военной медицине имел большой вес, а у гражданских - не очень. Хорошо оперировал, но из-за своей должности возможностей имел мало. Поэтому и не поднялся до высших сфер.

Был образован, свободно мыслил, однако в высказываниях осторожен - "продукт эпохи". Собрал отличную библиотеку. Когда-то охотился и играл в теннис, при мне ракетка висела уже в туалете.

Я приходил к Бочаровым, как окунаться в теплую ванну, пожалуй, лучшего сравнения не найти.

Очень был дорогой для меня человек.

Прошлую неделю брал отпуск и писал воспоминания, пока не надоело. Не нравится сидеть дома. Тонус понижается. Вот зуб заболел под коронкой. Много хлопот предвидится - мосты снимать. Голова болела вчера. А когда работа, с утра зарядишься и до вечера хватает. Приятно? Чаще нет. Тяжелые больные и еще директорские дела, совсем мне ненужные. Думается: "Скорее бы выходной!" Еще лучше - отпуск.

Усложнилась проблема досуга. Раньше чтение романов надежно заполняло свободное время. Теперь стал привередлив. Читаю - и вижу, как автор кроит и шьет. У наших, в большинстве случаев, ох как скучно и избито. Персонажи прямолинейны, однозначны и неизменны. Беспомощно барахтается автор в запрограммированных идеологией понятиях: социализм, гуманизм, культура, прогресс. Еще - красота, культура. Теперь вошла в моду природа, экология, НТР, ну и, конечно, сетования по поводу мира, человечества. Это если писатель претендует на интеллект.

А то и совсем просто: переписал политграмоту и добавление к любви, дружбе, долгу на фоне завода, колхоза и парткома. Впрочем, уж не обходятся без НИИ, кандидатов, компьютеров, а также раздеваний и постелей. Кто похрабрее и познаменитее, те могут себе позволить безобидные критические шпилечки в адрес властей. Я-то понимаю, что критика у них в запасе есть, но редакторы бдят, и лучше их заранее не дразнить. Впрочем, даже из запасников критика мелкая, по деталям. И то сказать - другие времена. Это Достоевский мог сказать напрямую: "Нет Бога - не будет будущего у человечества, потому что - все позволено".

Но и он ошибался, Достоевский. Бог, даже у кого и был, не спасал от зла и страданий. И хорошего общества при Боге не получилось. Однако без Бога стало еще хуже. Глаза бы не глядели на безобразия и всеобщую ложь.

Революция уничтожила церковь, священнослужителей и саму религию, а вместе с ними и христианскую мораль. Ее заменили моралью классовой: те же законы Моисея, но применять - только для своих, для защитников мировой революции. "Кто не с нами - тот против нас", и с ними все дозволено.

Истинных врагов и инакомыслящих уничтожили уже к середине двадцатых годов. Потом стали создавать искусственных: вредителей, подкулачников, "врагов народа", предателей, шпионов, бывших военнопленных, остававшихся в оккупации, тунеядцев...

В последние годы разворошили прошлое, и обнаружилось, что руководители, кроме Ленина, никогда не следовали идеалам.

...Так мы и пришли к тому, что есть: проповедь эгоизма и всеобщий цинизм.

Теперь многие понимают, что без возрождения нравственности не будет ни экономики, ни экологии и, уж конечно, социализма.

Напрашивается самое простое: восстановить источник - религию. Я выступаю - "за". Но... Но восстановлением этого не сделаешь. Кроме этического учения, в религии есть еще Бог. Увы! Наука и материализм не оставляют для него места. Однако дать свободу религии необходимо. Не всем нужны доказательства, есть Бог или нет. Существует биологическая потребность верить: прислониться к сильному и тем облегчить свои страдания. А молодежи, которой это не нужно, достаточно объяснить этическое учение Христа, потому что нет в нем противоречий с социализмом. Во всяком случае, частное предпринимательство стоит от христианства гораздо дальше.

Пятый день дома. Ем досыта, много мяса. Пью витамины. Кажется, уже прибавил килограмм. А силы не прибыло, и аритмия такая же. Однако продолжим.

Лида, слава богу, поправляется. Еще слабая, но уже еду готовит и за порядком глядит. Уже стандарты чистоты пришлось повысить, чтобы не нервировать хозяйку. А Чари такая противная, как лапы вытираешь после улицы, так и норовит укусить. Что-то ей в этой процедуре не понравилось с молодости. Собаки очень консервативны в своих привычках. Например, ходит только по определенным маршрутам, как свернул - стоп! Переучивать очень трудно. "Динамический стереотип" Ивана Петровича Павлова. Так и у людей: "Привычка свыше нам дана".