Анатолий Терещенко - Контрразведка. Охота за кротами

Негодовал из-за появления «бациллы» морального разложения» людей в погонах, расцветом военной мафии, строящей себе не дачи, а царские хоромы на фоне хижин большинства честных офицеров и генералов. Он глубоко переживал за разлом цельной системы органов госбезопасности и их главного штаба — Комитета государственной безопасности.

И тогда Николаю в который раз подумалось: ах, если бы такие, как Мозгов, были у руководства органами госбезопасности или военной контрразведки в тот трагический для страны август 1991 года, они бы не струсили, как сделали это их отдельные высокопоставленные коллеги, смотрящие в рот болезненно амбициозным политиканам. Они держали нос по ветру, а потому и росли, росли, росли. Но, увы, прошедшие события не терпят сослагательного наклонения.

Честные и чистые граждане не в почете, когда бандитски захватывается власть, как не в почете был и Мозгов после того заседания Политбюро, где он спас флот, но ущемил себя.

Генерала казнили, таская по перифериям, и долго не замечали, а если правильней, не хотели замечать сильного и умного, смелого и честного те, кто шел на руководящие посты не из профессионалов снизу, а прыгал с партийно-политических трамплинов Старой площади на должностные пьедесталы Лубянки.

И все же он никогда не бросал дрожжей в помойку прошлой вакханалии. А еще он умел в службе требовать, но не унижать, а тем более не пользоваться услугами разносов и казней на эшафотах служебных гильотин.

Он был великодушен, как всякий сильный человек в своем деле.

31 декабря 1998 года Николая Кирилловича Мозгова не стало.

Он отошел в Вечность, которая нетленна! Отошел как герой нашего времени!

Несколько лет назад Николаю пришлось пройти речным круизом на теплоходе «Молдавия» по голубой дороге Европы, Дунаю, от Будапешта (Венгрия) до Пассау (Германия) и обратно.

Для Стороженко Венгрия осталась в памяти страной лейтенантской юности, где в гарнизонах он нарабатывал опыт живого контрразведывательного ремесла. Венгерскую столицу он любил и знал хорошо, поэтому прилет в Будапешт освежил приятные воспоминания более чем тридцатилетней давности.

Аэропорт, автобус, размещение на теплоходе, обзорная экскурсия по городу, и «Молдавия» после протяжного гудка тронулась в путь в сторону Австрии. Прошли Словакию и наконец оказались в Германии, в городе Пассау.

Кстати, в этом городке, стоящем на границе с Австрией, служил таможенником отец бесноватого фюрера, а сам юный Адольф здесь же чуть ли не закончил свое земное пребывание. Он тонул в местной реке Инн, и его спас сверстник, которого Гитлер потом, со слов гида, сгноил в концлагере как оппозиционера, а значит, врага Третьего рейха.

Стороженко знал, что недалеко от Пассау расположена столица Баварии Мюнхен, где зарождалось нацистское движение и где будущими фашистами в ноябре 1923 года был организован «пивной путч» с целью сбросить баварское правительство, а затем пойти на Берлин и ликвидировать ненавистную, как им казалось, позорную Веймарскую республику. Тогда у них ничего не получилось, а самого фюрера власти упекли в темницу, сделав его узником камеры № 7 Ландсбергской тюрьмы.

Николаю хотелось побывать в этом городе и взглянуть на приснопамятный пивной подвал, откуда капитан Эрнст Рэм призывал к действиям и где он, в конце концов, пал от руки своих же сподвижников, убоявшихся силы его «штурмовиков».

Экскурсия в Мюнхен состоялась…

Подвал предстал во всем великолепии: играл небольшой духовой оркестр, заводилой конечно же был трубач-виртуоз. За дубовыми длинными столами сидели с литровыми кружками пива краснощекие баварцы в традиционных костюмах — кожаных бриджах и зеленых жилетках под темно-зеленым сукном курток. Они гоготали с неподдельной искренностью, живо обсуждая какие-то, вероятно, смешные истории. Сновали молчаливые официанты.

Николай с женой тоже присели на свободные места за соседним столом. Заказали по кружке знатного золотистого местного — «Баварского» — напитка.

Вдруг к ним подошел старик-незнакомец и на ломаном, но достаточно понятном русском языке спросил:

— Вы ест рузкий?

— Да! — ответил Николай.

— Я немец. Звать миня Курт. Услышаль рузскую речь — захотель говорить с вам. Меня восемьдесят пять. Я старый человек. Я билль в Россия.

Выглядел он гораздо моложе своих лет — румянец на щеках, прямая походка, моложавое лицо, густая копна белых с ржавыми прядями волос, какие бывают у некоторых людей в ходе природного мелирования при глубокой старости.

Курт рассказал, что воевал в России, был пленен и возвратился в Германию только в 1953 году.

— Когда и где вам пришлось воевать? — поинтересовался Николай, готовый услышать банальную историю о насильно мобилизованном на фронт рабочем.

— Много воевать. Тяжело было везде — Орша… под Москвой — Крюково, Сталинград. Я билль в абвере — это нет, нет, не гестапо. разведка, Канарис. Понималь? Билль офицер — капитан.

И вот здесь Николаю снова вспомнился майор Деев, воевавший с абвером. Может, они и сходились где-то в незримом клинче? Вот как жизнь устроена: советский контрразведчик и абверовец разговаривают в пивной, где Гитлер и Гиммлер разражались азартными речами, создавая Третий рейх.

Николай заинтересовался подробностями его участия в битве под Москвой, так как готовил статью на эту тему для газеты. И вот что он рассказал.

— Зимой мы ворвались в Крюково, что на севере Москвы. Поселок запомнился лютым холодом, пронизывающим ветром и. моим дурным поступком. Я отобрал у девочки шерстяное одеяло и снял с ног валенки — большие, не по росту. Она так перепугалась, что даже не заплакала. В одеяле я тут же вырезал посередине отверстие — получилось своеобразное «пончо». А девочка мышонком шмыгнула в подворотню. Бежала в одних носках. О, как мне помогли эти вещи, они мне спасли жизнь! Я с ними не расставался до самого Сталинграда, где и попал в плен.

Николай сразу же связал участие отца-паровозника в Сталинградской битве, где он доставлял эшелоны с вооружением и боеприпасами на передовую, а оттуда вывозил военнопленных, в числе которых мог оказаться и Курт.

«Действительно, может, и этого абверовца он вывез из пекла», — подумал он.

Времени оставалось мало, ждал автобус, чтобы ехать дальше по Мюнхену, поэтому Николай взял инициативу в свои руки. Его, естественно, интересовали впечатления бывшего врага о боях на подступах к столице.