Артем Рудаков - Лаки Лючано: последний Великий Дон

— Вы гражданин Соединенных Штатов? — спросил сенатор Маклеллан.

— Отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня, — решительно произнес Дженовезе.

— Крайне интересно, почему свидетель не хочет нам сказать, является ли он гражданином Соединенных Штатов? — спросил сенатор Айвз.

— Я отказываюсь отвечать.

— Вероятно, стыдитесь своей деятельности? — иронически заметил Айвз.

— Отказываюсь отвечать, — повторил Вито.

Сенаторы были бессильны пробить стену молчания, которую воздвиг вокруг себя Дженовезе. Допросы прочих арестованных боссов тоже не дали ничего. В неофициальной обстановке сенатор Маклеллан поделился с коллегами своими сомнениями:

— Похоже, все идет к тому, что нам придется отпустить этого мерзавца Дженовезе. Подумать только, во всех трущобах Восточного побережья его знают как самого крупного в стране торговца наркотиками. А мы бессильны что-либо сделать! Господа, это позор.

Впрочем, о том, чтобы Вито не ушел от правосудия, позаботился кое-кто из его «коллег».

Все эти годы Лаки Лючано не упускал из виду происходящее в Америке. Пока Дженовезе стрелял направо и налево, он скрупулезно, незаметно и терпеливо работал над усовершенствованием китайского маршрута. Годовой оборот его операций достигал восьмидесяти миллионов долларов. Наученный горьким опытом прошлого, Лаки занимался своим бизнесом чрезвычайно осторожно. Информационное прикрытие ему обеспечивал Мейер Лански. Он периодически проталкивал в газеты «правдивые» сведения об экс-короле преступного мира. Если судить по этим публикациям, то Лаки мирно доживал свой век с одной или двумя любовницами, как довольный жизнью богатый пенсионер, и не лез ни в какой криминал. Даже весьма недоверчивый шеф ФБН Анслингер перестал уделять ему особое внимание и целиком переключился на Вито Дженовезе.

В один из жарких июльских дней 1958 года Мейер Лански прилетел в Неаполь в компании смуглого курчавого пуэрториканца. С Лаки Лючано они встретились в заранее условленном месте на берегу моря, где не было ни души.

— Вот, Чарли, — сказал Мейер, — я привез подходящего парня. Знакомься.

Пуэрториканец стеснительно улыбнулся и протянул руку.

— Нельсон Кантеллопс. Пушер.

Лаки растянул губы в ответной улыбке и отрекомендовался не менее оригинально:

— Чарльз Луканиа. Босс наркомафии.

— Как тебе этот тип? — спросил Лански, когда по их просьбе пуэрториканец отошел в сторону.

— Смотря чего он хочет, — задумчиво произнес Лаки.

— Сто кусков и место управляющего каким-нибудь игорным домом на Багамах.

— Ты строишь новую империю, Мейер?

Лански засмеялся:

— Я верен своей первой любви. А Гавана — моя первая любовь. Но, — его лицо стало серьезным, — сложившаяся там ситуация вынудила меня принять кое-какие меры на будущее. Революция все-таки началась, и от этого никуда не деться. Красные дошли до Сагуа-Ла-Гранде. Это каких-то двести километров от Гаваны! Батиста, сволочь, уже пакует чемоданы. Вот я и решил… гм, подстраховаться.

— А как ты вышел на этого черномазого?

— Понимаешь, пуэрториканцы за последнее время сильно пошли в гору, создали свою организацию, наподобие «Сицилийского союза». Они больше не хотят быть мулами[48] мафии. Им хочется делать на порошке свой собственный бизнес. Поэтому они охотно согласились помочь нам убрать Вито и сами нашли парня, который может взять это на себя. Они знают, что с уходом Вито в мафии начнется грызня за власть, стрельба, кровопускание. Под шумок будет легко захватить рынок. Ведь мафия уже не та, что была раньше, Чарли. Скоро она потеряет контроль за наркотиками. Вопрос ближайших трех-четырех лет.

— Да, они там, в Америке, наделали немало глупостей. Ладно, — Лючано перешел на деловой тон, — завтра мы с черномазым вылетаем в Гонконг. Дальше твое дело, Мейер. Устроишь так, чтобы наш общий друг Генри Анслингер узнал, что пуэрториканец везет партию героина для Вито Дженовезе. Информацию о подпольной сети сбыта в Нью-Йорк я ему передам. И знаешь, что я думаю? Будет лучше, если потом этот парень куда-нибудь исчезнет. О’кей?

Мейер Лански утвердительно кивнул.

Сообщение информационного агентства Ассошиэйтед Пресс. Нью-Йорк, 25 июля 1956 года.

«Сегодня агенты таможенной службы США провели очередную специальную операцию в нью-йоркском порту. Благодаря бдительности и отлаженному взаимодействию ФБН и Федерального таможенного комитета была предотвращена попытка ввоза в страну крупной партии героина. Больше тридцати килограммов наркотика изъято у наркокурьера, являющегося эмигрантом из Пуэрто-Рико. Героин был обнаружен при осмотре багажа в чемодане с двойным дном. Взятый с поличным наркокурьер в настоящее время находится в тюрьме Синг-Синг. Ведется следствие».

Суд без колебаний приговорил Нельсона Кантеллопса к пятнадцати годам лишения свободы. И тогда пуэрториканец потребовал встречи с офицерами ФБН.

— На суде я молчал, — заявил Кантеллопс, — потому что надеялся, что эти сволочи, мои партнеры по бизнесу, выручат меня. Дурак я был, что надеялся. Они бросили меня гнить в тюрьме. Послушайте, у меня есть для вас первоклассная информация, — в подтверждение своих слов пушер поднял вверх большой палец. — Но взамен я хочу выйти на свободу. Я даю слово, что сразу же уеду из страны и больше никогда не вернусь.

Сотрудники бюро скептически усмехались.

— Вот что, парень. Ты сначала хотя бы в общих чертах расскажи, какая у тебя есть информация, и, если она действительно стоящая, можешь считать, что заключил с нами сделку.

— Хорошо, я скажу, для кого доставлял порошок. — Кантеллопс назвал имена четверых капо из семьи Дженовезе. Офицеры сразу навострили ушки.

— Ты что, в самом деле передавал этим людям наркотики?

Кантеллопс пренебрежительно усмехнулся:

— Вы считаете их крутыми боссами? Ну, начальники, здесь вы здорово ошибаетесь. Пару раз я обсуждал дела с самым что ни на есть крутым боссом.

— Имя! — нетерпеливо потребовали офицеры.

— Вито Дженовезе.

— Эй, парень, а ты не врешь?

— Я спасаю свою задницу, начальник, значит, должен играть честно.

— Ну, о чем вы говорили?

— О делах, — отрезал Кантеллопс, — а еще о бабах. Помню, Вито сказал, что его жена большая сука…

— Эти дела касались наркотиков?

— Слова больше не скажу, пока не подпишем бумажку!

— О’кей, парень. Спокойно.

Когда по всем правилам был заполнен бланк по форме 137 и завизирован начальником Нью-Йоркского департамента, Кантеллопс стал рассказывать: