Александр Семенович Драбкин, Юрий Владимирович Шапошников - Тайна Железного Самосона

Александр решил хоть чуть отыграться за выдумку Сергея. Он объявил, что будет бороться с самим Николаевским. Это было нарушением договора: Засс должен был бороться с кем-нибудь из тех, кого он мог наверняка победить. Теперь Николаевскому предстояло или пожертвовать своим престижем, или отказаться от всей затеи.

Взбешенный Сергей молчал. В толпе раздались свистки, крики: «Трус!» Наконец Николаевский выдавил из себя: «Согласен».

Встречу назначили на вечер. А пока Засс в сопровождении все тех же чиновников отправился в лучшую гостиницу города, где его уже ждал роскошный стол. Будь схватка настоящей, Шура не позволил бы себе столько съесть и выпить, но, зная заранее исход поединка, он, как сам вспоминал впоследствии, «себя не обидел».

Засс держался уверенно, пока не увидел большой толпы около цирка. А вдруг все откроется? От этой мысли мурашки забегали у немо по спине, и холодный пот покрыл лоб. Но отступать было некуда.

…Представление шло своим чередом. Однако зрители скучали. Все ждали решительного поединка чемпиона хойцевской труппы и смелого «графа».

Бой начался с разведки. Они долго кружили, выискивая слабые места друг у друга. Николаевский держался не слишком внимательно, не так, как бы он вел себя с настоящим противником. Шуре удалось поймать его на «захват» и сильно бросить на ковер. Затем он молниеносно сделал двойной нельсон и стал давить Сергею на голову, стремясь согнуть ему шею. Удивленный Николаевскнй безуспешно старался высвободиться. Тут Шура немного ослабил захват и дал Сергею возможность быстро вскочить на ноги.

Затем еще несколько раз Зассу удалось провести приемы и броски. Сергей разозлился.

– Пора мне тебя положить, малыш, – шепнул Николаевский, когда их головы достаточно сблизились, и можно было говорить без риска быть услышанным.

– Я то же самое думаю о тебе, – ответил Шура.

– Какая муха тебя укусила? – прохрипел Сергей, пытаясь «прожать» мост противника.

Засс не ответил. Счастливо увернувшись, он снова кинулся в атаку. Схватка приняла ожесточенный характер. На арене соревновались два первоклассных спортсмена. Напрасно Хойцев что-то пытался сказать то одному, то другому. Их захватил азарт поединка.

Шура не надеялся положить Сергея – тот был сильнее и опытнее. Он только хотел «помучить» его, отомстить за необходимость играть дурацкую роль. Но в пылу боя сам забыл об этом, так же, как и Сергей забыл о необходимости своевременно «лечь».

Прошло 10 минут. Преимущества не было ни у одного из противников.

Рефери прекратил бой и объявил, что по условиям договора денежный залог выиграл борец под черной маской: он выстоял 10 минут против чемпиона цирка Хойцева.

Цирк неистовствовал. Засса дважды пронесли на руках вокруг манежа, а он думал о том – хватит ли у Хойцева денег от сбора, чтобы выплатить залог или нет. Конечно, дело было не в Шуре. Все равно эти деньги он возвратит труппе, но, если в кассе не окажется денег, публика разнесет цирк…

На счастье, денег хватило. В гостинице победителя ждал пир, который окончился только утром. Хозяин гостиницы выставил угощение за свой счет. Сильно опьяневший Николаевский говорил на ухо Шуре: «Вот так вся наша жизнь, врешь – тебе не верят, не врешь – тоже не верят. А потом вдруг задумываешь потеху, а оказывается – настоящий бой… Ничего не поймешь в цирке».

До самого отъезда из Актюбинска Засс не выходил на манеж, дабы никто не узнал в «черной маске» профессионального циркового борца. Хойцев отстранил его от выступлений.

Теперь цирк мог позволить себе такую роскошь, как содержать неработающего актера: публика, заинтересованная таинственным незнакомцем, нашла вдруг обычную борьбу, без масок и прочих загадочных атрибутов, зрелищем увлекательным. Сборы были полные. Хойцев благодушествовал и гнал Шуру с манежа: «Иди, занимайся». Александр начал усердно тренироваться. Бродячая жизнь после банкротства Юпатова, заранее расписанные победы и поражения в цирке Хойцева сказались на его спортивной форме. Бицепсы стали твердыми, неэластичными, брюшной пресс ослаб, спина горбилась. Словом, надо было серьезно браться за дело, если Александр не хотел превратиться в цирковой балласт.

Размышляя над своей судьбой, подумал Шура и о Сергее Николаевском. Видно, и он был не в лучшей своей форме. Ведь год назад Засс и мечтать не мог о том, чтобы устоять против Сергея, а теперь они боролись на равных.

Шура поделился своими мыслями с другом. Сергей горько вздохнул и только рукой махнул: «Ты прав, малыш. Я выдыхаюсь, чувствую это. Разве так можно бороться? Ты – иное дело. Поел ты или не поел, поспал или не поспал – молодость берет свое, силу накачиваешь, матереешь. Время, брат, да и стаканчик опять же… Ты держись, не поддавайся. Хочешь, с Хойцевым поговорю, чтобы пустил тебя на силовой номер? А то с такой борьбой совсем закиснешь».

Хойцев идеи Сергея не одобрил. Он был старше Николаевского, так же, как Николаевский был старше Засса. И много опытнее в цирковых делах.

– Если бы под стать Зассу у нас были еще номера, – убеждал он Сергея, ну, наездники, акробаты, укротители, вот тогда бы его выступление гляделось. А на одной силе не уедешь, не пойдет народ. И знаешь почему? В Российской империи много людей сильных. Чтобы убедить зрителей, что Засс делает действительно необыкновенные вещи, а не жульничает, публику надо сначала ошарашить чем-нибудь. Нужно, чтобы всякий поверил – в цирке все возможно, и летающие люди, и говорящие куры. Вот тогда пускай силача, будет аншлаг. А у нас? Полтора немощных клоуна да облезлые дрессированные собаки. Тут еще выйдет заморыш Засс, ростом тебе едва по плечо, да и щуплый с виду. Объявляем публике его вес – 67 килограммов. Заморыш, определенно. И вдруг заморыш этот начинает цепи рвать! Что думает человек, сидящий в зале, человек, к чудесам еще не приученный? После наших клоунов да собачек он уже пожалел, что заплатил за билет. А, увидев малыша Засса, уверится, что его тут морочат, что все сплошное жульничество. Погорим мы с твоим дружком…

– Ну, а как же борьба? – возразил Сергей, терпеливо дослушав хозяйские объяснения.

– О, борьба – другое дело! Выходите вы, этакие богатыри. Пощупывает мещанин свои бицепсы и сокрушается. Вы же начинаете у него на глазах возиться, как медведи. Зрителю интересно, во-первых, что это вы эдакими ручищами сотворить можете, не дай бог (а вернее – дай бог) еще что друг другу повредите – рассказов хватит на неделю. А во-вторых, – Хойцев загнул указательный палец, показал его Сергею, – глядя на вас, любой прыщавый гимназистик свою власть ощущать начинает. «Вот захочу, думает он, и они начнут друг другу носы квасить. А не захочу – не пойду в цирк, да еще дружкам скажу, чтобы не ходили, и начнут эти геркулесы с голоду пухнуть». Оно, конечно, может, так и не все думают, ясно так себе не представляют, но внутри себя соображают: я, мол, в кресле сижу, а ты хоть и сильнее меня, передо мной по ковру ползаешь. Публику возвышать надо, а не унижать. Если же мы Засса выпустим, мы хилостью его зрителя и унизим, – закончил свою хитроумную речь Хойцев.

Но Сергей не отступал.

– Откормить Засса -хитрость небольшая, – спорил он. – Месяц покойной жизни да специальные упражнения, чтобы мышцы росли. Такой будет товарный малый, хоть куда. Опять же в запасе у него есть «баланс с самоваром». Юпатов, правда, считал этот номер не достойным своего цирка, а у нас пойдет…

С явной неохотой, чтобы только не ссориться с Сергеем, хозяин разрешил готовить силовой номер. Тем более, рассудил он выпускать Засса в борьбе сейчас все равно нельзя, узнают. Пусть потренируется пока, а там поглядим.

Теперь день Александра начинался с трехкилометровой пробежки. Затем шли тренировки с железными прутьями – он сгибал их на колене, завязывал узлом, завивал спиралью. Цепи он научился рвать в два движения: возьмет два соседних звена, стиснет пальцами, повернет туда-сюда до упора, и распадается цепь.

Немало времени занимали упражнения на развитие грудных и спинных мускулов. Нагрузив размещенную на груди платформу камнями, молодой атлет делал несколько глубоких вдохов, потом отдыхал, после чего становился на «мост», прогибался. Заканчивались утренние занятия серией упражнений с мешком. Мешок этот формой походил на диванную подушку и наполнялся опилками. Весила «подушка» 7 килограммов. Каждый день Шура отсыпал из него горсть опилок, а добавлял горсть песку. Когда все опилки были заменены песком, он начал отсыпать песок, а досыпать дробь. В конце концов, он тренировался уже с мешком, наполненным свинцом, весившим около 70 килограммов.

Вспоминая об этих тренировках, Самсон позже писал, что крупный бицепс не является критерием силы так же, как большой живот – признаком хорошего пищеварения. Однако именно упражнения с мешком помогли ему развить большую мышечную массу. Масса эта нужна была не столько для выполнения номеров, сколько для приобретения «товарного» вида – ведь, по мнению хозяев цирка борца можно было «продать» зрителям лишь тогда, когда его мускулы производят угрожающее впечатление.