Федерико Феллини - Я вспоминаю...

Рядом с ним в Ферраре не было Джульетты, но вовсе не оттого, что ей не хотелось быть рядом с ним. Реальность была иной — и горькой: ее без шума госпитализировали в Риме. Для прессы сделали объявление, что всему виной — нервное истощение, вызванное длительным перенапряжением в ходе происшедших драматических событий. Однако истина заключалась в другом: врачи объявили, что у нее рак — неоперабельная опухоль мозга.

В начале 1993 года, на следующее утро после церемонии присуждения «Оскаров», при встрече в отеле «Беверли-Хилтон» Феллини сказал мне буквально следующее: «Я не могу представить себе жизни без Джульетты».

Сама Джульетта однозначно заявила докторам: если ее состояние безнадежно, она предпочитает не знать об этом. Религиозная до глубины души, она предпочитала молиться- и надеяться на лучшее.

Когда Феллини узнал, что положение Джульетты критическое и оно уже не является для нее секретом, он твердо заявил: для него вопрос жизненной необходимости — навестить ее в римской клинике. Поколебать этого решения не могло ничто.

Договорились, что поездка в Рим пройдет в обстановке тотальной секретности. В идею были посвящены только Марио Лонгарди, несколько друзей и медиков. Главное заключалось в том, чтобы готовящаяся акция не стала достоянием журналистов. Однако многочисленные меры предосторожности остались втуне: каким-то образом репортеры оказались в курсе дела и заняли наблюдательные посты у ворот клиники. Феллини провел в Риме с Джульеттой день, ночь и начало следующего дня, а затем в карете «скорой помощи» возвратился в Феррару.

Вновь оказавшись в больничных стенах, он опять впал в уныние: улучшения двигательной способности в парализованных конечностях не ощущалось. Ему говорили: для их восстановления потребуется время. И вот время пошло. Окончательного излечения ему не мог гарантировать никто. Хуже того: в глазах пользовавших его докторов прочитывалось неверие в то, что это когда-нибудь станет совершившимся фактом. Оставалось смириться с происшедшим. Что можно было сделать в подобной ситуации? Спасительной соломинкой оставалась только работа. Если он сможет вернуться в кино, то сможет помочь и Джульетте — хотя бы тем, что будет с нею рядом. Он должен быть с нею рядом.

Ответ был один: Рим, пусть даже римская больница. Не без труда Феллини сумел убедить врачей, что под римским небом пойдет на поправку быстрее. И еще раз уехал из Римини — как оказалось впоследствии, для того, чтобы провести в Риме остаток своих дней.

Приближалась знаменательная для обоих дата — пятидесятилетие совместной жизни. На протяжении всех прошедших лет Феллини постоянно поддразнивал Джульетту, говоря, что это ее, а не его юбилей. А она ни разу не увидела в этой шутке ничего смешного.

Джульетте позволили выписаться из клиники, и Феллини без остатка посвятил себя тому, чтобы близящееся пятидесятилетие воплотило в себе все, о чем она мечтала. Внезапно эта дата приобрела и для него непреходящий смысл. Он нарисовал пригласительную карточку. На одной ее стороне воспроизвел рисунок, который сделал ко дню их свадьбы; на другой — тот же рисунок, только с измененным годом (1993-м вместо 1943-го) и адресом: квартиру на виа Лютециа успела сменить квартира на виа Маргутта.

Супруги рассматривали разные способы отметить предстоящий юбилей. Он был против того, чтобы устраивать званый вечер с приглашением гостей, отдавая предпочтение изысканному обеду на двоих; она предлагала организовать небольшую вечеринку для ближайших друзей — их она могла бы попотчевать своим фирменным спагетти. Он настаивал, что в такой день они должны быть наедине, и притом в хорошем ресторане.

Тем временем Феллини убедил лечащих врачей в больнице Умберто Первого, что ему не повредит короткая экскурсия в город, пусть даже в треклятой инвалидной коляске. Ему, видите ли, нужно посетить книжный магазин. Беспокойному пациенту ответили, что все книги, какие душе угодно, могут быть доставлены прямо в больничную палату. Но он-то стремился вовсе не к этому. Ему хотелось в очередной раз испытать веселое чувство покупателя, азартно отыскивающего среди груды книг ту единственную, какая ему действительно требуется.

Ибо в глазах Феллини процесс покупки книг заключал в себе две стороны, и каждая не уступала другой по значимости. Приобретая книгу, он не только дарил ей новую жизнь, но и сам напитывался соками живого столкновения с окружающим. Продавцы книжного магазина, узнав покупателя, немедленно переводили разговор на кино; один из них попросил режиссера взглянуть на написанный им сценарий. Последний предложил занести рукопись в больницу. В обмен мнениями включились покупатели, и каждый пожелал Феллини скорейшего выздоровления.

Отнюдь не всегда подобное повышенное внимание импонировало прикованному к инвалидной коляске мастеру. Мало того, что на него оглядывались в лавках и супермаркетах, мимоходом обозревая ассортимент отобранного и ждущего оплаты; сам процесс покупки становился непомерно долгим и замедленным. Как правило, Феллини вообще не любил ходить по магазинам; исключением бывали деликатесы, которые он выбирал на виа делла Кроче. Но сейчас ему импонировало все, что лежало за пределами скучных больничных стен. Было что-то приятное и ободряющее в том, чтобы оказаться в книжном магазине, среди здоровых людей, к тому же собственных почитателей.

А по пути в магазин и обратно было чистым наслаждением глубоко вдыхать римский воздух, который, как был убежден Феллини, ни за что не спутаешь с воздухом в любом другом городе; по этой части он доверял собственному чутью не меньше, чем доверяет себе, различая ароматы, единственный знаток изысканной парфюмерии, который никогда не ошибается: нос. В больничных стенах не так-то просто почувствовать, что находишься в Риме: ведь больница остается больницей, в каком бы городе ее ни открыли. И все-таки он опять в Риме, а для Феллини это значило, что все еще вернется на круги своя.

Экскурсия в город заронила в его мозг множество новых идей. Если ему позволено выбраться за ограду лечебницы для того, чтобы подкупить книг, почему, спрашивается, он не может в воскресный день сводить Джульетту в ресторан пообедать? Так оба смогут отвлечься от тягостных мыслей о собственном нездоровье. И даже спланировать, что будут делать в день своей золотой свадьбы. В нем словно произошла метаморфоза: человек, столько лет сторонившийся выражать на людях свои чувства и переживания, ныне целенаправленно стремился к тому, чтобы этот глубоко интимный день перестал быть чисто личным достоянием. Чудесным, с точки зрения Феллини, можно назвать лишь такой супружеский союз, который «чудесен» по мнению обеих сторон. Ему вспомнилось далекое прошлое, молодые годы, проведенные вместе. Почему-то то давнее время лучше отпечаталось в его памяти, чем более поздние попытки прийти к взаимопониманию. Ему хотелось загладить и искупить все накопившиеся за минувшие десятилетия «прегрешения». Хотелось сделать Джульетту как можно счастливее.