Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Нужно сказать, что здесь Петя, как разведчик, несколько отступил от данных ему Особым отделом фронта инструкций. Для него было выработано такое правило: после выхода из тыла противника на передовой его должен встречать кто-нибудь из сотрудников Особого отдела. Чаще всего это был Ковалдин. Если по какой-либо причине такая встреча не смогла состояться, то он должен добираться до Особого отдела самостоятельно, не вступая при этом ни с кем в контакты. И до этого он строго руководствовался этим положением. Но в это, уже десятое его возвращение из вражеского тыла он оказался совсем в необычной ситуации. Положения инструкции вступили в противоречие с просьбой его расстрелянных друзей. И он не мог не выполнить их предсмертную просьбу, не мог не рассказать как можно быстрее родным и близким об их трагической судьбе. Ведь он дал им слово там, в фашистской неволе, перед побегом из тюрьмы, который устроили ему его друзья-смертники, и данное им слово он хотел выполнить сейчас, не откладывая на какое-то другое время. Он оказался в Сестрорецке, где жила невеста его командира. И в мозгу мальчика-разведчика, привыкшего решать и делать все быстро и оперативно, созрело решение: посетить Тамару Петерсон, потом родных Вани Голубцова, а затем отправиться в Особый отдел фронта. Это было против установленных правил, но он решил, что руководство Особого отдела его поймет правильно и не будет осуждать за проявленную им инициативу.

Помахав усатому шоферу на прощание рукой, Петя остановил женщину, закутанную до самих глаз в серый пуховый платок. Она бойко ему объяснила, что улица Верхние Пески совсем близко, в каких-то двадцати минутах хода отсюда. И действительно, вскоре он бодро шагал по проложенной тропинке на этой тихой, засыпанной снегом улице.

По обеим ее сторонам стояли двухэтажные деревянные дома, построенные еще задолго до революции для заводского люда. Мальчик прошел уже больше половины улицы и остановился около дома, окрашенного охрой, на котором чуть выше первого этажа висел квадрат оцинкованного железа с большой черной цифрой 26.[45] Он стоял около сугроба, раздумывая, по какой же из трех тропинок, которые вели к дверям подъездов, ему идти. Петя выбрал центральную, где подъезд был очищен от снега, да и дорожка ему показалась более утрамбованной. «Значит, этой дверью пользуются чаще других», — подумал он, подходя к дому. Мальчик рванул на себя тяжелую коричневую дверь и оказался в полутемном коридоре. В нос ему ударил спертый, затхлый воздух, какой стоит обычно в редко проветриваемых помещениях. Когда глаза привыкли к темноте, Петя медленно стал подниматься по деревянной скрипучей лестнице. Лестничная клетка, освещаемая слабо двумя закопченными окнами, была заставлена старыми стульями, табуретками, ведрами и большими кастрюлями. На стенах висели железные, эмалированные и даже деревянные корыта. Мальчик улыбнулся, представив себе купающихся в этих корытах детишек. «Ух, и крик же здесь, наверное, стоял, если мамы выбирали для них один и то же банный день», — подумал он. Он удивленно покачал головой, разглядывая совсем маленькое, почти игрушечное корытце из дерева. «Ну, это только для младенца», — усмехнувшись, сказал тихо сам себе. Шесть дверей, располагавшихся одна против другой, насчитал мальчик на лестничной клетке. На их широких наличниках, окрашенных в бордовый цвет, располагались столбцами разные пластинки с указанием фамилий жильцов и количеством звонков к обитателям этих, по-видимому, густонаселенных коммунальных квартир. Он пробежал глазами по фамилиям первой двери, но нужной фамилии здесь не оказалось. Вторая — тоже безрезультатно. Петя подошел к третьей двери, и сердце его учащенно забилось. На потемневшей бронзовой пластинке вязью четко вырисовывалась фамилия «Петерсон», звонить которым полагалось один раз. Чуть ниже на такой же пластинке было выгравировано «Глазковы», а еще ниже — «Салазкины». Петя решительно потянулся к звонку, но тут же резко одернул руку, словно нечаянно чем-то обжегся. Только сейчас он начал сознавать, с какой страшной вестью прибыл в этот дом. Ведь он должен сообщить о смерти любимого… И кому? Невесте. «Как отнесется она к этому известию?» — думал мальчик. Он боялся слез и причитаний.

Время шло, а он никак не решался нажать черную кнопку звонка. Он ругал себя, обвинял в трусости, но какая-то неведомая ему сила сдерживала его руку и не пускала ее к звонку. Он понимал, что времени у него совсем в обрез, а он топчется тут у двери и боится встречи с любимой его командира. И вдруг он услышал шаги там, за дверью. Мальчик насторожился. Вот кто-то приблизился к двери, щелкнул ключ в замке, раздался скрип давно не смазывавшихся петель, и к Пете вышла красивая молодая стройная женщина в сером шерстяном берете, поношенном зимнем пальто и ярко начищенных хромовых сапожках. Ее светлые, почти белые волосы с маленькими завитушками спадали на широкий воротник из черно-бурой лисицы. На бледном, похудевшем лице Петя выделил ее больший умные глаза. Вот она захлопнула дверь, затем улыбнулась мальчику и нежным, приятным голосом спросила:

— Ты кого разыскиваешь?

Как только Петя увидел эту женщину, он понял, что интуиция разведчика не подвела его и на этот раз. Он правильно выбрал подъезд. Вот она — Тамара. Именно такой ему нарисовал ее Николай Кузьмин в бане-тюрьме. Он стоял перед ней, словно провинившийся школьник перед учительницей, моргал глазами и не мог найти нужных слов. Ему было очень жалко эту красивую девушку. Она улыбнулась:

— Мальчик, ты почему молчишь? Кто тебе нужен?

Переминаясь с ноги на ногу, Петя взглянул на девушку, затем опустил глаза и выдохнул только одно слово:

— Вас…

Она удивленно посмотрела на Петра, а он, пытаясь справиться с волнением, уточнил:

— Ведь вы Тамара?..

Девушка в знак согласия кивнула головой. На ее еще более побледневшем лице промелькнула какая-то тревожная гень. Петя как-то виновато взглянул на Тамару:

— Я принес вам страшную весть. Прошу вас, будьте мужественны.

Большие черные глаза испуганно уставились на Петю. И тут вдруг она вцепилась в плечи мальчика и, тряся его, закричала:

— Говори. Говори, что с Колей?

Тамара трясла мальчика, но он это не замечал. Он всецело был занят неожиданно пришедшей ему мыслью: «Я веду себя совсем неправильно. Его командир и боевой друг Николай Кузьмин погиб геройской смертью. Он погиб за Родину и дорогого Сталина. Не просил пощады у фашистов и не выдал ничего врагу. Такой смертью надо гордиться».

Тамара стояла с каким-то отрешенным, почти безумным видом. А Петя, приняв решение, что этой мыслью он поделится с девушкой, твердым голосом ей сказал: