Генри Форд - История моего успеха

Обратимся теперь к заработной плате. Заработная плата дает людям покупательную силу, а вся промышленность зависит от людей, способных покупать и платить. С другой стороны, когда защитники интересов труда начинают требовать, чтобы вся экономия и все повышение прибылей, достигнутое техническими усовершенствованиями, шли на повышение заработной платы, необходимо выяснять классовую ограниченность и своекорыстие подобных взглядов.

Многие предлагали, чтобы все прибыли, достигаемые в результате усовершенствованных способов управления, как то: повышения продукции, понижения издержек и улучшения качества – передавались рабочим.

Для примера приведем наши собственные предприятия. Большинство наших усовершенствований связано с лучшим ведением предприятия – с рациональным распределением труда, упрощением методов, сбережением ненужного труда, экономией на материале. Все это позволяет обслуживать покупателей при меньших, чем ранее, издержках.

Достигаемая экономия, составляющая, в сущности, прибыль, может идти на пользу трем различным группам. Можно сказать: «Все эти прибыли мы положим к себе в карман, так как сбережения явились плодом нашей талантливости». Можно сказать: «Разницу между прежней стоимостью продукта и его теперешней стоимостью мы положим в карман рабочих». Или, наконец, можно сказать: «Цена производства данного предмета понизилась, а потому продажная цена должна быть снижена на соответствующую сумму и прибыль отдана покупателю».

В первом случае решение подсказывается тем принципом, что излишняя прибыль принадлежит людям, достигшим ее благодаря своей интеллектуальной одаренности. Во втором случае принцип гласит: «Добавочные прибыли принадлежат непосредственным производителям, т. е. рабочим». В третьем же случае решающим моментом являются интересы публики, которая имеет право получать нужные ей товары и услуги по наименьшим ценам.

Стоит только выразить эти принципы, чтобы сделать между ними выбор. Выгодами от промышленности должна пользоваться публика, а таковой не являются ни владельцы предприятия, ни какая-либо отдельная группа служащих. Владельцы предприятия и рабочие будут вознаграждены тем ростом производства, которое приносит с собой понижение цен. Как мы уже указывали выше, промышленность не может существовать для того или другого класса. Когда ее считают средством для обогащения определенного класса, а не средством для производства товаров на всеобщую пользу, тогда она становится чрезвычайно сложным делом и часто гибнет. На основании таких крахов псевдоученые создали целую теорию так называемых хозяйственных циклов. Из их сочинений можно сделать выводы, что способ ведения промышленности раз навсегда установлен, и что через известные промежутки крахи неизбежны. Подобные взгляды объясняются поверхностным, чисто денежным подходом к промышленности.

Пионеры, некогда населявшие Запад Америки, двигались со скоростью 12 миль в день. Некоторое время спустя была достигнута неслыханная быстрота – 16 миль в час. В настоящее же время мы на автомобиле покрываем 600 или 700 миль в 24 часа.

Прогресс достиг такой быстроты, что понижения экономических кривых не имеют никакого значения. Когда пассажирский поезд, проходя по оживленному району, уменьшает свою быстроту от 60 до 30 миль в час, это не значит, что он останавливается или даже замедляет свой ход. Боязливые же люди будут во всем видеть признаки замедления и депрессии. Иной раз кажется, что во главе промышленности стоят неврастеники.

Мы зря теряем время и не занимаемся, как следует, изучением нашего экономического аппарата; когда промышленность на подъеме, большинство людей думает только о максимальном использовании этого аппарата и совершенно не заботится о его усовершенствовании. Серьезно изучать его мы начинаем только в тот момент, когда он ломается. Но между плохим сломанным аппаратом и хорошим сломанным аппаратом особой разницы нет. Лучше всего изучать всякие аппараты тогда, когда они работают наиболее хорошо.

Этого-то мы и не делаем. Даже наши экономисты наблюдают за ходом хозяйства только для того, чтобы предсказать момент его упадка. Выслеживание признаков заминки или надвигающегося краха превратилось теперь в особую профессию. Люди, оплачивающие ее, пользуются получаемыми ими указаниями, чтобы первыми скрыться от опасности. Но никто не платит за то, чтобы предупреждать крах, внимательно следя за хозяйственной системой, работающей полным ходом.

Выставленные нами принципы универсальны – во всяком случае, мы считаем их таковыми. Мы применяли их во всех наших предприятиях и не вносили в них никаких изменений. Тем не менее многим кажется, что так как наши предприятия в настоящее время довольно велики, то, значит, они всегда были большими, и, следовательно, наши принципы характерны лишь для крупной промышленности. До некоторой степени это верно, но все же наши принципы сохраняют свою силу при любом масштабе предприятия.

Меня спрашивали: «Как вы стали бы применять ваши теории, если бы вместо большого завода, выделывающего автомобили и тракторы, вы имели бы маленькую мастерскую с 25 рабочими, выделывающую вещи, ничего общего с автоматическим движением не имеющие? Что бы вы стали делать в розничном магазине с оборотом, скажем, в 100 тысяч долларов в год?»

На вопросы эти нельзя ответить одной фразой. Ответ зависит от того, считаете ли вы себя связанным определенным размером предприятия, или вы намерены проводить определенную политику предприятия.

Размер предприятия – только одна из его стадий. На одной стадии ваши финансы дадут вам возможность делать только то, а не иное; на следующей стадии вы сможете сделать немного больше и т. д. Никогда нельзя достичь того момента, когда производство или продажа совершаются совершенно так, как того хочет предприниматель, т. е. с максимальной экономией во всех решительно операциях. Фордовские предприятия имеют большие ресурсы, но мы никогда не достигнем точки, когда наступит конец дальнейшим усовершенствованиям. Размер – чисто случайное обстоятельство, и никакого самостоятельного значения он не имеет.

Вначале мы могли делать мало, затем мы делали больше и больше, а в настоящее время мы можем делать довольно много – хотя то, что нам предстоит, гораздо больше того, что мы сделали. Мы все время идем вперед. Несколько недель тому назад посетитель, довольно хорошо знавший наши заводы три года тому назад, говорил с одним из наших должностных лиц. Он упомянул несколько производственных процессов, которые, казалось, были ему хорошо известны. Наш служащий не понял, о чем он говорит.