Геннадий Горелик - Матвей Петрович Бронштейн

Зарабатывать надо было не только на дрова. Книги (без которых не мог обходиться завзятый книголюб), театры, концерты — все это не умещалось в студенческий бюджет. Но заработок был только одной из причин, побуждавших Бронштейна писать популярно о науке. Ему нравилось само это занятие. У него была потребность объяснять, делать сложное ясным, раскрывать ход научной мысли.

И, надо сказать, время очень благоприятствовало такой потребности. В стране появилось много научно-популярных журналов с приложениями в виде брошюр. Было осознано могущество науки и техники (с учетом акцентов того времени — техники и науки) как инструментов общественного переустройства. В стране, можно сказать, действовал культ знаний. Лозунгом эпохи стали слова «знание — сила». Не случайно, что журнал с таким названием родился именно тогда (в 1926 г.)

Читатели журнала «Человек и природа» в 1929 г. познакомились с новым именем. Отважный автор взялся рассказать о только что опубликованной работе Эйнштейна, в которой великий физик предпринял попытку объединить гравитацию и электромагнетизм. Тем, кто интересовался в те далекие годы фундаментальной физикой, можно позавидовать,— у них появился замечательный гид. Популярные статьи Бронштейна можно рекомендовать и современным читателям, интересующимся историей фундаментальной физики. А историк-биограф, прочитав статьи 1929—1930 гг. [54, 57—60], убеждается, что Бронштейн, занимаясь астро- и геофизикой, внимательно следил и за развитием фундаментальных областей физики. И становится легче понять, почему в апреле 1930 г. заведующий теоретическим отделом Ленинградского физико-технического института Я. И. Френкель написал на заявлении 23-летнего Бронштейна о приеме на работу:

« М. П. Бронштейн является исключительно талантливым физиком-теоретиком, с широкими интересами, большой инициативой и чрезвычайно большими познаниями. Я не сомневаюсь, что он будет одним из наиболее ценных сотрудников теоретического отдела института и лаборатории» [284, с. 210].

Чтобы яснее представить обстоятельства, в которых оказался М. П. Бронштейн после окончания университета, расскажем кратко о ленинградской теоретической физике и о Физико-техническом институте, какими их застал молодой теоретик.

В Петербурге начала XX в. теоретической физики, в сущности, не было. И дело здесь не в отсталости царской России — сама теоретическая физика, как отдельная область науки в нынешнем понимании, тогда еще не обособилась. Гиганты физики XIX в., такие, скажем, как Максвелл и Больцман, не были «чистыми» теоретиками. У них были и экспериментальные исследования.

В числе первых физиков-теоретиков наряду с Планком, Эйнштейном и Бором был Пауль Эренфест (18801933), ученик Больцмана. Отправившись по окончании Венского университета в Геттинген, Эренфест встретил там Т. А. Афанасьеву, выпускницу естественного факультета Бестужевских курсов, ставшую вскоре его женой. В 1907 г. они приехали в Петербург. Пять лет, прожитых Эренфестом в этом городе, сыграли большую роль в становлении теоретической физики в России

[285].

Эренфест организовал «Кружок новой физики», в котором студенты и преподаватели университета, Политехнического и Электротехнического институтов приобщались к новой физике. А физика переживала тогда революционную перестройку, связанную с квантовыми и релятивистскими идеями. В этой перестройке активно участвовал и Эренфест.

На заседаниях кружка петербургские физики (В. Р. Бурсиан, А. Ф. Иоффе, Ю. А. Крутков, Д. С. Рождественский и другие) и математики (С. Н. Бернштейн, Я. Д. Тамаркин, А. А. Фридман и другие) выступали с докладами не только о новых работах, но и о своих собственных исследованиях. Эренфест был прекрасным физиком и учителем, способность которого критически воспринимать новые теории высоко ценили Эйнштейн, Бор и Паули.

Кружок Эренфеста, собиравшийся у него на квартире, в какой-то мере противостоял официальной университетской физике Петербурга (Хвольсон, Боргман, Булгаков), хотя в университете учились и работали многие кружковцы. Собрания кружка продолжались и после отъезда Эренфеста в 1912 г. в Лейден (где он занял кафедру Лоренца). Из эренфестовского кружка вышли теоретики В. Р. Бурсиан и Ю. А. Крутков, начавшие исследовательскую работу в канун мировой войны.

К середине 10-х годов центром новой экспериментальной физики в Петрограде стал Политехнический институт, где в лаборатории, возглавлявшейся профессором В. В. Скобельцыным, начал исследования А. Ф. Иоффе — ученик Рентгена, прошедший школу в кружке Эренфеста. Иоффе читал также курсы лекций в университете, институте Лесгафта. Вскоре вокруг него образовалась группа молодежи, преимущественно из числа студентов и аспирантов (называвшихся тогда «оставленными для подготовки к профессорской деятельности»): Я. Г. Дорфман, П. Л. Капица, П. И. Лукирский, Н. Н. Семенов, Я. И. Френкель и другие. «Семинар по новой физике» в Политехническом продолжал традиции эренфестовского кружка: наряду с обзорами новейших достижений физики на нем докладывались собственные работы «семинаристов». Единственным теоретиком среди них был Я. И. Френкель. На семинаре в 1916—1917 гг. он докладывал свои работы по классической электродинамике и электронной теории. Мировая война и блокада, последовавшая за революцией, не способствовали развитию физики: в условиях разрухи почти невозможны стали экспериментальные исследования, не поступала физическая литература, были затруднены «междугородние» контакты физиков, не говоря уж о международных. Однако после революции в развитии российской физики произошел коренной перелом. В 1918 г. в Москве ученик П. Н. Лебедева академик П. П. Лазарев организовал Институт физики и биофизики. В Петрограде инициаторами организации новых институтов стали А. Ф. Иоффе, М. И. Неменов и Д. С. Рождественский; при поддержке Советского правительства возникли Государственный рентгенологический и радиологический институт (ГРРИ) и Государственный оптический институт (ГОИ). Вскоре ГРРИ «расщепился» на Рентгеновский (медико-биологический) институт, Радиевый институт (во главе с В. И. Вернадским) и Физико-технический рентгенологический институт (ФТИ), директором которого стал А. Ф. Иоффе.

Теоретическая физика в Петрограде развивалась в основном в четырех центрах: ФТИ, ГОИ, университете и Политехническом институте. Физиков-теоретиков в то время насчитывались единицы, а задачи стояли перед ними огромные. Необходимо было налаживать исследовательскую работу, читать лекции в вузах, широко раскрывших свои двери для тех, кто до революции не мог мечтать о высшем образовании.