Иосиф Игин - О людях, которых я рисовал

Светлов много раз пытался продолжить эти стихи, но ни один вариант не удовлетворил поэта настолько, чтобы его опубликовать.

Так и остались неопубликованными эти строчки, которые сами по себе являются законченным стихотворением:

Очень полная, но не очень воспитанная дама, впервые увидавшая Светлова, воскликнула:

— О боже, до чего же вы худенький!

— Если бы мне ваши формы, — усмехнулся Светлов, — я заболел бы манией величия.

В долгие месяцы тяжелой болезни Светлов верил в свое выздоровление и терпеливо ждал возможности вернуться к общению с друзьями.

Он любил, когда я приносил ему в больницу шаржи и приколачивал их к стене.

Глядя на рисунки, он говорил:

— У меня создается ощущение, что я не в больничной палате, а дома.

Когда его на короткое время выписали из больницы, он по дороге домой сказал:

— Я чувствую себя птицей, которая едет в ломбард выкупать свои крылья.

Несколько слов Светлова, не помню когда и где сказанных:

— Что такое знак вопроса? Это состарившийся восклицательный.

— Только дурно воспитанный человек стремится всегда играть роль воспитателя.

Об одном поэте:

— Он — как кружка пива. Прежде чем выпить, надо сдуть пену.

В капустнике:

— Девушки выходят под музыку «Если бы парни всей земли».

— Счастье поэта должно быть всеобщим, а несчастье — обязательно конспиративным.

— Человек, не наделенный талантом, — если в одном не удалось, займется чем-нибудь другим.

У талантливого нет выбора.

К моим шаржам на Светлова разные поэты, в том числе и сам Светлов, написали много эпиграмм.

К шаржу, сделанному на пленуме писателей в 1953 году, Светлов написал:

Я хотел было опубликовать рисунок вместе с этой эпиграммой, но редактор сказал, что в русском языке нет такого слова — «нелепен».

— Если есть слово — «великолепен», почему же нельзя сказать «нелепен»? — возразил Светлов. — Впрочем, — добавил он, — легче написать новую эпиграмму, чем внушить редактору чувство юмора. Пусть будет так:

Ко дню его рождения в 1956 году я нарисовал Светлова в позе и одеянии Джиоконды. В ответ на такое кощунство он предложил подписаться под рисунком: «Леонардо да Иначе». И тут же добавил:

Увидев набросок, где он изображен грустным и усталым, Михаил Аркадьевич призадумался, походил взад и вперед по комнате и, приложив рисунок к стене, написал:

Иронически усмехается Светлов и в подписи к шаржу, сделанному в день его шестидесятилетия:

А вот несколько эпиграмм, написанных другими авторами.

Александр Рейжевский пришел в Центральный дом литераторов в тот момент, когда я рисовал на стене гостиной Михаила Аркадьевича в виде улыбающегося за окном полумесяца. Рейжевский подписал к рисунку:

Ян Сашин писал автору знаменитой «Гренады»:

Вот эпиграмма Владимира Волина:

К рисунку, где Светлов идет снежной ночью с поднятым воротником, Александр Раскин писал:

Михалков, увидев эту эпиграмму, добавил:

Очень трудно заканчивать эти рассказы.

Я вспоминаю, как мы со Светловым искали заключение для нашей книги «Музей друзей».

Светлов написал такие строки:

Мы долго обсуждали, каким же должен быть конец. И решили не прощаться. Светлов закончил книгу так: