Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

Был День авиации - 18 августа. Не иначе как по этому случаю наш штурман появился на аэродроме в выходной паре, хоть и предстояло лететь в район Визны - подавлять артиллерию.

Усаживаясь в самолет, сделал тогда технику замечание:

- Сегодня же кабину помыть!

Юрков летел во главе первого звена, за которым сзади пристроилась вторая четверка.

Погода в этот день была как для воздушного парада: безоблачно, видимость отличная. До цели летели в хорошем строю: "Кр-расота!"

Как же Юркову было сдержаться от выражения чувств, если цель уже видна, а в небе ни единого разрыва зениток, ни одного "мессера". Несколько наших истребителей сопровождения уже выскочили вперед для "расчистки воздуха". Там нечего было и расчищать, но так уж задумано - истребители действовали по заранее разработанному плану.

Юрков повел свою четверку в атаку. Штурмовики одновременно нацелились в землю. Из люков ведущего отделились "сотки", и тут же самолет разнесло в куски.

Иван Чернец принял командование группой.

Причина взрыва самолета Юркова оставалась загадкой. Подобные случаи бывали и в других полках нашей дивизии, применявших "сотки". Тогда многие летчики отказывались брать стокилограммовые бомбы, предпочитали им любые другие калибры.

Приезжало дивизионное начальство. На первых порах устроили разнос тем, кто "распускал слухи", будто самолет подорвался на своих бомбах. Больше всех досталось Ивану Чернецу, который хорошо видел происшедшую над целью катастрофу и первым высказал свое предположение. Кончилась вся эта история тем, что разбиравшаяся в причинах катастрофы специальная комиссия забраковала партию бомбовзрывателей.

Из летчиков, которые начали воевать еще в Донбассе, уцелел лишь Николай Седненков...

Седненков носил каракулевую кубанку с красным верхом. Такой головной убор появился у некоторых летчиков еще в Краснодаре, когда пашей штурмовой дивизии было присвоено наименование Кубанской. Тогда на базаре платили за кубанки по две тысячи рублей. В хуторе Трактовом, когда вышел указ о присвоении мне звания Героя Советского Союза, Николай сказал:

- С тебя причитается.

Того, что с меня "причиталось", достать по всей Тамани было невозможно. Я уже собирался в "экспедицию": командир дивизии разрешил по такому случаю слетать в Краснодар на штурмовике. Тогда я спросил Николу:

- А что бы ты сейчас хотел?

- Не пожалеешь? - он поскреб пятерней белобрысый чуб и ткнул пальцем на мою кубанку.

Николай, если не считать кубанки, внешне был ничем не приметным парнем.

Но техники говорили о нем уважительно:

- Наш Седненков может летать на бревне. - Почему-то всегда добавляли "наш", хотя во всей воздушной армии другого Седненкова не было.

Седненков одно время летал на самолете, от которого все отказывались, мотор дымил, хотя мощность развивал нормальную. Николай по этому поводу еще и шутки отпускал:

- Мне на дымящем даже лучше: зенитчики в покое оставляют, "мессеры" тоже не особенно клюют. Они, наверное, думают, что меня уже "обработали", а я себе лечу да лечу... - Отсюда, верно, и пошла присказка о бревне.

Когда бывали перебои с горючим, летчики и стрелки осматривали окрестные достопримечательности. Никола Седненков был большим любителем таких экскурсий. Встречались чудом уцелевшие замки, от которых веяло стариной. Сколько войн пронеслось мимо и эта последняя прошла бушующим шквалом сначала - на восток, потом - на запад, а немой свидетель истории стоит себе, возможно, еще со времен псов-рыцарей, пережив не одно поколение людей.

В Западной Белоруссии, в каком-то местечке Никола Седненков разузнал, что поблизости действует женский монастырь. Оказалось, что и вход в него свободный.

Тогда-то зачастили в монастырь "экскурсанты". Интересно было посмотреть, как молоденькие монахини в длинных одеяниях усердно отбивали поклоны.

Прошел слушок, что Никола Седненков как представитель белорусского народа был удостоен благословения самой игуменьи. Тогда включился в работу политаппарат.

- Хотя ходить туда и не возбраняется, но не забывайте, что это вам не цирк. Неосторожное слово какое скажете, - можно восстановить против нас жителей.

Но с монастырем все обошлось как нельзя лучше. А по поводу благословения кто-то все же сострил:

- На кого игуменья крест наложила, тому воевать до полной победы!

Седненков пришел в полк старшим сержантом, за два года войны дослужился до старшего лейтенанта, хотя мог бы уже и в капитанах ходить. Должность же занимал заместителя командира эскадрильи у Героя Советского Союза Ивана Карабута (тот пришел к нам из полка Зуба). Николу тоже представили на Героя еще в Крыму, но наградной где-то залежался. Седненков обиженным себя не чувствовал. Летал ведущим, не жаловался даже на свою хворь.

Еще в кубанских плавнях к нему прицепилась малярия. В Крыму полегчало, а в Белоруссии приступы опять участились. И уложили Николу в полковой лазарет. Там он беспрекословно подчинялся Наде и глотал акрихин. И тогда ему принесли письмо. Первое за всю войну письмо от матери Марфы Тихоновны, оставшейся в оккупации в деревне Трутнево Смоленской области.

Повеселел наш Никола.

- Чем тут валяться, съезжу-ка я к матери: отсюда ведь недалеко. На недельку небось отпустят.

Ушел из лазарета, появился на аэродроме, чтобы рапорт об отпуске написать. Увидел своих друзей: невеселые, измученные. А в полку был напряженный день. Наши войска форсировали Нарев. Танкисты генерала Панова решили на плечах у противника прорваться по его же мостам на западный берег. Под Пултуском первая тридцатьчетверка выскочила на мост, но раздался взрыв, и танк рухнул в воду. У Карневска на переполненный фашистскими войсками мост ворвались танки с автоматчиками на броне. Не пощадив и своих солдат, немецкое командование также взорвало мост. Тогда пехотинцы бросились вплавь, танки форсировали реку вброд, а противник пытался отбросить в воду немногочисленные войска, захватившие небольшой плацдарм.

Штурмовиков вызывали для поддержки. Первую группу поведет Карабут, а кто вторую и третью?

- Свожу и я сегодня, - сказал Седненков. - Вам ведь выпишут к ужину, а я, думаете, облизываться буду? - пошутил он.

Первым вылетел Карабут, вторым - его заместитель Седненков.

Когда выруливала третья группа, на горизонте показались возвращавшиеся с задания штурмовики. Одного самолета недоставало.

- Карабута подбили, - доложили ведомые. - Сел на занятой противником территории.

Возвращалась вторая группа - опять одним самолетом меньше.

Николай Седненков был сбит прямым попаданием зенитного снаряда.

После гибели Юркова на должность штурмана полка назначили Костю Аверьянова.