Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

- А это зачем?

- На память о Пруссии...

Еще один "трофей" нашелся у начальника связи Григория Нудженко. При нем стоял "ровел" - велосипед с деревянными ободьями и сильно изогнутым высоченным рулем. Он ему нужен позарез: ведь связь осуществляется не только по проводам, иногда приходилось носиться по аэродрому и на своих двоих.

Был еще дополнительный груз - для всех - говяжьи ляжки от фрицевских бездомных коров, - ведь ехали в тыл, где питались по скудной тыловой норме.

Колонна автомашин тронулась по развороченным танками дорогам. Реки вспучились, неслись льдины, срывая наскоро наведенные низководные деревянные мосты. Пришлось петлять в поисках объездных путей.

Долгим был путь до Белостока. Да и железнодорожный состав медленно тянулся по опустошенной Белоруссии.

В запасной полк, находившийся за Москвой, пришла из столицы шифровка. Первым ее прочитал командир полка Константин Николаевич Холобаев и вихрем заносился по гарнизону.

Мы распрощались с ним еще на Северном Кавказе - его отозвали на работу в Москву, потом направили в полк. У нас сменилось несколько командиров. Один вскоре пропал без вести, второго сняли, а третий заступил совсем недавно, поэтому и не знал, с каким личным "имуществом" воюет Саша Плешаков.

Холобаев срочно собрал своих тыловиков на совещание.

- К нам прибывает седьмой гвардейский, - сказал он. - Это мой родной полк, встретить его надлежит достойно! Баню натопить жарко, обмундирование всем фронтовикам заменить на новое, постельные принадлежности выдать первой категории - одеяла те, что с начесом. Клуб надраить, столы накрыть для торжественного ужина, сытно накормить. Пару-тройку кабанов из подсобки заколоть и еще что в таких случаях полагается...

- Как же мы, товарищ командир, за новое обмундирование будем потом отчитываться? - спросил кто-то не терпевшего возражений Холобаева.

- Не мне вас учить, как выкручиваться! - отпарировал он. - Да чтоб духовой оркестр был на вокзале к приходу поезда! Сам поеду встречать! Учтите, прибытие полка совпадает со знаменательной датой: 7 марта исполняется четвертая годовщина присвоения полку звания гвардейского...

Холобаев еще распорядился вывесить в клубе карту. Конечно же, он сам расскажет о боевом пути полка, которому выпала честь в канун войны получить штурмовики ИЛ-2, а теперь - перед самым ее конном, предстоит овладеть новейшим самолетом ИЛ-10!

В работу включился женсовет во главе с Верой Федоровной - женой Холобаева. Убранство общежития, клуба и столовой - дело женских рук. Вера Федоровна перепотрошила семейный альбом, извлекая из него фотографии прославленных ветеранов части.

...Медленно подходил поезд к перрону. Чумазый машинист до пояса высунулся из окна, удивленно смотрел на ревущие начищенные трубы и на барабанщика, усердно отбивавшего такты марша "Все выше, все выше и выше...". Холобаев стоял поодаль от дирижера, нахохлившись, со строгим лицом.

И вот высыпали из вагонов гвардейцы, быстро построились в две шеренги. Многим из стоявших впереди хотелось бы показать прежнему командиру Золотые Звезды и ордена, да погода не позволяла. А Холобаев искал знакомые лица и не находил их. Виктор Шахов остался в Пруссии, Николай Смурыгов после курсов пошел на повышение в дивизию начальником воздушно-стрелковой службы - их в строю не было. Лишь во второй шеренге он увидел Григория Нудженко, стоявшего со своим "ровелом", потом Костю Дремлюка, "профессора" Шума. Не сразу признал по обгоревшему лицу Володю Зангиева, которого считал погибшим...

Холобаев принял рапорт, как положено, а потом сорвался с места, прильнул к могучей груди Дремлюка, которого в Старом Быхове ставил "к стенке"...

Полк въезжал в гарнизон. Над входными воротами парусил красный стяг с надписью: "Привет гвардейцам!"

...За общим столом сидели помытые, чисто выбритые, переодетые во все новенькое и будто усыпанные звенящими орденами и медалями гвардейцы. Было тихо. Оставались свободными несколько стульев. Против них на столе поставлены приборы, рюмки с вином и портреты в самодельных картонных рамках:

Илья Мосьпанов, Петр Руденко, Василий Шамшурин, Николай Зуб, Федор Артемов, Михаил Талыков...

Все встали вслед за Холобаевым.

Первый тост был за тех, кто никогда уже не чокнется с тобой.

В апреле переучивание на ИЛ-10 было закончено. Полк взял курс на запад. Надо было спешить. 20 апреля приземлились на подмосковном аэродроме для дозаправки. По радио передали, что войска 1-го Белорусского фронта произвели первые артиллерийские залпы по Берлину.

- Успеем ли, братцы, на новых самолетах у фрицев по головам походить? бубнил наш Дед.

Вылет полка задержали на целые сутки - "до особого распоряжения". А распоряжение было для всех неожиданным:

- Седьмой гвардейский остается для участия в первомайском воздушном параде над Красной площадью!

Начались тренировки на групповую слетанность. Ходили в таком строю, в каком на фронте летать не было нужды - в колонне девяток на сомкнутых интервалах и дистанциях. Потребовалось восемь таких девяток, да на каждую девятку еще два резервных самолета. Создали сводную парадную дивизию из трех полков, успевших переучиться на ИЛ-10.

Началась "сортировка" летчиков по всем статьям: по опыту, по заслугам, по здоровью и еще по кое-каким данным. О том, что у нашего Деда когда-то "треснул черепок", опять забыли, а он, ведущий звена, ходил радостный и напоминать о контузии не собирался! Зато припомнили, что Володя Зангиев был "в плену и окружении" - из парадного расчета его исключили. Его место занял Сашко Руденко, на которого пришел запоздалый Указ о присвоении звания Героя Советского Союза. Это семнадцатый по счету и, как видно, последний наш полковой Герой. Последний потому, что в канун первомайского парада было сообщение о штурме рейхстага и водружении на его куполе Знамени Победы.

Первое мая выдалось солнечным. Летчики задолго до начала парада сидели в кабинах. Наконец - сигнал. Загудели двигатели. Взлет...

Внизу проплыли все еще голые подмосковные рощи, серые полоски шоссейных дорог, дачные поселки. И там, в стороне, - прикрытая сизой пеленой Москва.

На Красную площадь вливались расцвеченные алыми стягами колонны. А небо над улицей Горького уже заполнено мощным гулом и поблескивающей в лучах солнца нескончаемой вереницей крылатых машин.

У летчиков не было времени взглянуть вниз. Их внимание было приковано к покачивающейся и будто "дышащей" консоли соседнего самолета, летевшего крыло в крыло. Эта консоль рассекала упругий воздух и будто несла над Москвой лазурную мечту Миши Талыкова.

...Двести пятьдесят человек из полка оставались в Восточной Пруссии. Они с нетерпением ждали возвращения из Москвы боевых друзей.