Павел Далецкий - Рассказы о старшем лесничем

Могу вам рассказать эпизодик из времен моего детства на берегах Вятки. Ну, кто тогда не знал, как худо топить печи осиновыми дровами! Почему же, думаю, по берегам реки штабеля только осиновых дров? К штабелям подходят пароходы, забирают и уходят в свое дальнейшее плавание, легонько дымя из труб, а в топках сгорают дрянные осиновые дрова.

— Дядя, почему пароходы берут не березовые, не сосновые дрова, а осину? — приставал я к леснику. Лесник не мог мне ответить. Ответил пароходный кочегар.

— Осина — великое дерево, — сказал он мне. — Если топить сухой осиной, трубу не надо чистить, сажи не будет, а если сажа была раньше от твоих березовых дров, осиновый огонь сожжет ее. Что же касается жара… хорошо высушенные осиновые дрова жару дадут не меньше березы.

— Вот вы всегда так, — проговорил недовольно Шубин, — вам сделаешь замечание, а вы в наступление.

Они разговаривали, идя по лесной дороге, и Анатолий Анатольевич даже остановился:

— Да ведь ваше замечание гроша ломаного не стоит!

— Вы уже и ругаться начали?

— И не думал. Ругательства мне вообще несвойственны, о чем я подчас даже сожалею. Просто я надеялся, что вы хоть немножко да порадуетесь нашим успехам, ведь все-таки они есть. А вам во что бы то ни стало подай недостатки! Не без того, чтоб их не было. Есть, но не вопиющие, и не следует делать того, что делаете вы: подозревать, что мы великие хитрецы и подлюги и преискусно все наши недостатки замаскировали. Ничего мы не маскировали. Ищите! Найдете, кроме тех, что мы сами знаем, — в ноги поклонимся… А я, между прочим, думал, что вы, как представитель советского контроля, — ведь это великое дело — советский контроль! — могли бы нам посодействовать в одном деле: лесхоз считает, что на своей территории он должен быть полным хозяином, включая сюда и охоту.

Шубин пожал плечами:

— Лесхоз — хозяин охоты? Барские у вас замашки. Вотчинник вы, дорогой товарищ Книзе! Тогда в лесу и поохотиться будет нельзя — не допустите, будете царствовать… Экие у вас, в самом деле, феодальные замашки… К собственничеству не тем, так другим боком хотите прикоснуться?!

Брови старшего лесничего приподнялись, морщины поползли по лбу.

— Вотчинник! Феодальные замашки! Прикоснуться к собственности? — Голос его задрожал от сдерживаемого волнения… — Да, я собственник, оголтелый, стопроцентный, непримиримый! Я собственник всего. Все мое!.. Понятно вам, товарищ Шубин? Лес мой, зверь в лесу мой, дорога, по которой мы идем, и Сиверская, и Ленинград, и сама Москва — все мое… И я никому этого не отдам, и до последней капли крови буду драться за это мое достояние и за то, чтоб оно цвело, а не хирело!..

Два человека стояли на лесной дороге, среди возносящихся в голубую бездну сосен, молодых елей и высоких белых берез, среди необыкновенной торжественности могучего леса, и лицо старшего, морщинистое, кирпичное от солнца и ветра, стало еще более кирпичным, а лицо молодого порозовело.

— Понятно? — спросил Книзе. — В разъяснение нашей, то есть всех лесхозов, позиции — я беру на себя смелость говорить от имени всех лесхозов, — должен сказать, что лес — это не только деревья и кустики, это вся почва и вся фауна… причем в строжайшем и сложнейшем взаимодействии. Да будет вам известно, если вам это до сего дня не известно, что лесовод — это прежде всего биолог, а не феодал или вотчинник. Сорок лет в Советском Союзе мы восстанавливали лосиное племя. Сейчас лосей много… Я их частенько встречаю… Вот выехал вчера ранним утром на Киевское шоссе, еду в Ленинград, а из лесной чащи у деревни Старое Поддубье вышел лось. Да какой лось, — лосище! Вышел, остановился, рога закинул на спину, смотрит, наблюдает, не боится… Вот это зрелище. И, смею утверждать, даже — счастье!

— Лоси стали вредить лесу! — заметил Шубин.

— Они могут вредить лесу, потому что лесничий над ними не хозяин. Но если б охотничье хозяйство было в наших руках, мы смогли бы перевести лосей в другие районы, и комплекс лесной жизни сохранялся бы… Конечно, не все варианты живого должны быть предметом нашей заботы. В процессе своего великого шествия жизнь производит отбор, одно оставляет и усовершенствует, другое бросает в общий перемол, но те явления жизни, которые, принимая участие в комплексе всего сейчас существующего, достигли известной высоты, эти явления человек должен оберегать, потому что исчезновение их нарушает равновесие в природе. Вы, вероятно, слышали о бедствии, постигшем охотников в Западной Европе. Чтоб на их долю доставались все куропатки, охотнички уничтожили пернатых хищников и лисиц. И что ж? — Куропаток не стало…

Раньше хищники в первую очередь поедали тех птичек, что побольнее да послабее, а хищников не стало — больная куропатка и пошла заражать подруг… Знаю, в Подмосковье жалуются: лоси объедают питомники. А почему бы зимой не подкармливать лосей? Почему бы пару кустиков не подбросить на те участки, где они кормятся? Вот все и будет в порядке. Но ведь лоси не наши, не лесхозовские, они в распоряжении охоты, а у охоты один метод — отстрелять! И то, что мы растили сорок лет, шустрые любители ликвидируют за сезон. Дают у нас лицензию на отстрел, а думаете, кто-нибудь следит, кто будет убит? Встречает молодец самку — бьет ее, встречает лосенка — бьет его. А старый самец, который уже и к воспроизведению неспособен, тот от пули уходит, он-то поосторожнее молодого!

— Ваши соображения не лишены, как говорится, основания… Ставьте вопрос широко, для всего Советского Союза, — поддержим.

— Я полагал бы не ставить вопрос сразу для всего Советского Союза… ведь мы опытный лесхоз, поведем комплексное хозяйство, посмотрим, что и как, а потом уже и будем ставить вопрос для всего Советского Союза.

— Если только для вашего лесхоза, поддерживать не будем, — сказал Шубин.

— Но почему? Ведь опытное хозяйство как раз и существует для производства опытов. Опыт должен подтвердить нашу точку зрения…

— А вы не учите меня, товарищ Книзе!

— Почему не учить, если вы в этом вопросе не соображаете?

— Попрошу вас поосторожнее выбирать выражения.

— Я люблю называть вещи своими именами. Повторяю: животное, птица, насекомое — все участвуют в жизни леса, все имеют значение для биологического равновесия, нет случайных, необоснованных явлений в лесу, и наблюдение за ними человека, умение пользоваться законами жизни могут дать только положительные результаты. Неправильно разделять то, что в жизни неразделимо.

— Спасибо за лекцию… Однако я остаюсь при своей точке зрения.

«У вас не точка зрения, а кочка», — вспомнил Анатолий Анатольевич слова М. Горького, хотел сказать, но промолчал.