Лев Лосев - Меандр: Мемуарная проза

Развлекая меня, Борис между прочим рассказал, как ходил он по Новодевичьему кладбищу в ожидании важных похорон и вышел на аллею внушительных новых монументов из черного лабрадорита — могилы павших бандитов. На одном надгробии золотыми буквами было выбито:

Говорил я тебе, Петя, туда не ходи!

Сидор

Наследство у меня украли. Ну да бог с ним, "все равно все пропало", как приговаривала Ахматова. И.Н. осталась умирать в лапах вороватой дряни. У меня получилось как в дурном сне или в кино: в последнюю секунду руке не хватает сил, пальцы разжимаются.

В аэропорту с татарским именем я купил две газеты. Страшные фотографии были на первых полосах обеих и рассказ о том, как запытали для потехи солдатика на гауптвахте провинциального гарнизона.

Внизу, не видный под облаками, оставался мой город, куда я не вернулся. Я вспомнил анекдот о погрязшем в сутяжничестве летчике и подумал, что так можно было бы назвать мои записки — "Потерпевшая сторона". Нет, слишком многозначительно — "Край родной долготерпенья…" и т. п.

Тем временем "боинг" уже перелетел Финский залив и снижался на другой стороне, в Хельсинки.

Замысел издания мемуарной прозы принадлежит самому Льву Лосеву, незадолго до смерти описавшему часть своего архива следующим образом: "Это разные законченные и незаконченные мемуары. Я бы хотел их издать в России…" Эта часть архива и легла в основу настоящего издания.

Его первый раздел составила законченная и неопубликованная книга воспоминаний о Бродском "Про Иосифа".

Составившая второй раздел книга "Меандр" не была закончена, и ее публикация до определенной степени представляет собой реконструкцию авторского замысла. Лосев работал над книгой в течение многих лет и в последние годы — в нескольких файлах одновременно; для настоящей публикации взят самый пространный и поздний из них. В него, в соответствии с общим хронологическим принципом композиции "Меандра", вставлены написанные в отдельных файлах очерки "В Москву, 1945" и "Отъезд", а также (несмотря на незначительные текстуальные совпадения с очерками "Второе рождение" и "Сельвинский") неоднократно опубликованный очерк "29 января 1956 года" (в настоящем издании печатается по книге: Лосев Л. Собранное. Екатеринбург, 2000) — на его расположение в тексте "Меандра" однозначно указывает начало следующего очерка, "Сельвинский" (пассаж о Сельвинском, позднее перемещенный Лосевым в отдельный очерк о поэте, убран из текста "29 января…" без обозначения купюры). Также в рамках этой хронологической логики очерки "Второе рождение" и "Walter de la Маге", находившиеся в исходном файле после очерка "Сын дилетантки", в обратном порядке перемещены на место после очерка "Целительная Абхазия". Кроме того, из текста "Меандра" изъят очерк "Звание для Уфлянда", приуроченный к 60-летию поэта. Подчиненный конкретной прагматической задаче, он, вероятно, мыслился Лосевым как исходный материал для соответствующей главы "большой" мемуарной книги, но так и остался непеределанным. (Под заголовком "Народный поэт" этот текст был опубликован Лосевым к 70-летию Уфлянда; в настоящей книге он помещен в третий раздел.) Несколько содержащихся в файле незаконченных набросков и элементов плана работы из публикации устранены; трем неозаглавленным очеркам присвоены редакционные заглавия (они даны в угловых скобках); очерк "За столом Томаса Манна" заменен на более поздний вариант, сохранившийся в отдельном файле.

Целый ряд фрагментов "Меандра" публиковался Лосевым в литературных журналах (Звезда. 1997. № 6; Стороны света. 2006. № 2; Звезда. 2007. № 6 и др.). Очевидно, частью "Меандра" должны были стать и другие мемуарные очерки, напечатанные при жизни Лосева, — на это указывает публикация пяти таких текстов ("Тулупы мы", "29 января 1956 года", "Крестный отец самиздата", "Homo ludens умер", "Русский писатель Сергей Довлатов", "Юз!") под общим заглавием "Меандр. Из книги" в книге Лосева "Собранное", а также первая публикация "Homo ludens" с подзаголовком "Из книги "Меандр"" (Звезда. 1994. № 8). Не рискуя искать для них место в "большом" корпусе "Меандра" (исключая, как уже говорилось, очерк "29 января 1956 года"), мы объединили их в третьем разделе, дополнив несколькими мемуарными текстами, которые Лосев публиковал в 2000-е годы и, вполне вероятно, также считал материалом для будущей книги. Очерки третьего раздела печатаются по последним прижизненным изданиям (в ряде случаев их текст уточнен про предыдущим публикациям; подробную библиографию Лосева см. в книге: "Филологическая школа": Тексты. Воспоминания. Библиография. М., 2006):

Тулупы мы // "Филологическая школа":

Тексты. Воспоминания. Библиография. М., 2006

(далее: Филологическая школа);

Крестный отец самиздата // Лосев Л. Солженицын

и Бродский как соседи. СПб., 2010

(книга была подготовлена при жизни Лосева; далее: Соседи);

Homo ludens умер // Соседи;

Русский писатель Сергей Довлатов // Соседи;

Юз! // Соседи;

Упорная жизнь Джемса Клиффорда // Соседи;

Гениальные обмолвки // Филологическая школа;

Отсутствие писателя // Звезда. 2004. № 8;

Герасимов в первую очередь // Звезда. 2005. № 5;

Яблоко Рейна // Соседи;

Народный поэт // Звезда. 2007. № 1;

Живое тепло // Новое литературное обозрение. 2007. № 86.

Четвертый раздел составил стоящий особняком в ряду мемуарных текстов Лосева очерк "Москвы от Лосеффа" (печатается по: Знамя. 1999. № 2).

За помощь в работе искренне благодарим Нину Павловну Лосеву и Дмитрия Львовича Лосева, а также Михаила Гронаса и Яшу Клоца.

Подробнее о принципах, которыми руководствовались составители настоящего издания, говорится в завершающей книгу заметке.

Известный в свое время писатель, да еще и отец Вирджинии Вулф; это он сказал о Дефо.

Даугава. 2001. № 6. С. 101.

Ардов М. и др. Легендарная Ордынка. СПб.: ИНАПРЕСС, 1997. С. 159.

Интересно, что то же укрупненное впечатление у Сергеева было и от сочинений Бродского. Он пишет: "Его "Исаак и Авраам" — действительно тысячи строк, а 500 строк моего перевода (поэмы Э.А. Робинсона "Айзек и Арчибальд". — Я.Я.), как в оригинале, ему показались до обидного куцыми" (Сергеев A. Omnibus. М.: Новое литературное обозрение, 1997. С. 433). На самом деле в "Исааке и Аврааме" всего 607 строк, то есть только на треть больше, чем в поэме Робинсона (416).