Михаил Ахманов - Золотой свисток или Вояжи писателя Ахманова

– Значит, три каменных столба и железные балки… – пробормотал он, озираясь на Ахманова. – Так годится?

– Годится, – подтвердил Ахманов. – Толстые балки пустишь поперек на уровне плеч и пояса, а из брусков потоньше соберешь каркас. На него бронзу навесишь, и будет все тип-топ.

– А ты откуда это знаешь? – полюбопытствовал ваятель.

– Знаю, голубь мой, знаю, – сказал Ахманов. – Я, видишь ли, Гермес, посланец богов. Командирован папой Зевсом тебе в помощь.

Ваятель почесал темечко, покосился на золотую цепь у Ахманова на шее (правда, без свистка, но солидной толщины) и склонил голову.

– Хайре, благой бог! Ну, раз ты велишь клепать каркас из железа, так и поступим. Кто я такой, чтобы спорить с олимпийцами?

– Ты и не спорь, – посоветовал Ахманов. – Делай, что говорят, и прославишься в веках.

Глазки у Хареса заблестели еще сильнее.

– Прославлюсь? Ты обещаешь, посланец богов?

Ахманов с важным видом поиграл цепочкой и произнес:

– Будет творение твое, о Харес из Линдоса, чудом света наравне с египетскими пирамидами. Но простоит недолго.

– Недолго – это сколько? – встревожившись, спросил ваятель.

– Лет пятьдесят, – сообщил Ахманов, не помнивший точной даты. [Колосс Родосский был воздвигнут в 292–280 гг до н. э. и простоял до 224 г. до н. э. Разрушен в результате сильного землетрясения. ] К его удивлению Харес вовсе не опечалился, а хлопнул себя по коленке и воскликнул:

– Пятьдесят так пятьдесят! Достаточный срок, чтобы пропить гонорар и упокоиться в славе. А там хоть олива не расти!

– Кстати, о гонораре, – произнес Ахманов. – Вспомни, Харес, что я – покровитель торговли, и на кривой меня не объедешь. Ясно?

– Ты о чем, благой бог?

– О том, что не худо бы оплатить мою помощь. Десять процентов меня устроят. В афинских драхмах, разумеется.

– Пять! – попробовал сбить цену Харес, но Ахманов грозно уставился на мошенника:

– Это кто у нас спорит с олимпийцами? В Тартар захотел?

Сверкнула молния, зарокотал гром. Харес, а за ним ученики, бухнулись на колени.

– Помилуй, божественный вестник! Будет, как велишь! Десять процентов в афинских «совах»! [Афинская или аттическая серебряная драхма весила 4,36 г. На ней изображалась сова, птица богини Афины, поэтому эти драхмы часто называли "совами".] Клянусь и обещаю!

– То-то же, – молвил Ахманов и проснулся.

Некоторое время он лежал не двигаясь, слушая, как похрапывает в ванной жена, и глядя на израильский агрегат, испускавший торсионные волны. Потом слез с кровати, выключил москитную машинку и пробурчал:

– Какой забавный сон! Лишнего я вчера хлебнул что ли?.. А может…

Тут он споткнулся о мешочек, валявшийся на полу. Мешочек был увесистый, и когда Ахманов его поднял, в мешке зазвенело. Вдохновленный этими звуками, он распустил завязки, и на постель ручьем хлынули монеты. Однако не серебряные драхмы, а греческие евро с лупоглазой совой. Их оказалось штук пятьдесят [Похоже, гонорар Хареса составил пятьсот драхм, что было в античные времена крупной суммой (более двух килограммов серебра). Но писатель Ахманов не исключает, что мошенник Харес его нажег, заплатив не десять, а пять процентов. В этот случае гонорар ваятеля равен тысяче афинских драхм. ], но этот новодел не мог сравниться ценностью с древней афинской валютой – драхмы были раритетом, а евро всего лишь деньгами.

– Мошенник этот Харес! – злобно буркнул Ахманов и пересыпал монеты обратно в мешок. Их хватило на две порции креветок в таверне "Грек Зорба" и бутылку коньяка «Метакса». Креветок Ахманов съел с женой, а коньяк подарил своему другу писателю Балабухе.

Можно сказать, что писатель Ахманов попал в Гималаи, выполняя спецзадание. Случилось так, что, будучи в Москве, познакомился он у своих издателей с главным редактором журнала «Знание – жизнь». Некогда журнал был именит и славен, печатал фантастику и популярные статьи по всем наукам, но теперь оскудел, захирел и с миллионных тиражей свалился на жалкие двенадцать тысяч. Что подтверждает латинскую пословищу: nil permanet sub sole – ничто не вечно под солнцем.

Встретив Ахманова, редактор завел с ним научную беседу как с большим знатоком прошлого и будущего Земли. Но разговор получился не очень содержательный: редактор, экспансивный мужчина, перескакивал с пятого на десятое и, наконец, обрушился на "Аргументы и факты", где печатали отчеты о гималайских странствиях доктора Мулдашева, чудодея из Уфы.

– Атлантов он, понимаете, нашел! И лемуров, наших прародителей! – брызгая слюной, возмущался редактор. – Представьте, мой драгоценный, будто бы дрыхнут они в пещерах сорок миллионов лет, дожидаясь конца света! Чушь, бредни, ерунда! Жалкие перепевы мадам Блавацкой!

Ахманов слушал и согласно кивал, иногда выражая свое мнение о докторе Мулдашеве язвительной ухмылкой. Ухмылка получалась кривоватая, с оттенком зависти – как-никак, тиражи у Мулдашева были много больше, чем у писателя Ахманова.

Редактор вдруг хлопнул себя по лбу.

– Идея! Вы, голубь мой, человек здравомыслящий и подкованный в науках… Почему бы вам не съездить в Индию, в Гималаи эти, с заданием от нашего журнала? Пройдете в точности по следам Мулдашева и развенчаете его галиматью! Думаю, ничего вы в этих пещерах не найдете, кроме мокриц и летучих мышей! Зато путешествие будет интересным, а мы поднимем тираж журнала.

– Путешествовать я люблю и в Индии с Гималаями еще не был, – произнес Ахманов, выслушав редактора. – Однако тугрики нужны. Или рупии. Или хотя бы доллары, сокол мой ясный.

Редактор скис.

– С тугриками у нас напряженно, – пробормотал он. – Но вы, кажется, получили у издателей солидный гонорар?

– Получил, – со вздохом признался Ахманов. – До Индии и обратно хватит, но ведь еще и подарки нужны! Бакшиш! Без бакшиша местные гуру в пещеры не пустят.

– Ну, с бакшишем мы решим вопрос, – приободрившись, сказал редактор. – Подарите подшивку нашего журнала за прошлый год. Даже две подшивки! – Тут он плотоядно облизнулся и добавил: – Итак, ждем первую статью, мой драгоценный. Чао!

– Чао, – отозвался Ахманов и следующим утром вылетел в Дели. Затем, руководствуясь книгами Мулдашева, он добрался до гималайских гор точно в том месте, где находилась пещера с атлантами и лемурами. Доктор утверждал, что они лежат в каменных саргофагах в состоянии сомати, и что в атлантах три метра роста, а в лемурах целых пять. Или, возможно, семь – этого Мулдашев не выяснил, так как в пещерах было темно, а дальше порога его не пустили. Там имелся ментальный барьер для отсева недостойных – прежде всего, врунов и конъюнктурщиков.

Итак, двигаясь по стопам предшественника, Ахманов прибыл в горную деревушку, где в маленьком, продуваемом ветрами святилище обосновались хранители пещеры. Было их двое: один – старый, а другой – совсем старый. Но старички оказались бодрыми, практиковали йогу, ели целебные травки и кое-как понимали английский.