Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

Первые две страницы предложений перечисляли цели Гитлера в России, определяли его план завоеваний на востоке и уничтожения большевизма; в остальных разделах оговаривались условия невмешательства Великобритании в дела континента, в обмен на которые она сохраняла свою независимость, империю и вооруженные силы. Поскольку у Франции и других западно-европейских государств также имелись колонии, которые служили потенциальной угрозой для возникновения трений с Британской империей, специально оговаривалось количество вооруженных сил, сосредоточенных в этих местах; «информатор» хорошо помнит пункт 12, в котором давалась детальная характеристика военной силы для сосредоточения в районе Суэцкого канала. Как это ни удивительно, но ни слова не было сказано о еврейской «проблеме». По прошествии пятидесяти лет «информатор» не помнит, имелось ли упоминание об альянсе, предложенном в части «С» документа, найденного Гербером, тем не менее "благожелательный нейтралитет" во время германорусской войны, как говорилось в части «D», в предложениях в качестве непременного условия фигурировал. Что касается даты грядущей атаки Гитлера, «информатор» уверен, что Гесс назвал ее.

Доверенным лицом Черчилля, которого премьер назначил для наблюдения и контроля над комитетом Киркпатрика, был Джок Колвилл; машинописную работу, несомненно, выполняла та или иная из секретарей-машинисток Черчилля. Вероятно, причастностью Колвилла можно объяснить невероятную путаницу, возникшую, когда он и Гамильтон предприняли попытку согласовать свои версии событий.

Мирные предложения, привезенные Гессом, а также их многочисленные копии и переводы, напечатанные для «комитета» Кирпатрика, остаются государственной тайной и, вероятно, погребены в Регистратуре МИ-5 или МИ-6, или королевском архиве в Виндзоре, или, возможно, уничтожены. Однако зная, что ищешь, их слабые следы можно обнаружить между строк и в пробелах официальных документов и существующих свидетельств.

Первое, в Нюрнберге Эрнст Боль и Геринг без подсказки извне, а с целью оживить память Гесса, напомнили ему о «письме» для Гамильтона, с переводом которого на английский помогал ему Боль. Следов этого «письма» найдено не было. Вопрос о передаче Гессом письма Гамильтону возник сразу после его приземления и тотчас увяз в "паутине полуправды", опутавшей официальные заявления, связанные с письмом Альбрехта Хаусхофера, датированным сентябрем 1940 года. Это можно было бы объяснить попыткой очистить имя Гамильтона от подозрений в сговоре с врагом, если бы не лорд Суинтон, тогдашний глава координационного комитета безопасности, игравший в этом деле ведущую партию. Более значимо в этом вопросе отсутствие перечня личных вещей Гесса в папках, где он должен был находиться. Неофициальный список из современных свидетельств Джеймса Лизора содержит "письмо, адресованное герцогу Гамильтону".

Из дословных записей встреч, найденных Гербером, видно, что уверенность Гесса в благополучном исходе своей миссии основывалась на сводках разведки о бомбардировках и условиях жизни в Англии. В делах германского министерства иностранных дел таких примеров имеется множество. 4 января 1941 года агент из Лиссабона сообщал, что немецкие воздушные обстрелы Британии оказывают действие: "Несмотря на все попытки отрицать это, британское население деморализовано настолько, что о продолжительном сопротивлении не может быть и речи". В сообщении в конце месяца, исходившем, несомненно, от друга «Си», Душко Попова, говорилось о введении в Великобритании карточного распределения продуктов и больших нехватках: "апельсины практически недоступны, масла мало и оно плохого качества… мясо— по карточкам… свежих овощей не хватает, почти нет яиц… сахар отпускается по карточкам… положение с кофе неважное и продолжает ухудшаться…". Далее говорилось о городе Бристоле, который "полностью разрушен и безжизнен. Центр практически выгорел…". Большой воздушный налет на Лондон в воскресенье, 29 декабря, описывался как "самое ужасное испытание" в жизни агента, "адский обвал огня, взрывов, шрапнели. Пожары после бомбардировки продолжались до середины следующего дня". Он [агент] назвал город разрушенным. Дать подробности он не мог, потому что ущерб был настолько великим и полным… Люди, 100000—150000, живут в ужасных условиях, в подземке, говорилось в отчете; "по ночам… стоит ужасная вонь, и в течение дня приходится переступать через людей, спящих на платформах станций, у них ничего нет, кроме одежды, в которую они одеты. Поскольку существует опасность возникновения эпидемий и последующей деморализации живущего под землей населения, были приняты меры для удовлетворения элементарных гигиенических потребностей (т. е. туалеты)…" Это, если читатель помнит, был рапорт, в котором говорилось, что три благородных лорда, Брокет, Лондондерри и Лимингтон, готовы согласиться на мир на любых условиях.

Докладная венгерского военного атташе в Лондоне от 22 апреля, то есть вскоре после возвращения Гесса из командировки в Мадрид, описывает воздушный налет на Лондон 16 апреля как превзошедший все предыдущие:

"Хотя моральный дух населения еще не сломлен, все же повторяющиеся разрушения таких важных коммуникаций, как вода, свет, ремонт которых день ото дня делается сложнее из-за нехватки материалов и сырья, должны в конце концов остановить в городе жизнь…"

Хотя ряд сводок сообщал о пока еще высоком моральном духе населения, Гесс, несомненно, имел разведывательные данные, поддерживавшие его точку зрения, что сопротивляться вечно Британия не сможет.

Теперь стоит вернуться к его разговору с герцогом Гамильтоном, происшедшим в утро его прибытия в Шотландию, в воскресенье, 11 мая. Они остались вдвоем. Единственный рапорт о том, что произошло между ними, был написан Гамильтоном. Миссис Пайн, бывшая Айрис Пальмер, одна из двух женщин, служивших на командном пункте базы Тернхаус, вспоминает, что герцог появился после обеда — следует вспомнить, что он совершил поездку в Иглшем, чтобы взглянуть на разбившийся самолет Гесса. Он тотчас приказал ей вызвать на линию группу. Обычно, когда он появлялся, он первым делом просил связать его с Гренуэллом или Престуиком, где служили его братья. В тот день он показался ей "разбитым, чрезвычайно взвинченным", в отличие от его нормального состояния спокойствия. О чем он говорил со штабом 13-й группы, она не знает, так как его кабинет от операторской был отделен стеной, как не знает, куда потом еще звонил. Зато она помнит, что он вызвал вторую девушку из женского добровольного отряда, Перл Хайетт, и продиктовал ей отчет о событиях. Перл печатала за своим столом в операторской. Его содержание миссис Пайн неизвестно; но обе девушки и так знали, что это дело чрезвычайной важности — "первый герцог Шотландии встречался с заместителем фюрера!" — и что это не тема для разговоров.