Майкл Мэлоун - The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире

Их усилия включали работу в области сохранения окружающей среды (как, например, Center for Ocean Solutions), науки (программы Caltech), ухода за больными (Школа медицинских сестер Бетти Ирен Мур в Калифорнийском университете в Дэвисе) и, что было близко сердцу парня из Пескадеро, качество жизни в заливе Сан-Франциско. Гордон, который тщательно отбирал кандидатов для грантов, использовал те же таланты, какими он пользовался всю свою жизнь: способность рассмотреть (как в случае с интегральными микросхемами) точные измерения, которые могут увеличиться и, возможно, изменить мир, – и, конечно, проекты с точно поддающимся измерению воздействием. По-своему он претворял свой закон в жизнь.

Годы летели, а Гордон, казалось, никак не старился. Его волосы поседели, но мягкий голос и спокойное поведение, вкупе с природной сдержанностью, всегда делали его немного похожим на старого мудреца. Даже когда он немного сгорбился и начал носить слуховые аппараты в обоих ушах, он все еще казался Гордоном Муром из Shockley, Fairchild и Intel. Но он достиг восьмидесяти лет, проведя всю свою жизнь так тихо и спокойно, что общество не знало об ухудшающемся состоянии его здоровья. У Нойса была биография, у Энди тоже (да еще на всякий случай собственные мемуары). Но Гордон отклонил все предложения, предпочтя, чтобы его последним документом была монография для Химического сообщества. Может быть, ему не надо было никому ничего доказывать. В конце концов, он был самым богатым человеком в мире без врагов.

Весной 2010 года вышедшая из-под контроля инфекция довела Гордона до больницы и чуть не убила его. Его семья попросила Intel не афишировать новость, но приготовиться; компания подготовила некролог. К концу лета здоровье Мура улучшилось, и к осени 2010 года он снова посещал заседания в фонде. Все же это послужило напоминанием о том, что, в отличие от своего закона, Гордон Мур был смертен и что Intel должен ценить оставшееся время с ним.

Состояние здоровья Энди Гроува, хотя и не такое шаткое, было более очевидно. В конце весны 2012 года, во время подготовки к интервью для документального фильма PBS, он знал, что его появление шокирует не только зрителей по всей стране, но даже его старых коллег по работе, которые редко его видели за последние десять лет. Но он не дал общественному мнению остановить его. Болезнь Паркинсона была всего лишь сбоем, как и все остальные, которые необходимо было встретить с высоко поднятой головой и без страха. «Надо смотреть реальности в глаза», – скажет он позже.

Съемки обещали быть утомительными. Съемочная команда заняла комнату для конференций в здании Роберта Нойса в Intel, буквально за углом от холла и фотографии Боба. Тускло освещенная комната с крошечным набором для лимбо в углу была одной огромной полосой препятствий, состоящей из кабелей и оборудования, так что были даже опасения, что у Гордона (и еще больше у Энди, съемки с которым проходили сразу после Мура) проход по комнате вызовет затруднения.

Каждое интервью длилось около трех часов, изнуряющая работа для обоих пожилых мужчин, и не раз воспоминания вызывали сильные и давно забытые эмоции. В перерывах между съемками эти двое – начальник и работник, учитель и ученик, партнеры и друзья на протяжении более пятидесяти лет – тепло встретили друг друга. Позже Энди скажет, что эта встреча – они не виделись несколько месяцев – была особенно дорога из-за его страха (скорее всего, как и у Гордона), что она может оказаться последней.

К счастью, этого не случилось. Теперь, шесть месяцев спустя, Энди сидит в своем маленьком кабинете и ждет встречи с Гордоном на будущей премьере. Пока что самое главное – это спорить с автором, побеждать в разговоре. В какой-то момент он пристально посмотрел и сказал: «Я думал, раньше ты был настоящим засранцем, когда писал об Intel». Теперь главное – пытаться определить ключевые главы в книге. Он уже подготовил собственный список этих глав.

Для Энди важно, чтобы мир понял, что его репутация крутого парня сильно преувеличена и что, например, Крейг Баррет, которого он называет «самым недооцененным главой компании», был намного страшнее. «Я не устрашал людей настолько, я просто был шумным».

Он также много думал о культуре Intel, о том, что он сделал правильно, а что нет в ее совершенствовании во время своего правления. «Были определенные «слабые места», которые я просто не мог принять, – говорит он, – и я наказывал всех, кого мог поймать за политиканство, небрежный и медлительный образ мыслей. Тут Гордон был еще жестче меня. Наказывал за ложь или утаивание правды, чтобы казаться умнее, за отказ от достижения цели или за разговоры с людьми не так, как вам бы хотелось, чтобы с вами обращались». После почти полувека управления компанией сущность заключалась в этом.

По мере продолжения разговора Энди становится мягче. Теперь вести продолжительные беседы стало затруднительно для него. Он хочет поговорить о прошлом. Он вспоминает о совместном выступлении с Нельсоном Манделой в 1995 году, явно одном из важнейших событий в его жизни. И он говорит об ошибке Pentium, и как в итоге за его кухонной стойкой Дэннис Картер («Я обожал его за умение всегда говорить то, что у него на уме») наконец убедил его принять неизбежное. «Я кричал, ругался, выпрашивал… и в итоге извинился».

За всей этой напускной храбростью и уверенностью – боялся ли он чего-нибудь? «Да, – говорит он, – но я научился использовать этот страх в свою пользу».

Наконец, его мысли возвращаются назад. К моменту основания Fairchild, рождению Intel, его долгим отношениям с Гордоном и битвам с Бобом Нойсом.

«Гордон впечатлил меня с самого начала, – говорит Энди, – но более того, он всегда был на моей стороне. Боб тоже меня впечатлил, но мне так много в нем не нравилось. Его харизма отталкивала меня. Его стиль управления отталкивал меня. Его неспособность принять решение отталкивала меня. Как и нежелание действительно вникнуть в суть дела. Мне не нравились все эти вещи в нем, за которые его любил целый мир».

«Но я помню, как в 1971 году мы были с четой Нойсов на лыжной прогулке на курорте Stanford Chalet. Пора было возвращаться домой… и тут пошел снег. Мы не знали, что делать. И Боб просто залез под мою машину и начал устанавливать цепь на шины, в то время как я, моя жена и дочери просто стояли там и беспомощно смотрели на него. Это было лучшее в нем. Как и способность идти на риск, его внушающая физическая смелость, его ясность ума. Это я любил в нем, вовсе не знаменитый бред».

Его жесткое лицо уже не может скрывать эмоции. Но в его глазах начинают собираться слезы. «После всех этих лет больше всего я скучаю по Бобу».

Цифровая электроника порой приводит в недоумение не только тех, кто не имеет отношения к технологической индустрии, но также и тех, кто непосредственно занят в ней. Это стало чувствоваться особенно остро с течением лет и ростом количества выпускаемой продукции и технического оснащения.