Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом, время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру».

Екклесиаст: 3: 1-8

Невыносимо трудно было ходить по коридорам своего КБ, которое он не просто выстроил, но и выстрадал, отвечать на приветствия вдруг ставших отчужденными сотрудников. Боль подступала к сердцу. Он хотел, чтобы в этом доме на Ленинградском проспекте сохранился бы яковлевский дух, втайне он мечтал, что кто-то из его сынов продолжил бы его дело.

Не получилось…

22 августа 1989 г. Александр Сергеевич Яковлев умер.

На траурном митинге выступили многие ветераны. Слезы стояли в глазах тех, кто шел бок о бок с «железным конструктором» все эти годы. Лучше других выразил их чувства Е.Г. Адлер:

«Оставив при себе обиды и недовольство, я вспомнил все то прекрасное, чем был одарен в избытке наш знаменитый руководитель:

– ясный, трезвый, энциклопедический ум;

– безошибочный, изысканный, верный вкус в области формы и цвета;

– твердую и непреклонную волю в достижении раз поставленной цели, неуклонное стремление к преодолению неизбежных препятствий на пути к ней, доведение дела до конца;

– органическое сочетание технической эстетики с научной целесообразностью, склонность к тому, что сейчас стало именоваться словом дизайн;

– пристрастие к порядку во всем, незаурядные организаторские способности;

– сочетание суровости и чувства юмора, личное обаяние».

Сейчас, отходя от кошмара «лихих девяностых и проклятых нулевых», как именуют политические обозреватели пору вхождения нашей страны в благословенный «рынок» (возьмем и это слово в кавычки, как и предыдущие определения, чтобы не обижать и те, и эти понятия), мы все чаще ловим себя на мысли, почему же не уберегли то богатство, что мы имели – в области авиастроения, разумеется? И что это было за богатство.

Начнем с того, что авиация всего за век своего существования, превратилась в самую наукоемкую, самую высокотехнологичную отрасль машиностроения, которая в странах, где она развивалась, стала локомотивом промышленности, дала толчок развитию точных наук, материаловедения, металлургии, потребителем таланта и мастерства самых подготовленных конструкторов, инженеров, рабочих.

Правительство, деловые круги России (имеется в виду царская Россия) своевременно уловили требования времени, и русские ученые, конструкторы быстро выдвинулись в ряды тех, кто шел в авангарде освоения неба. Уже одно то, что в России перед Первой мировой войной был создан четырехмоторный бомбардировщик, говорит о многом, а то, что десятки, если не сотни первоклассных авиационных конструкторов и инженеров, не принявших советской власти, после революции трудились в США, Англии, Франции, подтверждает это.

Революция и последовавшие за ней годы хаоса, казалось, поставили крест на достижениях отечественных энтузиастов неба, но новое руководство Советского Союза в лице Сталина и его соратников оценило значение авиации в военных планах страны и в общем процессе индустриализации и предприняло невероятных масштабов шаги по возрождению авиационной промышленности. Но теперь уже Советскому Союзу пришлось догонять стремительно уходившие вперед страны Запада. Собственно, вся книга, которую вы сейчас держите в руках, является рассказом об этом. Выяснять этот вопрос – догнали или не догнали – пришлось в самой неподходящей обстановке. В годы самой страшной войны.

Догнали! Победили!

И для нового рывка – в эпоху атомной энергии, реактивной тяги, в вертикальное летание уже и сил, казалось, не было, но неукротимая энергия Сталина взнуздала страну и все бросила на то, чтобы после его смерти его наследникам остались и атомные бомбы, и стратегические бомбардировщики, способные нести их, и реактивные истребители, и крылатые ракеты, и вертолеты.

Плохо это или хорошо – решать это вопрос оставим упомянутым политологам, мы просто зафиксировали факт, что Советский Союз стал великой авиационной державой, способной производить все типы летательных аппаратов, силовых установок, бортового оборудования и вооружения. Такое было под силу только Соединенным Штатам Америки, а несколько позже – Объединенной Европе. Да, в чем-то мы отставали, кое в чем вырывались вперед, но тенденция к сохранению паритета была неизменной.

Участником этой титанической борьбы советской страны за победу, за паритет, за первенство в аэрокосмической гонке был герой нашего повествования авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев.

Яркий его талант, неукротимая энергия, известное честолюбие позволили ему создать уникальную самолетостроительную школу, увековечить свое имя в истории авиации.

Александр Сергеевич был человеком широко мыслящим и смотревшим намного дальше своих коллег, которые, обладая столь же незаурядными способностями и инженерными дарованиями, остались в тени, а то и вовсе оказались неизвестны общественному мнению. С молодости А.С. Яковлев активно выступал в печати, всегда охотно привлекал журналистов к освещению достижений своего КБ, еще в военные годы занялся литературной деятельностью (главы из книги «Рассказы о жизни» он стал публиковать в журнале «Пионер» еще в 1943 году). Это тоже было предметом зависти многих коллег, которые сквозь зубы цедили, что Яковлев «высовывается», «выхваляется» и т. д. А мы тут за семью печатями секретности, о нас не пишут даже тогда, когда ордена вручают.

Да, действительно, это было так.

Не только власть осознала возрастающую роль науки. Стали осознавать свою силу и значимость в общественной жизни и ученые. Не шахтер Стаханов с отбойным молотком и ткачиха Виноградова становились правофланговыми в меняющемся советском мире, а безымянные (увы, безымянные!) ученые, которые устремлялись в глубины космоса или непостижимый микромир ядерных частиц.

Мы недаром поставили восклицательный знак в скобках после слова «безымянные». Увы, ни создатели советских космических ракет (например, С. Королев, В. Глушко, Н. Пилюгин, М. Рязанский, Б. Черток и др.), ни «отцы» ядерной программы (В. Келдыш, Ю. Харитон, Я. Зельдович и др.), ни создатели грозного ракетного оружия (П. Грушин, А. Березняк, В. Цыбин, В. Челомей и др.) практически до самой смерти не были известны широкой общественности. Даже Указы Президиума Верховного Совета СССР, которые объявляли о награждении их Геройскими звездами, орденами, лауреатскими званиями, были «закрытыми», то есть секретными для своего же народа. О заслугах большинства этих людей советские люди узнали после их смерти. И про них нельзя было писать, и им нельзя было даже вести дневников.