Тамара Петкевич - Жизнь - сапожок непарный : Воспоминания

Александр Осипович посмел сформулировать едва постижимое, даже мистическое» Он называл это «надмирным пространством», «ощущением бессмертия в самой жизни».

В самом деле, опередив техническую мысль, мы, чтобы жить, выносили за сферы земного притяжения свои орбитальные комплексы боли, муки и творчества в «надмирное пространство». Оно, конечно же, у каждого — свое.

Я, в общем, изумляюсь и жестокости жизни, и мудрости, с которой она пересчитала пережитое на отрицание, проклятие и на любовь. Тому, что благодаря способности слышать и любить людей душа каким-то чудом восторжествовала над ненавистью, порожденной бесчисленными унижениями неволи.

Благодарю жизнь за все человечное, что встретилось на пути.

Военньй трибунал. Ленинградского военного округа

28 сентября 1957 г.,

№ 6864

СПРАВКА

Цело по обвинению гражданина Петкевич Владислава Иосифовича, 1890 года рождения, уроженца города Риги, арестованного 23 ноября 1937 года, пересмотрено Военным трибуналом Ленинградского военного округа 16 сентября 1957 года.

Постановление комиссии НКВД и Прокурора СССР от 20 января 1938 года в отношении Петкевич В. И. ОТМЕНЕНО, и дело производством ПРЕКРАЩЕНО ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

Гр-н Петкевич В. И. РЕАБИЛИТИРОВАН ПОСМЕРТНО.

Зам. председателя ВТ ЛенВО полковник юстиции (подпись) Ананьев.

Верховньй Суд

Киргизской Советской Социалистической Республики

СПРАВКА

Верховный Суд Киргизской ССР сообщает, что Постановлением Президиума Верховного Суда Киргизской ССР от 17 января 1957 года приговор судебной коллегии по уголовным делам Фрунзенского облсуда от 4 мая 1943 года и определение судебной коллегии Верховного Суда республики от 18 мая 1943 года в отношении Петкевич Тамары Владиславовны ОТМЕНЕНЫИДЕЛО ЗА НЕДОКАЗАННОСТЬЮ предъявленного ей ОБВИНЕНИЯ ПРЕКРАЩЕНО.

Петкевич Т. В. ПОЛНОСТЬЮ РЕАБИЛИТИРОВАНА.

Зам. председателя Верховного Суда Киргизской ССР (подпись) Гутичев

Ни освобождение с его запретами на выбор местожительства, прописку и работу, ни даже полная формальная реабилитация не дали мне прямого выхода в жизнь. Свободной для меня оставалась одна дорога — театр. Его магическая сила всей своей мощью подчинила меня. Увлекало созвучие иной драматургии тому, что чувствовала и знала про жизнь, часто восхищала режиссерская трактовка пьесы, выполнение мизансцен; околдовывали и завораживали роли, характеры моих героинь, одним словом, вся сложная и прекрасная стихия театра.

Были удачные сезоны на Урале, в Чебоксарах. Пять лет проработала в кишиневском русском Драмтеатре.

В 1960 году круто изменились обстоятельства всей моей жизни, и я переехала в Ленинград.

Актерская судьба пресеклась. Не было уже молодости, не было и диплома о высшем образовании. Но слишком много людей в те прошлые годы верило в меня. Чтобы не обмануть этой веры, я уже в свои сорок лет поступила в Ленинградский театральный институт на театроведческий факультет и закончила его.

Врученный мне диплом «с отличием» прежде всего как иносказание говорит о той внутренней работе, которая исподволь происходит в обществе и сознании людей. И, понятно, он говорит не столько о моих успехах, сколько о замечательных институтских преподавателях ЛГИТМиКа и об удивительном курсе — шестом «А», на котором я училась. Это они, мои друзья-сокурсники и педагоги, пожелали возместить мне почти невозможное, повиниться за сотворенное нами. Гилице я обрела среду, в которой и по-человечески, и профессионально свободно дышалось.

Впереди было еще немало драм, радостей, ошибок и горя, но то во многом была уже другая жизнь.

1 В ТЭК находились румынские евреи братья Розенцвейги. Миша — скрипач, Захар — парикмахер. Когда-то они жили в Бухаресте. Заветной их мечтой было попасть в Советский Союз. Они собственными руками соорудили аппарат, позволяющий продержаться под водой при переправе через реку Прут, и осуществили задуманное. Вынырнули на нашей стороне. Мокрые и счастливые заорали: «Ура-а-а!» Окриком «Руки вверх!» пограничники пыл охладили, помогли понять, что сие значит.

Срок они получили небольшой. Всего три года. Он минул. Их не освободили. Пообещали выпустить после окончания войны. Не выпустили и теперь.

В их глазах стоял вопрос. Никто им не мог на него ответить.

Через много лет, будучи уже на свободе, я разыскала братьев Розенцвейгов в Черновцах. Находясь в тех краях, нашла их многолюдную квартиру, располагавшуюся в подвальном помещении. Постучала. По другую сторону двери приподняли занавеску, и я увидела заспанное лицо Захара. Лицо уморительно сморщилось, по щекам потекли слезы. Кроме кроватей, стола и пары стульев, в комнате ничего не было. На выбеленной стене висел портрет их отца. После побега сыновей в страну Советов он под пытками умер в сигуранце. Оба не прощали себе его смерти.

2 Родители Дмитрия Фемистоклевича Караяниди, греки по национальности, в 1929 году уехали из России в Грецию. Навестив их в 1931 году, Дмитрий вернулся обратно и поступил в Консерваторию г. Баку к профессору Шароеву. В числе двадцати четырех пианистов прошел в 1935 году два тура на Всесоюзном конкурсе музыкантов в Ленинграде. Перед третьим туром бакинка, которую во время прослушивания отсеяли, обратилась в жюри: «Кого выдвигаете? Он же иностранец».

По доносу секретаря парткома («восхвалял Гитлера») в 1937 году Дмитрий был арестован и приговорен к десяти годам лагерей. Он пережил все, что называется «заселением Севера», с азов. Не раз был на краю гибели. Рассказывал, как в самый критический момент на комиссовке один из заключенных-врачей сказал: «У нас такие работают», другая воскликнула: «У него стеклянные глаза, он одной ногой на том свете», и как вольнонаемный начальник колонны резюмировал: «Немедленно госпитализировать».

В течение семи лет он был на общих работах: разгрузка барж, строительство, «с руками пианиста» лазил на столбы и тянул провода, закрепляя их при любом морозе. И только после посещения колонны агитбригадой, аттестованный земляком бакинским дирижером Утешевым как прекрасный пианист, он был взят в ТЭК.

3 Тамара Цулукидзе оказалась отличным организатором, ее не случайно называли «вагоном энергии». Ко всему она держалась своих представлений о чести. Когда администратор украл часть продуктов, выданных на коллектив, отвесила ему при всех звучную пощечину. О том, что она «бьет артистов», донесли начальнику политотдела. Выслушав объяснение, он вынес вердикт: «Правильно сделала!»