Александр Ханин - Рота, подъем!

– Ты чего тут стоишь? – молодой паренек в круге небольшой компании студентов вышел вперед. – В институт стали принимать девятиклассников? На большее ты точно не тянешь, – и он заливисто засмеялся, рассчитывая на поддержку друзей, которые, хихикая, ожидали моей реакции. Реакция пришла незамедлительно сама собой.

Сработал усугубленный разговором с Климом выработанный рефлекс. Я, сжимая правую руку в кулак, ткнул раскрытой пятерней левой в лицо парня и, остановив ее в сантиметре, выжал низкий звук, который шел скорее из живота, чем из горла:

– Ты чего сказал, чмо? Пасть закрой, урод.

– Блин, похоже сержант, – тихо вымолвил, стоящий сзади высокий тощий студент, выглядевший чуть старше своих товарищей. – Ты только из армии?

– Не сержант, а гвардии старший сержант, – поправил его я. -

Угадал, только что. Вчера дембельнулся.

– Извини, зема. Пошутил он. А мы тут, в "финэке" учимся, – взял на себя инициативу служивший.

– Учиться – это правильно. Это нужно. А ты, сынок, учись различать старших. В армии очень пригодится, – и я шагнул в толпу, которая тут же расступилась, пропуская меня к воротам института.

Добравшись до детской комнаты милиции, где мы когда-то познакомились с Катериной, я был зацелован и радостно допрошен о службе женщинами-офицерами. Капитан Надежда Шапиро отчего-то встревожилась моим появлением и тут же начала куда-то названивать.

– Я говорила Кате, говорила. Зачем ты это делаешь? Дождись. Он мужик видный, порядочный, ответственный. Ну, что теперь поделать? Ты надолго? Не уходи, чаем могу угостить, у меня и конфеты к чаю есть.

Не уходи, сейчас моя дочка придет, я тебя с ней познакомлю. Ей всего шестнадцать, но девочка красивая. Не уходи. Ей скоро семнадцать будет. Совсем выросла девчонка. Ей бы парня хорошего.

Я не отдавал себе отчета, что бывший муж Надежды, погибший в схватке с бандитами майор Шапиро, еврей. Капитан искала не то для своей дочери будущего мужа, не то для себя хорошего зятя, но меня не привлекало начинать взаимоотношения с молодой девчонкой.

– Мне ехать надо, Надежда Сергеевна. Дома два года не был.

– Вот где она запропастилась? Ты заходи, – с явным сожалением в голосе сказала капитан. – Помочь или просто так. Заходи.

– Обязательно, – пообещал я, уже понимая, что пора браться за ум и бросать детские развлечения в виде проведения времени в детской комнате.

Вечером я вновь облачился в военную форму. Я собрался заехать в гости к своему деду. Дед воевал, служил, закончил службу капитаном, командиром роты, но, главное, имел множество боевых наград, в которых я неплохо разбирался. Я не сомневался, что ему будет приятно увидеть внука в военной форме при всех регалиях. Я шел быстрым шагом к метро. Только я прошел сквозь ветряной барьер дверей метрополитена, как увидел патруль. Капитан с красными погонами пехотинца и два курсанта летного училища с красными повязками патруля смотрели на меня в три пары глаз. Деваться мне было некуда, но и бежать я не собирался.

– Товарищ сержант. Ко мне!

Четко чеканя шаг, я подошел к офицеру, приложив руку к козырьку фуражки, отрапортовал.

– Товарищ капитан, гвардии старший сержант запаса Ханин по Вашему приказанию прибыл!

– Запаса?

– Так точно. Сегодня встал на учет.

– Документы с собой есть?

– Есть. Вам паспорт или военный билет?

– Паспорт? Ты уже и паспорт получить успел? Дай военный билет.

Я протянул красную книжечку капитану.

– Поставлен на воинский учет военкоматом Дзержинского района, – начальник патруля перевернул страницу. – Отличник боевой и политической подготовки, гвардеец, замком взвода. А что это за знак?

– Высшие курсы "Выстрел", личный подарок генерал-майора

Генералова, – не смущаясь, соврал я. Знак был дан мне полковником

Васильевым, контролировавшем от курсов нашу роту и "Твои солдаты на первом посту должны стоять с таким знаком. Возьми и храни".

Последнее слово я расценил правильно. Хранить такой знак лучше всего было на собственной форме. А отмены приказа никто не передавал.

– Держи, сержант, – протянул мне документы капитан. – Добро пожаловать на гражданку.

Я козырнул и встал на бегущие ступеньки эскалатора.

Дед был счастлив меня видеть. Не только потому, что я приехал в форме, а потому, что, уважая его, приехал навестить в первый же день. Он сокрушался о том, что второй внук, проживающий с ним и родителями, бездельник, учиться не хочет, служить тоже, наверное, не пойдет. У меня не было ответа на сетования деда. Я знал, что армия делает из мальчика мужчину, только убивая в нем человека. Я знал, что такое испытание всем мальчишкам точно не обязательно проходить в своей жизни. Я знал, что армия ломает человека, ломает его психику, и даже чувство юмора не всегда спасает ребят от того, чтобы они не стрелялись, не вешались, не резали себе вены, не избивали друг друга в страшной злобе волков, запертых за высокой стеной без родных и любимых на весь срок. Я знал, что сегодня ночью, добравшись, домой от деда, я сниму армейскую форму и больше никогда ее не надену. Я знал, что буду долго еще вспоминать свои семьсот десять дней и ночей с друзьями и близкими, с любимыми и далекими. Я знал, что не буду вскакивать по ночам в крике и не буду плакать о погибших товарищах, но я знал, что эти два года никогда не забудутся. Потому что они не могут забыться. Потому, что это часть моего жизненного испытания.

Потому, что это часть моей жизни. Потому, что это часть меня самого.

Жизнь на гражданке вошла в свое обычное русло. Отдохнув в пансионате на Волге вместе в родителями и имея постоянное внимание со стороны прекрасной половины человечества, я стал забывать

Катерину. Ноги постепенно привыкли к обычной обуви и бег сменился на быстрый, а затем и на размеренный шаг. Домашняя пища уже стала обыденной и полученные фотографии легли в толстые семейные альбомы.

Я вернулся к занятиям в институте, быстро вспомнив старых друзей и обретя новых. В графике обучения второго курса оказались занятия по военной подготовке. Все студенты обязаны были в конце первого семестра сдавать экзамен на военной кафедре. Обучение занимало целый день в неделе занятий и раздражало не только отслуживших в армии, но и тех, кто пока избежал этой участи. В планы учебы входило не только изучение структуры армии или количество военнослужащих в разных подразделениях, но и муштра на плацу, одевание противогаза и другие премудрости, которые были, конечно, крайне необходимы будущим лейтенантам интендантской службы. Майор и подполковники кафедры стремились подстричь студентов под армейский образец и были недовольны возражениями людей, не облаченных в форму цвета хаки. Так или иначе, но иметь хвост по такому предмету было стыдно, и я вынужденно посещал занятия на кафедре.