Тамара Петкевич - Жизнь - сапожок непарный : Воспоминания

Возвратившихся кавэжединцев на всем пути следования по России встречали с лозунгами, плакатами со словами приветствия, цветами и столами, накрытыми едой.

В 1937 году в специально разработанном реестре для ареста граждан появился и такой пункт: «...лица, которые когда-то были за границей, подлежат изоляции».

Так и появились в лагерях представители сорока восьми тысяч устремившихся к родному очагу людей. Арестованным предъявлялось обвинение в том, что они перед выездом в Советский Союз были якобы завербованы японской разведкой. На следствии большинству внушали: достаточно признать только факт вербовки. Они, мол, понимают: что-либо совершить завербованные и по времени еще не успели. Значит — не за что будет наказывать.

Были и образцы версий. Арестованным они предлагались готовенькими с небольшими поправками на индивидуальность. Говорили: «Напишите так: однажды ко мне на квартиру пришел человек. Он попросил меня собирать сведения о Красной Армии. При этом обязывал меня поступить в институт (это если возвращавшийся был молодой и действительно успел подать заявление о поступлении в вуз). Через некоторое время ко мне должен был прийти связной и сказать пароль: „Ну, как идут занятия в институте?“»

Не пожелавшие подписаться, равно как и поставившие свои подписи под заготовленным для быстроты и удобства текстом, в конце следствия одинаковым образом подводились под статью КРД — контрреволюционная деятельность и со сроком десять лет столыпинскими вагонами следовали на Север в лагеря.

7 Документы являли следующее: в 1922 году в районе Воркуты, находясь в тундре на охоте, некто Попов придвинул к костру камень. Тот загорелся ярким пламенем. Охотник поискал схожий. Бросил и этот в огонь. Эффект такой же. Вернувшись в селение, рассказал об этом, показал находку. Решили отправить камень с ходоками к Ленину. Специалисты определили: антрацит с большим содержанием кислорода. И можно дешево его добывать, поскольку лежит на поверхности. В том же 1922 году Совнарком принял решение: приступить к изучению большеземельной тундры. Изучали долго. Проблему добычи угля надо было увязать со строительством железной дороги Котлас — Воркута. Бывшая авто-лежневая дорога из бревен должна была быть заменена железной.

О том, что было сделано заключенными до 1940 года, повелели умолчать вообще. По документам получалось, что к строительству железной дороги приступили лишь в 1940 году.

На самом деле все началось раньше. Из северных лагерей самым старым значился Ухтинский. В 1937 году сюда начали огромными партиями свозить заключенных. Один за другим стали появляться новые лагеря.

В 1941 году от станции Котлас до станции Кожва уже прошел первый поезд. А в 1942-м через реку Печору был переброшен мост. Заключенными здесь строились депо, насосная станция, вокзал, складские помещения, дома, поселок.

1 Ольга Петровна Тарасова, в девичестве Красильникова, родилась в 18-м году. Дед ее был городским головой города Севастополя. Когда в 1900–1901 годах в Херсонской губернии начался голод, по примеру других Ольга Петровна поехала туда. В деревне Куртовка они организовали для голодающих столовую. Земство снабдило посудой, некоторыми продуктами. Ольга Петровна нашла помощницу. Они сами пекли хлеб и кормили голодных крестьян. Но средства земства были ограниченными. Ольга Петровна написала матери в Севастополь. Письмо, в котором описывалось бедственное положение людей, мать показала морским офицерам, квартировавшим у нее. Те в свою очередь прочли его на кораблях. Начался сбор денег и вещей. Откликнулись и жены офицеров. В Куртовку пошли посылки, деньги, тюки с вещами.

После отъезда из России в Женеву, где она увлеклась революционными идеями, она научилась набирать в типографии шрифт. Вернулась в Россию. Из Севастополя была откомандирована в Саратов, где познакомилась с присяжным поверенным, своим будущим мужем Борисом. Позже уже вдвоем они были направлены в тщательно законспирированную типографию города Пензы. Туда приезжали связные и увозили в Москву напечатанные ими брошюры о налогах, прокламации.

В 1910 году пензенская жандармерия арестовала обоих. При обыске нашли кассу с типографским шрифтом, так что улики были налицо.

Офицер, который вез Ольгу Петровну в Петербург, представился ей: «Моя фамилия Левенталь. Не помните меня? Мы с вами встречались на вечеринках у Карабчевских».

Довезли до Петербурга. Доставили в «охранку». Оттуда, рассказывала Ольга Петровна, посадили в карету с синими занавесочками и отвезли в крепость.

В Петропавловской крепости Ольга Петровна провела девять месяцев. После чего на пять лет была отправлена в ссылку в Архангельский край. Встретилась там с Верой Николаевной Фигнер и ее сестрой Ольгой Николаевной. Носила им обеды в «тюремную контору».

Муж Ольги Петровны после крепости был сослан на Колыму на семь лет. находились в постоянной переписке, которая внезапно оборвалась. А затем пришло письмо со штемпелем «Париж». Борис с Колымы убежал. Ольга Петровна решила попробовать: может, и ей удастся. Одна из тамошних ссыльных дала ей адрес в Варшаве, сказала пароль. Из Варшавы ее переправили во Францию, где она и встретилась с мужем. Там они поселились в Латинском квартале Парижа.

Однажды в Париже их пригласила на обед жена известного создателя «боевой партии» Азефа — Любовь Ефремовна. Сам Азеф произвел на обоих чрезвычайно неприятное впечатление: «Высокий, грузный, с толстой золотой цепочкой на брюшке. Большое, грубое лицо, бегающие глазки. Как говорил муж, для конспирации — фигура подходящая», — рассказывала Ольга Петровна.

Через жену Азефа она получила задание перевезти в Россию динамит. Так она вновь очутилась на родине.