Иван Персиани - Размышления о Греции. От прибытия короля до конца 1834 года

В служебных назначениях И. Персиани, как и других дипломатических служащих, большую роль играло знание иностранных языков. Помимо общеобязательного французского и русского, он владел немецким, греческим, и, вероятно, также румынским. Переписку личного и политического характера И. Персиани вел, как тогда было принято, по-французски, знание немецкого было необходимо для дипломатической службы в германских государствах и весьма желательно в 1833–1843 г. в Греции, где немецкий был тогда вторым государственным языком.

И. Персиани хорошо себя зарекомендовал на одной из низших в миссии должностей и потому вскоре был повышен: по представлению посланника барона И. О. Анстета в 1818 г. он получил освободившееся место секретаря миссии, на котором оставался до 1829 г. Указ об этом назначении был подписан Александром I 1 ноября 1818 г. в Ахене[19], где император находился в связи с очередным конгрессом Священного союза. В 1825 г. И. Персиани женился. Женитьба чиновников рассматривалась тогда в России как дело особой важности, для совершения которого требовалось испросить согласие начальства. Благодаря этой процедуре мы знаем и имя первой жены И. Персиани: ею стала Роксандра Мурузи[20], представительница знатной греческой фамилии, оказавшейся в России по тем же причинам, что и семейство Персиани. В приданое за нею Персиани получил 3 тыс. Десятин земли в Бендерском цинуте (уезде) в Бессарабии. Роксандра рано умерла и Персиани остался полноправным хозяином этого владения. Земля в Бендерском цинуте, как явствует из «Описания Бессарабской области», составленного коллегой Персиани по дипломатическому ведомству Павлом Свиньиным в 1816 г., представляла собой степь с плодородными почвами, удобную для земледелия. Проблема заключалась в дефиците рабочих рук вследствие малонаселенности тех мест[21]. И действительно, земля, доставшаяся Персиани, была ненаселенной, а потому стояла необработанной.

Формулярные списки чиновников, обновлявшиеся каждый раз при подаче документов на получение знаков отличия за беспорочную службу, сохранили сведения об отпусках Персиани. Понятие ежегодного отпуска тогда отсутствовало, и отпуска́ предоставлялись чиновникам по мере необходимости: для поправки здоровья, по семейным обстоятельствам и т. п. В зависимости от обстоятельств отпуск мог быть предоставлен на несколько месяцев и даже на год, причем с полным сохранением содержания. Первый раз прошение об отпуске Персиани подал в 1825 г., вероятно, в связи с женитьбой. Сохранился проект депеши от 22 июля 1825 г. о предоставлении ему четырехмесячного отпуска[22]. В сентябре того же года мы находим Персиани в Кишиневе. Следующий отпуск по семейным обстоятельствам Персиани потребовался в 1828 г. и в сентябре того же года он уехал на шесть месяцев сначала в Одессу к родителям, а затем в Молдавию улаживать свои имущественные дела[23]. Однако вовремя вернуться из отпуска он не смог. О причинах своей задержки Персиани докладывал своему начальнику посланнику во Франкфурте. В феврале 1829 года он писал И. О. Анстету о том, что решение имущественных вопросов семьи ему не удалось завершить за время отпуска. Он просил своего шефа ходатайствовать о его переводе куда-нибудь поближе к месту проживания родных и о продлении отпуска еще на полгода. В случае невозможности перевода в более удобное место, он просил уволить его с должности секретаря миссии во Франкфурте[24]. Отпуск был продлен, отставка принята и Персиани причислен к делам КИД, в связи с чем ему надлежало отправиться в Петербург[25]. Но явиться вовремя к месту службы он опять не смог. На этот раз препятствием послужила эпидемия. Как явствует из его письма на имя К. В. Нессельроде и оправдательной записки, составленной им в связи с опозданием на службу, противоэпидемические карантины не позволили ему покинуть охваченный эпидемией район. И небезосновательно: Персиани сам стал жертвой болезни[26]. Чтобы не платить штраф в размере годового жалованья за необоснованное отсутствие на службе, Персиани представил медицинские свидетельства докторов из Ясс и Одессы, где он проживал во время затянувшейся на несколько месяцев болезни[27]. После 1830 года Персиани, как указывается в его формуляре, «вне службы и в отпусках не был»[28].

В 1831 г. Персиани был назначен первым секретарем в недавно созданную миссию при Греческом королевском дворе[29] и прослужил в этой должности почти до конца 1843 г. С 1834 г. он служил под началом своего старого знакомого Г. Катакази, назначенного чрезвычайным посланником и полномочным министром в эту страну.

В 1836 г. Персиани был повышен в должности до старшего секретаря. Все это время он не покидал места службы. В этом и не было необходимости: семейные дела Персиани утряслись. Его вторая жена Смарагда в 1841 г. родила двоих сыновей – Виктора и Александра, вскоре крещеных в русской посольской церкви в Афинах[30]. В 1858–1862 годах оба брата обучались в Императорском Александровском лицее и были выпущены с присвоением чина коллежского секретаря (Х кл.). Оба сына И. Персиани, Виктор и Александр, по окончании Александровского лицея пошли по стопам отца и были зачислены на службу в Азиатский департамент МИД, причем Александр (1841–1896) в 1866 г. получил назначение в российскую миссию в Афинах, где, как и его отец, служил секретарем[31]. C 1877 г. А. И. Персиани служил в российской миссии в Сербии, с 1878 г. в ранге министра-резидента, в 1889–1895 гг. в ранге посланника. Сын А. И. Персиани Иван (1871–1930) также был российским дипломатом, после 1917 г. эмигрировал и в 1926 г. поступил на дипломатическую службу в МИД королевства сербов, хорватов и словенцев.

Новое назначение И. Э. Персиани было связано с позицией России в связи с происшедшей в Греции 3 сентября 1843 г. революцией, вызвавшей смену политического режима: из абсолютной монархии страна превратилась в дуалистическую. Демонстрируя свое отношение к этим событиям, в Петербурге решили понизить ранг российского дипломатического представителя в Греции с посланника до поверенного в делах. На последнюю должность был назначен Персиани: трудно было найти человека, имевшего больший опыт дипломатической работы в этой стране. Бывший посланник Г. Катакази, чье поведение во время революционных событий вызвало недовольство начальства, был не только отозван, но и отправлен в отставку и восстановлен на службе лишь через год.

Крымская война стала важным рубежом в истории отечественной дипломатии. По окончании войны в МИД были проведены существенные кадровые перестановки, коснувшиеся и Персиани. В 1857 г. он был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при Ганноверском и Ольденбургском дворах и в этой должности находился до конца своей служебной карьеры. В 1866 г., будучи уже 75-летним человеком с пошатнувшимся здоровьем, он подал прошение об отставке. Возможно, на его решение покинуть службу повлияли и бурные события в германских государствах в том году. В результате австро-прусской войны великое герцогство Ольденбург вошло в состав Северо-Германского союза, а королевство Ганновер было непосредственно включено в состав Пруссии. 10 сентября 1866 Александр II подписал указ об увольнении И. Э. Персиани от службы с производством в действительные тайные советники и выплатой ежегодной пенсии в 6 тыс. руб.[32]

Особое место в карьере российского чиновника занимали награды. Награждение проводилось орденами, памятными медалями и знаками. Награды могли выдаваться как за заслуги, так и за выслугу лет. В послужном списке И. Э. Персиани есть и те, и другие. В 1821 г. он был награжден орденом Св. Владимира 4-й ст. «в воздаяние ревностной службы Вашей и особенных трудов, начальством засвидетельствованных», – как говорилось в монаршем указе[33]. Орден этот, несмотря на низкую степень, ценился высоко, поскольку давался исключительно за заслуги: даже великие князья, получавшие при рождении орден Св. Андрея Первозванного и тем самым становившиеся кавалерами большинства других российских орденов, не получали Св. Владимира автоматически. Ценность этого ордена была столь велика, что, например, Николай II, имевший все высшие ордена по рождению, возложил на себя владимирский крестик 4-й ст. лишь через 25 лет выслуги в офицерских чинах[34].

В 1825 г. «в награду отличного усердия к службе»[35] Персиани был награжден орденом Св. Анны 2-й ст., затем получил знаки того же ордена, украшенные императорской короной, что повышало его достоинство (1838). В 1841 г. он был «во внимании к постоянно-ревностной службе и трудам его, начальством засвидетельствованным, Всемилостивейше пожалован кавалером Святого равноапостольного князя Владимира 3-ей степени»[36]. Потом Персиани был награжден орденом Св. Станислава 1-й ст. (1850), орденом Св. Анны 1-й ст. (1854) – эта степень ордена могла быть пожалована только генералам. В самом деле, Персиани в то время был действительным статским советником, что соответствовало армейскому генерал-майору. Затем последовало награждение орденом Св. Владимира 2-й ст. (1862). Наконец, в 1866 г. За 50 лет службы в МИД ему был пожалован орден Белого орла – одна из высших государственных наград. Этот польский орден в 1831 г. занял почетное место в иерархии российских орденов. Другие высшие ордена – Св. Александра Невского, Св. Владимира 1-й ст. и Св. Апостола Андрея Первозванного – И. Э. Персиани получить не успел. К тому же, для двух последних существовал особый порядок награждения. Помимо орденов, Персиани был награжден также медалью в память о крымской войне.