Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда

Папа в 1938 г.

Мама в 1938 г.

Девятого сентября кольцо блокады уже было замкнуто.

В автобиографиях я писал, что родился в студенческой семье, что не совсем точно. Мама действительно была студенткой третьего курса Ленинградского автодорожного института – ЛАДИ. Папа к этому времени ЛАДИ уже окончил и строил дорогу в Хмельнике (вдоль границы с Западной Украиной – Галичиной, тогда еще Польшей).

Встретились родители в 1936 году в общежитии ЛАДИ, которое помещалось тогда в одном из зданий бывшей Чесменской военной богадельни. Папа был уже старшекурсником, когда их компания знакомилась с первокурсницами. Мама с ее темнорусой косой ниже пояса и неяркой среднерусской красотой не могла не привлечь его внимания. Первые два года жизни (до войны) я провел в общежитии ЛАДИ – с бабушкой Антониной Владимировной, которую сначала я, а потом и все в семье стали звать «бубой».

Оправдалось ли поверье, что если рожден в мае, то потом всю жизнь будешь маяться, судить читателю, но путешествовать я начал в три месяца.

В августе 39 года папа меня, трехмесячного вместе с мамой и бубой повез на смотрины к родителям в Киев.

В общем и целом смотрины удались не очень. Мало того, что моя мама «увела» сына Веры Абрамовны, она еще и не была еврейкой. Тетя Рая – старшая сестра отца и любимая дедова дочка, теплых чувств к нам тоже не питала.

А буба вообще была из другого социального круга, не очень-то в офицерской среде Орловской губернии привыкшего к общению с евреями. До моего рождения буба плакала и причитала: «Аська, мало ли хороших парней за тобой ухаживают?».

И только дед Ефим Наумович встретил и меня, и маму, и бубу радостно. С бубой они даже подружились, что не прибавило ей симпатий со стороны Веры Абрамовны[11]. Баба Вера вообще считала, что сделала мезальянс, выйдя за доброго, но не очень богатого мужа. Ее мечта – стать образованной женщиной растворилась в семейной жизни, хотя детьми она занималась мало: для этого были няньки и учителя.

Дед был человек толерантный и добрый – не из жестоковыйных евреев[12], какой была бабушка Вера.

Впоследствии человеческие качества деда спасли его семью от голода в эвакуации в Уфе. Как мне его не хватало в детстве в Киеве! Каким мог быть дедушка я понял, когда меня уже в 1949-51 годах пригрел дядя Сема, его младший брат.

После Киева мы поехали в Хмельник (Винницкая область), где папа строил рокадную (т. е. вдоль границы) автомобильную дорогу. Там всем нам было хорошо. Мама с бубой вспоминали, как соседские мальчишки изображали: Абрам Ефимыч идет на работу – кепка надвинута на лоб, и он же идет с работы – кепка на затылке.

Дорогу еще не окончили, когда она стала не нужна. Через две недели Сталин договорился с Гитлером, и еще через две недели Красная Армия победоносно вошла в Польшу – осуществилась мечта главного стратега и будущего генералиссимуса об уничтожении «ублюдочного государства». Граница ушла далеко. Когда Красная Армия катилась назад в июне-июле 1941, ни рокадных дорог, ни вооруженных укрепрайонов на старой границе уже не было – все вооружение и оборудование было свалено недалеко от новой границы. А ее никто тоже оборонять особенно не собирался – Красная Армия должна была сама наступать раньше немцев. Это «раньше» так и не наступило. В отличие от своих, советских, разведчиков и «шпионов», которых Сталин перед войной уничтожил, немецких (настоящих) шпионов сталинское НКВД обнаружить не смогло, и Гитлер о планах Сталина знал.

В это время СССР готовился сокрушить следующего «грозного» врага – Финляндию, и, кроме того, нужен был уголь с Севера. «По тундре, по широкой дороге, где мчится поезд Воркута-Ленинград…». Дороге мешала широкая Северная Двина, и отца отправили строить через нее мост у Котласа.

А пока на пути к месту новой службы папа знакомил маму со своими друзьями, с Киевом и его достопримечательностями. Одна из таких дружеских встреч чуть не закончилась плохо. Это было в ресторане «Динамо» – там играл хороший оркестр, имелся специальный танцпол. Отец танцевать любил и пригласил симпатичную блондинку. А потом уже его пригласили в дом напротив (теперь там Совет Министров, построил его архитектор Фомин для НКВД – важнейшей организации страны) и предъявили обвинение в связи с польской шпионкой – может и сам поляк? (Польша в то время была главным и страшным врагом. Через месяц она, благодаря верному союзнику – вермахту, перестала существовать).

Ну да, Абрам Хаймович. А вот фамилия – польская. Но в органах еще работали евреи. И они объяснили, что Роговский, Рогозинский, Рокоссовский поляками быть могут, а Рогозовский – нет. Кроме того, оказалось, что отец – служащий НКВД. Все дороги и строительство дорог относилось к Главному Управлению Шоссейных Дорог (ГУШОСДОР), входившему в НКВД, как и многие другие стройки. Отцу посоветовали больше в ресторанах не появляться и вообще в Киеве поменьше светиться. Счастливо отделался! И мы поехали – он на Север, а мама, буба и я – в Ленинград.

Откуда происходил мой прапрадед по отцу – Рогозовский Хайм – до сих пор неясно. Одна из версий предлагалась колхозным бригадиром из Барышевского района под Киевом. Когда Нина Рогозовская поехала на отработку в колхоз в одно из тамошних сел, бригадир сказал ей, что её не туда прислали – ей нужно было по фамильной принадлежности – в Рогозов. Возможно, фамилия и связана с этим селом – может быть, бывшим местечком. Позднее в Киеве появилась улица Рогозiвська, которую скоро все стали называть Рогозовской. Вторая версия прозаичней. Cын Хайма, мой прадед Ноах был прописан в Игнатовке, где имелись пруды, поросшие рогозом, и где жило много Рогозовских. Прадед среди них был самым богатым – у него имелась недвижимость и 900 руб. наличности (по спискам 1907 года избирателей Государственной Думы). Так как в этом списке на английском языке, присланном мне бывшей рижанкой Аней Рогозовской, прадед Rogozovskij Noyakh Khaimov обозначен как merchant, то я подумал, что он состоял в купеческом сословии. Но второе значение слова merchant – торговец. Обычно в купцы переходили всем составом семьи. А мой дед (его сын) в 1909 году еще числился мещанином Игнатовского уезда, хотя и жил в Киеве[13], правда на Шулявке, которая к Киеву формально не относилась.

Дед Ефим Наумович Рогозовский, конец двадцатых

Дело в том, что в 1898 году торговлей разрешили заниматься не только купцам, и немаленькие вступительные взносы и платежи с капитала можно было сэкономить, а капиталы прадеда тянули только на третью гильдию, которая ни преимуществ, ни прав не давала.

У прадеда перед первой мировой войной был собственный дом на Шулявке. На Шулявке жили и его сыновья, а младший из них – Семён – в его доме. В 1916 году, когда прадеду было 76 лет, умерла его жена Фрида, и он женился второй раз – на молодой Гите, чем вызвал недоумение и беспокойство в семье. Но счастье «молодых» продолжалось недолго – через два года Ноаха не стало.

Детей у него было девять:

1. Бенцион – умер до войны 1941 года, никого из семьи также не осталось в живых;

2. Хайм, Ефим – мой дед – предприниматель, по легенде имел собственные дома на Шулявке и на Батыевой горе, извоз, торговлю сеном и мукой. После войны нэпман, служащий (промкооперация, ТЭЖЭ);

3. Лев – умер от сыпного тифа в 1920 году;

4. Давид – после революции кружным путем пытался добраться до Палестины. Задержали в Тегеране. После его смерти в 1922 году на чужбине, жена и дети вернулись на Украину. Дети стали комсомольцами. Расстреляны в 1937 году;

5. Шимон (Семён) – единственный и любимый двоюродный дед, которого я после войны застал в живых. Закончил киевское реальное училище, служил в кавалерии во время Первой мировой войны. Затем долгое время работал по хозяйственной части в Геологическом управлении, находившемся в Кловском дворце на тогдашней ул. Чекистов (сейчас там Верховный Суд Украины);

Двоюродный дед Семен Наумович Рогозовский

6. Нехама – была замужем за одним из племянников сахарозаводчика Бродского. Дочь ее Паша работала кассиром в гастрономе на углу Красноармейской и Жилянской. Магазин был не простой – «объедки» районного значения. Сын ее Саша Механик участвовал в походе Кагановичского (потом Московского) Дома Пионеров на Кавказ в 1956 году, где я с ним и познакомился. Теперь он живет в Израиле;

7. Эстер – очень красивая, вышла замуж по любви, за портного. После преждевременной смерти любимого мужа ее с большим трудом выкупили из брака с младшим братом мужа, которому она, согласно еврейским обычаям, переходила «по наследству». Её выдали за скотопромышленника Боймана. Двое их детей работали на киевском заводе «Большевик». Бойман после её смерти жил с вдóвой попадьей;