Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Эта тенденция в творчестве мыслителя удачно сочеталась со стремлением к интеграции влияний различных культурных источников. Говоря о поликультурности Гурвича, известный бразильский мыслитель Роже Бастид приводит пример немецкой («романтической», преимущественно направленной на метафизический анализ социальных явлений) и французской научной мысли («рационалистической», направленной на выведение теоретических конструкций из фактов)[12]. Гурвич, по мнению Бастида, сумел соединить в своем творчестве эти два социологических направления, «заменяя конфликт систем признанием существования гетерогенных аспектов бытия»[13]. В статье, написанной в 1940 г., Бастид сожалеет, что Гурвич не интегрировал в свою концепцию достижений англосаксонской социологической мысли (задача, к которой последний как раз приступал в эти годы)[14]. Не упоминает Бастид и о русских влияниях, ограничиваясь признанием решающей роли трансперсонализма Фихте, но, скорее, по причине отсутствия достаточной информации о роли русской социальной мысли в становлении мировоззрения ученого.

Гурвич действительно смог синтезировать в своих трудах элементы четырех вышеназванных научных культур, через влияние которых ему суждено было пройти. Понять аутентичный смысл работ и идей мыслителя можно только посредством классификации и анализа этих различных культурных источников[15]. Не случайно мыслитель уделял особое внимание анализу теорий своих предшественников: обычно такой анализ занимал более половины любого его произведения. Рожер Бастид в связи с этим справедливо говорит о «длительной конфронтации между различными доктринами, с одной стороны, и между отдельными доктринами и фактами»[16] – с другой; через эту конфронтацию и формировалась мысль Гурвича. Поэтому, по мнению Бастида, «мы не сможем понять образа мыслей Гурвича, если не будем использовать тот же метод»[17] сопоставления различных доктрин. Данную особенность, но в несколько ином аспекте, отмечает и Фернан Бродель. Рецензируя упомянутую книгу Гурвича «Современное призвание социологии», Бродель говорит о свойственной Гурвичу «страсти к разрушению», которая выражается в последовательной деструктивной критике идей предшествующих мыслителей. Вместе с тем он признает, что такой подход – построение собственной теории на обломках теорий других авторов – является характерной особенностью научного метода Гурвича[18].

Критическая рецепция взглядов Гурвича характерна для многих исследований, в том числе и его современников. Частично эта рецепция, как мы отметили выше, оказывается эмоциональным ответом на намерение Гурвича построить научно-методологическую концепцию, свободную от тех ошибок и недостатков, в которых мыслитель обвинял правовую и социальную мысль[19], в первую очередь от претензии на системность – ее он считал необходимым заменить на «прагматичность метода, призванного непрестанно доказывать свою действенность в ходе практического применения»[20]. Впрочем, как будет продемонстрировано ниже, становление идей и концепций мыслителя не может рассматриваться в отрыве от развития современных ему социологии и правоведения.

Гурвич никогда окончательно не примыкал к определенной научной школе, предпочитая оставаться независимым по отношению к господствующим «научным модам» и «идти против течения», будучи «изгнанным из стада социологов и философов»[21]. Как отмечает П. Макдоналд, Гурвич – один из немногих социологов XX в., заслуживающих эпитета «уникальный», хотя «оригинальность взглядов делает его концепцию практически недоступной для понимания»[22]. С категоричностью последнего тезиса согласиться трудно, так как правовое учение Гурвича хотя и недоступно для понимания без учета положений его общесоциологической и общефилософской концепций, но вполне объяснимо в контексте эволюции взглядов мыслителя.

Георгий Давидович Гурвич родился 24 ноября (2 ноября по новому стилю) 1894 г. в Новороссийске в семье Давида Николаевича (Натановича) Гурвича, директора крупного Русско-Азиатского коммерческого банка, основанного одним из крупнейших предпринимателей России той эпохи – А. И. Путиловым. Мать Георгия – Полина (Фрума-Песя) Абрамовна Гурвич (урожденная Шабат) была домохозяйкой и вместе с семьей (двумя сыновьями – Георгием и Леонтием) сопровождала мужа в его служебных разъездах. Профессиональная деятельность Давида Николаевича вынуждала семью часто менять место жительства: Гурвичи последовательно жили в Новороссийске (почетными гражданами которого они стали по царскому декрету от 8 марта 1905 г.), Одессе, Ростове-на-Дону, Баку, Риге, Петрограде.

Возможно, именно проведенное в постоянных переездах детство сформировало «мобильность» мироощущения Гурвича, которого его ученик Ж. Баландье характеризует как «великого путешественника по просторам мысли»[23]. Русский писатель Борис Мирский (Миркин-Гецевич), глубокий психолог, также отметил эту основную черту характера Гурвича, определяя ее как страсть к «постоянному кочеванию без долгих остановок на месте»[24]. Как признается сам Гурвич, годы учебы в лицее (Ростов-на-Дону) заложили в его характере и другую черту – «воспринимать любую опасность как приятное развлечение»[25]. Юноша учился очень старательно, в его аттестате только одна оценка «хорошо» по математике[26] и оценки «отлично» по остальным дисциплинам; хотя он мог и «прогулять урок ради дела, которое считал более важным»,[27] а о разносторонности его развития свидетельствуют изданный небольшим тиражом в 1911 г. сборник стихов[28] и философские размышления, которыми Гурвич делится в своей автобиографии, – критическое переосмысление гегельянства и марксизма, предпринятое мыслителем в 17 лет[29].

Интересные и немаловажные для последующей эволюции мысли ученого встречи состоялись уже в самом раннем детстве: в среде его приятелей и однокашников были ставшие впоследствии очень известными личности, например Андрей Януарьевич Вышинский (1883–1954). Детские годы Гурвич провел в пригороде Баку; его семья жила неподалеку от семьи юного Вышинского, будущего идеолога сталинского режима и заодно разработчика этатистской концепции советского права, «сталинского палача», которого позднее Гурвич «ненавидел ненавистью человека, способного на крайние проявления чувств»[30]. В лицее Ростова-на-Дону Гурвич встречает Александра Койре, другого выдающегося представителя русской эмиграции[31], с которым впоследствии поддерживал дружеские контакты. В рижской Николаевской гимназии (1908–1912) молодой человек в 1911 г. заводит дружбу с двумя старшими гимназистами, оставившими позднее заметный след в истории Советской России, – В. В. Ульрихом (1889–1951) и П. И. Кушнером (1889–1968), и, убежденный в «обреченности прогнившего царского режима»[32], вместе с новыми друзьями начинает революционную деятельность в кружке социалистов[33]. Из-за жесткого характера Павла Кушнера (ставшего после гражданской войны, в ходе которой он командовал Туркестанским фронтом Красной армии, профессором этнологии Московского университета) друзья пророчили ему славу диктатора, и наоборот, мягкому по характеру Василию Ульриху (при Советской власти он стал сначала председателем Военного трибунала (1919), а затем безжалостным судьей, ведшим громкие процессы Савинкова, Троцкого, Тухачевского и др.) в шутку предсказывали карьеру заведующего детским садом[34]. В этих предсказаниях молодые люди ошиблись, хотя судьба самого Гурвича, которому из-за его резонерства друзья пророчили карьеру адвоката или профессора[35], пошла по предсказанной стезе. Самостоятельный характер, увлечение поэзией и политикой не помешали юному Гурвичу получить серебряную медаль за отличную учебу при выпуске из гимназии в 1912 г.[36]

После окончания гимназии Гурвич в том же 1912 г. поступил на юридический факультет Юрьевского (Тартуского) университета, где учился в течение трех лет. Среди его наставников были А. С. Ященко, Ф. В. Тарановский, М. Е. Красножен, Л. А. Шалланд и другие видные правоведы России. На время летних каникул молодой исследователь выезжал в Германию, где изучал современную ему немецкую философию в университетах Гейдельберга и Лейпцига под руководством таких видных ученых, как В. Вундт и Э. Ласк[37]. В эту эпоху юный мыслитель увлечен идеями и работами других немецких мыслителей – Э. Кассирера, Г. Риккерта, В. Виндельбанда, Г. Зиммеля, М. Вебера[38]. В годы Первой мировой войны интерес Гурвича к немецкой философии остывает – молодой человек увлечен как политическими событиями в России, так и трудами Прудона и Руссо, которые он усердно штудировал в тот период. Вновь к изучению немецкой философской мысли Гурвич приступил лишь после 1920 г., сконцентрировав свое внимание на идеях И. Г. Фихте и попутно постигая правовую доктрину О. фон Гирке.