Илья Ратьковский - Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»

Сразу отметим, что без изложения революционного процесса ХХ века характеризовать, исследовать личность Дзержинского невозможно. Поэтому предметом данной книги будет вся биография Дзержинского, начиная с его происхождения и ранних лет жизни. Это важный момент. Например, в период Виленской гимназии сложатся важные для будущей биографии Дзержинского отношения (Гольдманы, Сольц и т. д.)[13]. Важным представляется и момент знакомства Дзержинского с другими деятелями российского и европейского революционного движения. Безусловно, раскрыть все аспекты биографии Дзержинского в рамках одной книги крайне сложно, поэтому в данном исследовании автором сделан акцент на основных вехах биографии Дзержинского. Ряд сторон его деятельности будет раскрыт менее подробно, ряд более подробно. В данном случае для автора имел значение именно личностный подход к биографии Дзержинского, выявление ключевых поворотных фактов его жизни, что привело его в революционное движение, когда он становится революционером-интернационалистом, как он становится председателем ВЧК и почему меняется его мировоззрение в тот или иной период деятельности?

Сама работа не могла бы состояться без учета вклада предшественников по изучению его деятельности. Поэтому укажу ряд исследований и воспоминаний, которые были выполнены в более ранний период. Прежде всего отмечу, что о деятельности и личности Ф. Э. Дзержинского много писали его современники. Это были воспоминания его соратников, товарищей по партии, а также его противников, чаще всего оказавшихся в эмиграции. Известны воспоминания чекистов Я. Х. Петерса, М. И. Лациса, В. Р. Менжинского, И. С. Уншлихта, В. Н. Манцева, С. Г. Уралова, Ф. Т. Фомина, В. И. Герсона, А. Я. Беленького, С. Г. Тихомолова и многих других. Эти воспоминания неоднозначны, т. к. ряд из авторов находились в конфронтации к Дзержинскому (о чем не упоминают Петерс, Лацис), другие написали их непосредственно в 1926 г., после смерти Дзержинского, что задало их тон. Мемуары более позднего периода также субъективны. Тем не менее, эти воспоминания дают определенную ценную информацию о Дзержинском и его деятельности в ВЧК-ГПУ-ОГПУ. Можно согласиться с В. Р. Менжинским, что «говорить о Дзержинском-чекисте – значит писать историю ВЧК-ГПУ как в обстановке гражданской войны, так и в условиях нэпа»[14].

К этим же воспоминания примыкают мемуары советских политических деятелей. Опять-таки многие из этих воспоминаний вышли после июля 1926 г. Частично эти мемуары впоследствии входили в сборники воспоминаний о Дзержинском, переиздававшиеся и выходившие в СССР массовыми тиражами. Наиболее известными такими сборниками были «О Феликсе Дзержинском. Воспоминания, очерки, статьи современников» и «Рыцарь революции»[15]. Среди мемуарной литературы также выделяются воспоминания его родственников. Прежде всего, это воспоминания его жены[16]. Упомянем и полумемуарную юношескую биографию Дзержинского, которую написала его племянница[17]. Есть краткие мемуары Яна Феликсовича Дзержинского, позднее ряд интервью дал внук Ф. Э. Дзержинского.

Существуют также мемуары эмигрантов, в которых Дзержинскому отводились страницы, а иногда и отдельные главы. О Дзержинском писали и вспоминали С. П. Мельгунов, Ф. И. Шаляпин, В. Н. Сперанский и многие другие. Их воспоминания носят явно пристрастный характер, в т. ч. учитывающий результаты встреч с Дзержинским. С этой точки зрения надо рассматривать работы и воспоминания историка Мельгунова, который допрашивался Дзержинским, затем отпускался им на свободу, но впоследствии он делал акцент только на негативных моментах биографии Дзержинского и ВЧК. Личные пристрастия Мельгунова закономерно приводили его к фальсификации событий Гражданской войны[18]. Однако без эмигрантских источников, при всей их ангажированности, сложно составить целостную оценку Дзержинского. В этом плане очень важны мемуары Валентинова, подчиненного Дзержинского в ВСНХ[19]. Интерес представляет и сопоставление красных и белых мемуаров в освещении деятельности Ф. Э. Дзержинского. Критически подходя к красным и эмиграционным мемуарам, понимая их особенности, можно извлечь из них необходимый политический и биографический материал.

Первые биографии Дзержинского, вышедшие в СССР в тридцатые годы, носили очерковый характер. Как правило, их основу составляли авторские воспоминания. Среди подобных книг (вышли в 1930-е гг.) – биографии А. И. Микояна, Ф. Кона и других[20]. Во второй половине 1950-х гг. явно виден новый всплеск интереса к личности Дзержинского. Именно с этого периода начинается научное изучение его биографии. Среди советских исследований следует выделить хорошо известные специалистам, неоднократно переиздаваемые, биографии Ф. Э. Дзержинского: П. С. Сафонова, А. Ф. Хацкевича, Н. И. Зубова, А. В. Тишкова, С. С. Хромова, А. С. Велидова и многие другие[21]. Безусловно, эти исследования создавались в определенных идеологических условиях. Это приводило к упрощению биографии Дзержинского, которую «вписывали» в историю партии как пример жизненного пути «верного ленинца», без акцентирования имевшихся у него разногласий с В. И. Лениным. Всегда относившийся к Ленину с уважением, Дзержинский, тем не менее, неоднократно занимал противоположную ему позицию. Достаточно упомянуть Брестский мир и создание СССР. Упрощались и другие моменты биографии первого чекиста. Речь шла как о его происхождении, так и о его деятельности на разных государственных постах. Тем не менее, именно этими авторами были сделаны первые научные биографии Дзержинского, введен целый пласт новых источников. Особо отметим работы А. С. Велидова, известного историка ВЧК[22].

В постсоветский период также вышел ряд биографий Ф. Э. Дзержинского. Некоторые из них носили явно «разоблачительный», «заказной» характер. Типичный пример – книга А. Иванова «Неизвестный Дзержинский. Факты и вымыслы», которая была издана в 1994 г.[23] Вымыслов там, к сожалению, действительно больше, чем фактов. Последних практически нет. Все вследствие задачи автора – очернить Дзержинского.

В чем-то схожа в подходе к биографии Дзержинского работа И. Симбирцева[24]. Не разбирая ее полностью, отметим, что в книге есть отдельная 7-я глава, посвященная Ф. Э. Дзержинскому. Отметим, что в отличие от А. Иванова, И. Симбирцев пытается создать более объективный образ Дзержинского. Некоторые его положения представляют, на наш взгляд, интерес. Среди них разделение «чекистской биографии» Дзержинского на период до и после 1918 г. Так же интересна авторская трактовка последних лет его жизни, где сделан акцент на «усталость» и определенную «внесистемность» Дзержинского. Вместе с тем работа не отличается проработанностью и в ней наличествуют грубые ошибки и неоднозначные авторские замечания. Так мы «узнаем», что Дзержинский якобы никогда не вспоминал своей матери после ее смерти. Странно, что автор не читал дневник Дзержинского, его письма, в которых он о ней часто и проникновенно пишет. Его поступление в Виленскую гимназию Симбирцев трактует как уход из дома. По логике автора все поступающие в гимназии «бегут» из дома. При том, что мама Дзержинского выехала вместе с сыном и долгое время жила вместе с ним. Один из первых псевдонимов, «Переплетчик», Дзержинский якобы получил после побега из Нолинска (к слову, бежал он не из Нолинска, а из Кая), хотя это было до его первой ссылки. Пытаясь осветить личную жизнь Дзержинского, Симбирцев не в курсе существования Сабины Файнштейн. Сын Дзержинского, Ясек Дзержинский, оказывается, родился в тюремной больнице, а не в тюремной камере, где вместе с женой сидела женщина-детоубийца. В ВРК Дзержинский, по Симбирцеву, был назначен после Октябрьской революции… Впрочем, далее в послеоктябрьский период также много подобных авторских ляпов и «открытий». От вроде бы небольших, таких как вербовка Филлипова в 1918 г., а не в 1917 г., как было на самом деле, до явной фальсификации: осенью 1918 г. Дзержинский выехал якобы в Швейцарию на курорты для поправления здоровья. Никакого лечения там не было, была встреча с семьей, были позднее переговоры с германскими левыми социал-демократами и многое другое, но лечения не было. Упомянем и «январский разнос Ленина» 1919 г. Дзержинскому за ограбление ленинского автомобиля бандой Кошелькова. Какой мог быть разнос, если Дзержинский вместе со Сталиным уехали раньше, еще за две недели, расследовать «Пермскую катастрофу» в Вятку и вернулись оттуда еще через больший срок? Откуда взял этот разнос Симбирцев, известно только ему, хотя он дважды в этой главе в разных местах (во второй раз на нескольких страницах!) подает это как достоверный факт. Винцент Матушевский был расстрелян в октябре 1918 г., но как это могла, по Симбирцеву, сделать колчаковская контрразведка, если еще и переворот-то не состоялся? Сначала Дзержинский, по Симбирцеву, возглавил Наркомат путей сообщений, а затем НКВД РСФСР. Было же все наоборот. Дзержинский, оказывается, мог в 1920 г. возглавить польское советское правительство, т. к. был назначен главой польского ВРК. Странным образом Симбирцев не увидел реального председателя Польревкома Ю. Мархлевского. Впрочем, ссылок на что-либо у Симбирцева мало, а если они есть, то странные. Он лично выявляет документ в архивах, а затем его цитирует по публикации Н. Н. Непомнящего. Он лично считает воспоминания о беспризорниках Тихомолова фальсификацией, забывая о других схожих воспоминаниях, в т. ч. будущего академика, которого также, только ранее, извлекли из асфальтного котла в Москве. Есть подобное и дальше, например о якобы разрыве Дзержинского с женой в 1923 г., который делает автор, не заметив их совместного отдыха в этот и последующие годы. Впрочем, это опять без ссылок…