Эдуард Хруцкий - Тайны уставшего города

Но давайте продолжим историю Ивана Яковлевича Дриллиха.

Он переехал в Москву. После спокойного Киева жизнь бывшей столицы казалась горячечной и нереальной.

В те годы в моду вошло танго. Томные мелодии неслись из закрытых клубов, ресторанов и кабаре.

Вся Москва стремилась попасть в театр миниатюр Арцебушевой в Мамонтовском переулке, где выступала королева танго Эльза Крюгер.

После театров гулявая Москва неслась к «Яру», там особо важным гостям отводили «пушкинский» кабинет: существовала легенда, что именно здесь Александр Сергеевич Пушкин и Аполлон Григорьев слушали цыган.

А ночью на моторах или «голубцах» — дальше по Петербургскому шоссе к светящемуся в темноте стеклянному куполу «Стрельны».

На рассвете ехали к Всехсвятскому — в «Гурзуф» или к «Жану».

То была ночная разгульная жизнь, но была и другая — театральная, литературная, общественная.

Заведующий петербургским отделом был принят в лучших домах Москвы, где собирались художники, писатели, журналисты, актеры и деятели нового вида искусства — кинематографа.

«Русское слово» считалось в Москве серьезной либеральной газетой, ее ведущие сотрудники были украшением любой интеллектуальной компании.

Иван Яковлевич быстро освоился в Москве. Он одевался в магазине австрийской фирмы Менделя. Шляпы и перчатки покупал только у Лемерсье, часы выбирал в магазине Павла Буре, фраки заказывал у Деллоса.

Он появлялся на премьерах в Художественном и у Корша, любил заглянуть на бега, был своим человеком в Английском, Охотничьем и Купеческом клубах.

Обязательно три раза в неделю заходил в «Роял кафе» в Камергерском переулке, дом 1.

Там дорогого гостя встречал сам хозяин, элегантный господин по фамилии Тихомиров. Он усаживал известного литератора за удобный стол и не гнушался выпить с дорогим гостем рюмку бенедектина.

Иногда он что-то говорил Ивану Яковлевичу, и тот быстро выпивал кофе и уходил. Он шел по четной стороне Камергерского. Спокойно, не торопясь, постукивал тростью. Обычный московский фланер. Входил в подъезд последнего дома, поднимался по ковровой дорожке на второй этаж и входил в правую от лестницы квартиру.

Входил — и попадал в «кукушку», так на сыскном сленге именовалась конспиративная квартира. Там его ждал лучший агентурщик политической полиции империи — начальник Московского охранного отделения полковник Мартынов.

Иван Яковлевич Дриллих в картотеке особого отдела МВД числился как секретный сотрудник под псевдонимом «Блондинка».

Он был умный сотрудник. Так называемый «платник», то есть человек, получавший постоянное жалование в Охранном отделении. Получал Блондинка деньги немалые по тем временам — 150 рублей.

Для сравнения приведу две цифры. Армейский подпоручик, окончивший Александровское военное училище, на выходе в полк получал 90 рублей. Капитан, командир роты — 120.

Хорошим сотрудником был элегантный господин литератор с псевдонимом «Блондинка», очень хорошим.

В свое время, читая всевозможные мемуары тех лет, я сталкивался с фамилией либерального литератора. Он был частым гостем в Ясной Поляне у Льва Толстого, навещал в Ялте Антона Павловича Чехова, его в своих очерках упоминает Леонид Андреев как одного из активистов Московского литературного фонда.

Есть эта фамилия и в переписке Алексея Толстого.

В 1916 году вместе с группой русских общественных деятелей Иван Яковлевич ездил к союзникам во Францию и Англию.

К истории, которую я хочу рассказать, Блондинка имеет самое непосредственное отношение. Я уже говорил, что Дриллих заведовал петербургским отделом. И вот он публикует заметку, что столичный промышленник Андрей Ковригин, страстный собиратель живописи, в Гааге в лавочке старьевщика приобрел за копейки валяющуюся среди хлама картину известного голландского художника XVII века Саломона ван Рюисдаля. В каталогах эта картина оценена в восемь миллионов франков. По тем временам деньги баснословные.

Картина, как излагал Дриллих, «написана на холсте длиною в 1 аршин и шириной 10 вершков и изображает пейзаж с группой деревьев и прудом с плавающими утками. Несмотря на старину, картина прекрасно сохранила свежесть красок, общий колорит, прозрачный воздух, тени и мельчайшие отделки подробностей».

Далее говорилось, что редкое полотно стало жемчужиной коллекции господина Ковригина и находится в его доме на Шестой линии Васильевского острова, нумер 21.

Вроде ничего особенного, заметка как заметка. Обычная информация петербургского отдела.

Так бы и жил либеральный литератор Иван Яковлевич Дриллих в свое удовольствие в Москве, посещал салоны, на Татьянин день в ресторане «Эрмитаж» произносил острые спичи, если бы не Февральская революция.

У полковника Мартынова на связи было восемь особо важных секретных сотрудников. В день смены власти он предупредил их и приказал исчезнуть из города. Их оперативные дела он изъял из своего сейфа и уничтожил.

Когда толпа громила Охранное отделение, а либеральные интеллигенты, возглавившие ее, судорожно уничтожали материалы о своей причастности к политохране, Иван Яковлевич пришел к Благову и сказал, что ему нужно срочно ехать в Петроград.

Желание его было вполне закономерным. Все главные события происходили в северной столице.

Иван Яковлевич уехал в Петроград, а потом в Финляндию.

Надо сказать, что было еще одно дело секретного сотрудника Блондинки. В агентурной картотеке особого отдела Департамента полиции на Гороховой. Правда, оно было не таким подробным, как в Москве, но все-таки имелось.

Оно и поступило в распоряжение Комиссии по обеспечению нового строя, которая занималась Охранным отделением.

На деле И.Я. Дриллиха стоит штамп «не разыскан».

Ну, а теперь Берлин. Конец декабря 1921 года. Гражданская война практически закончена. Перманентные очаги восстаний, вспыхивающие на территории России, не в счет. Солдаты и офицеры многочисленных белых армий томятся на острове Галлиполи, в Польше, в Маньчжурии.

А в оставленной белыми России необыкновенные перемены. Новая экономическая политика. НЭП. И сразу появились на прилавках магазинов забытые продукты, запели цыгане в частных ресторанах, в витринах модных лавок выставлены французские костюмы, немецкие пальто и английская обувь.

НЭП — время надежд русской эмиграции. Именно в декабре 1921 года в Берлине в элегантном кафе «Ландграф» на Курфюрстенштрассе, 75 случилось знаковое событие в духовной жизни русской эмиграции: состоялось первое заседание «Дома искусств». Когда-то клуб с таким названием существовал в Петербурге и в нем проводила время веселая столичная богема.