Анатолий Левандовский - Робеспьер

…Вот он, коллеж Людовика Великого, знаменитая школа, патроном которой считается французский король. На крыльцо здания высыпала масса народу — и воспитатели и ученики. Что-то кричат, бросают цветы. Поток экипажей останавливается. Король открывает окно и делает приветственный жест рукой.

Все ждут. Но ни король, ни королева не покидают своих подушек. Понятно… Тогда высокий человек в мантии и парике делает знак одному из учеников. И вот маленький хрупкий подросток, почти ребенок, быстро сбегает с лестницы и направляется к карете. В его руках лист бумаги, свернутый трубкой. Он бледен и заметно волнуется…

— Смотрите, сударыня, какой смешной, — шепчет Людовик Марии-Антуанетте. — Это, вероятно, их первый ученик…

Королева небрежно окидывает мальчика взглядом и туг же, зевая, отворачивается.

Избранник коллежа подходит вплотную к карете. Он знает, что положено делать. Мельком взглянув на придорожную грязь, он преклоняет колени и разворачивает свой лист. Он начинает читать. Но голос его тих и неровен. Колеса скрипят, форейторы ругаются, в соседних экипажах придворные о чем-то громко спорят. Людовик смотрит на чтеца, но почти не разбирает его слов. Приветствия, пожелания, ремонтрансы… Ученик отрывает глаза от бумаги. На момент взгляд монарха встречается с его взглядом. У него светлые внимательные глаза, холодные и пронизывающие, как стальные клинки. Королю становится не по себе. Что?.. Он, кажется, еще собирается продолжить чтение? Довольно! Надоело! К дьяволу этого бледного аскета с его неприятными глазами! Король хватает за локоть придворного и что-то шепчет ему. Через несколько секунд королевский поезд с грохотом трогается дальше.

Ученик прерывает чтение, но остается на коленях. Он забрызган грязью. На глаза навертываются непрошеные слезы. Или, быть может, это капли дождя?.. К нему подбегает длинноволосый воспитанник и кладет ему руку на плечо.

— Не огорчайся, Максимилиан! Тебя недаром прозвали Римлянином: будь стойким, и ты свое возьмешь!

Максимилиан вскакивает. С разорванных чулок грязь стекает на башмаки. Быстро смахнув слезу, он сурово смотрит на своего товарища.

— Кто тебе сказал, что я огорчен, Камилл? Напротив, я горд… Я ведь удостоился самой высокой чести, не правда ли? — И затем, мгновенье помолчав, он добавляет: — Но заметь, какое сегодня число: сегодня 12 июня 1775 года. Не забывай никогда об этом дне и, если будет нужно, напомни мне о нем…

Такова была первая встреча Старого порядка и Революции…

Его звали Максимилиан Мари Исидор де Робеспьер. Ему только что исполнилось семнадцать лет: он родился 6 мая 1758 года. Седьмой год пошел с тех пор, как он покинул свою родину — тихий старинный город Аррас, покинул без большой охоты, ибо там остались все близкие и дорогие ему люди. Но Максимилиан страстно хотел учиться и занять свое место в жизни; поэтому он, бедняк и сирота, ни минуты не колеблясь, ухватился за возможность учиться в Париже, в таком заведении, как коллеж Людовика Великого: ведь отсюда открывалась прямая дорога в университет! Место и стипендию в коллеже выхлопотал через аррасского епископа заботливый опекун Максимилиана, дедушка Карроль, отец его покойной матери; он же дал отъезжающему первые жизненные наставления.

Коллеж Людовика Великого сыграл немалую роль в формировании характера Максимилиана. Закрытое учебное заведение с интернатом заставило замкнутого мальчика вступить в общение со сверстниками, и он с честью выдержал этот первый жизненный экзамен. Обладая ровным характером, Максимилиан избегал ссор, но когда было необходимо, не отступал и был готов, особенно если дело касалось защиты более слабых, выдержать любую потасовку, но не капитулировать. Вскоре у него установилась репутация хорошего товарища. Впрочем, из всех своих однокашников по-настоящему он сблизился только с одним: с длинноволосым Камиллом Демуленом.

Камилл во многом казался противоположностью Максимилиана, и, быть может, именно это содействовало их дружбе. Пылкий и неровный, то чрезмерно веселый, то слишком грустный, Камилл вместе с тем отличался подкупающей искренностью своих взглядов и суждений. Он был талантлив, но разболтан и отнюдь не претендовал на то, чтобы оказаться в числе первых учеников. Максимилиан, обладая незаурядными способностями к учебе, вместе с тем был очень трудолюбив и усидчив. Сверх этого природа наделила его значительным честолюбием и выдержкой: он в отличие от Демулена мог терпеливо и упорно добиваться осуществления намеченной цели. Сначала Камилл был склонен подтрунивать над несколько чопорным аррасцем, но вскоре он понял его превосходство и привязался к нему всей душой. Максимилиан ответил взаимностью. Они подружились.

Часто, проводя время вдвоем, они гуляли по улицам Парижа, предпочитая тихие окраины. Обменивались мнениями о воспитателях и прочитанных страницах книг. Иногда говорили о прошлом. Через некоторое время Камилл знал уже всю трагедию детства своего друга. Максимилиан рассказал ему, как умерла мать, как вслед за этим уехал и погиб на чужбине отец. Чувствительный Камилл не мог сдержать слез, услыхав, что Максимилиан всего семи лет от роду остался старшим в семье, в то время как младшему члену этой семьи — крошечному Огюстену — исполнилось всего два года.

— Теперь я понимаю, почему ты кажешься таким замкнутым и отчужденным, — прошептал Демулен, крепко сжимая руку товарища.

— Да, я рано почувствовал свое старшинство, — задумчиво ответил Максимилиан. — Забот было много. Декоре нам, правда, помогли родственники: сестер взяли тетки, а мы с братом переселились к деду. Но я не знал детства: мне были чужды игры и забавы, я только учился… Учился, стараясь быть первым. В свободное от школы и домашних дел время надо было посидеть над книгой. Впрочем, я имел и развлечения: признаюсь тебе, я очень любил птиц и дружил с ними больше, чем с детьми. Кормить их, приручать, наблюдать за ними — в то время ничто другое не казалось мне более отрадным!

Камилл с удивлением смотрел на своего собеседника. Ему хотелось все больше и больше узнать о нем, чтобы лучше его понять.

— Максимилиан, — спросил он как-то, — почему ты, подписываясь, прибавляешь к своей фамилии частицу «де», которую пишешь отдельно? Неужели ты происходишь из дворян? Я ведь тоже мог бы писать де Мулен, но мой отец — мелкий чиновник магистратуры в Гизе, и поэтому мы просто Демулены…