Макс Гофман - Война упущенных возможностей

Наиболее яркие страницы его книги посвящены, как и надо было ожидать, брестским переговорам. Совершенно бессознательно Гофман раскрывает омерзительную картину тех мошеннических проделок, которые были задуманы, а частью и осуществлены правящими кругами Австрии и Германии на конференции. Достаточно указать на тот обман, который был допущен в вопросе о переброске германских войск с Восточного фронта на Западный, о котором с необычайной откровенностью повествует Гофман: как оказывается, еще до открытия переговоров в Бресте главная масса германских войск была переброшена на запад. «Я поэтому мог с легким сердцем согласиться с русскими», – цинично указывает Гофман. Ярко изображены трения на конференции между немецкой, австрийской и турецкой делегациями, аннексионистская подоплека немецкого требования о самоопределении Курляндии и Литвы и т. п. Наконец, особенно хорошо освещена предательская роль, сыгранная в Бресте украинской мирной делегацией, которую, по выражению Людендорфа, «Гофман взял под свое особое покровительство». Вообще, роль, которую играл сам Гофман на конференции, можно охарактеризовать крылатой фразой Вильгельма II: «Где является гвардия, там нет места демократии».

Специфический интерес представляет глава, посвященная послебрестскому периоду отношений между Германией и Советской Россией.

Отметив те затруднения, которыми сопровождалась немецкая оккупация Украины и Прибалтики, Гофман сообщает план свержения советского правительства, который он, как оказывается, предлагал осуществить уже в начале 1918 года. Проект его заключался в движении немецких войск на Смоленск – Москву – Петроград, реставрации монархического правления (царевич, а при нем регент – великий князь Павел Александрович, с которым немецкое командование находилось в постоянных сношениях) и заключении с «Новой Россией» союзного договора на выгодных для нее условиях. Эти страницы книги Гофмана пополняются теми сведениями о предполагаемой ликвидации советской власти, которые мы находим у Людендорфа. Последний, убедившись, что мир на востоке в конце концов оказался весьма тяжелым «военным миром», начал развивать план «короткого удара» на Петроград при одновременном наступлении донских казаков на Москву. Таким путем можно было бы устранить советское правительство и установить новое, зависимое от Германии. Переходя от слов к делу, Людендорф торопится оказать помощь Краснову, Скоропадскому и др., довольно комично в то же время негодуя на «нарушение» Россией Брестского договора. Характерно, что, стремясь консолидировать все антибольшевистские силы, Людендорф обращал свои благосклонные взоры и на Алексеева с его добровольческой армией. «Он действовал под английским влиянием, – замечает с характерным цинизмом Людендорф, – но я думаю, что он был настолько предан России, что перешел бы на нашу сторону, если бы мы свергли советское правительство».

История показала, что немецкие генералы просчитались в своих планах. В то время как они создавали свои проекты реставрации монархизма, революция уже стучала в двери Германии. «Сверхчеловек» милитаристов – Людендорф и его помощник – идеальный солдафон Гофман принуждены были очистить оккупированные ими на востоке территории, после чего быстро исчезла вся оставленная ими нечисть: державный гетман Скоропадский, генерал Краснов и др.

Свержение советской власти осталось, таким образом, для немецких генералов одной из «упущенных возможностей».

В. Гурко-Кряжин

Недавно пришлось мне прочесть в одной газете поступившее в редакцию письмо, в котором автор высказывает пожелание, чтобы всякий генерал или политик, который будет писать свои военные воспоминания или будет высказывать свои воззрения на войну и военное командование, привлекался бы к судебной ответственности и был бы заключен в исправительную тюрьму. Такого рода пожелания отнюдь не действуют вдохновляющим образом на того, кто сам принимается за писание своих воспоминаний о войне.

Я, конечно, прекрасно понимаю, что штатским надоело читать военную критику, и они могут сказать: «Какой смысл имеет теперь плакать о пролитом молоке?» И все же для очень и очень многих наших современников, и прежде всего для наших детей и вообще для нашего потомства, очень важно знать о тех, кто занимал положение, дававшее возможность наблюдать ход событий войны и излагать свои впечатления и мнения о ней. Ведь когда-нибудь в будущем смогут же беспристрастно судить о том, должны ли мы были неизбежно проиграть войну и на какие лица или обстоятельства падает вина в том, что мы ее проиграли.

Часто приходится слышать также мнение, что нетрудно-де критиковать поступки и упущения, когда видны все их последствия. В этом отношении я нахожусь в счастливом положении, так как во все время войны ежедневно в кратких письмах к жене я излагал свои взгляды и впечатления. Таким образом, я могу теперь ограничиться обоснованием моих выводов, опираясь на некогда мною написанное.

Хотя я и разделяю серьезные соображения о том, что мы еще не так далеко отошли от этих событий, чтобы быть в состоянии судить о них правильно, – тем не менее я решился выпустить в свет эту книгу.

Генерал-майор Гофман Шарлоттенбург, март 1923 г.

Приказ о мобилизации застал меня в Мюльгаузене (Эльзас), где я уже год как командовал батальоном в Баденском пехотном имени принца Вильгельма полку. По мобилизационному расписанию я еще два года тому назад должен был занять место «первого офицера Генерального штаба» при штабе армии, которой предстояло действовать на Восточном фронте.

Восточная граница мне хорошо была знакома: в Восточной Пруссии и Познани я служил лейтенантом и ротным командиром, а равно бывал и по различным назначениям Генерального штаба. Восточная Пруссия, где я прослужил семь лет, стала для меня второй родиной.

Русскую армию знал я теоретически и практически. По окончании военной академии и после экзамена по русскому языку я был командирован зимой в 1898–1899 годах на шесть месяцев в Россию. Затем пять лет я состоял в русском отделе Главного генерального штаба. Кроме того, я проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии. Находясь при 2-й японской дивизии, я видел, как русские сражались на Мотиенлинском перевале у Ляояна, на реке Шахэ и под Мукденом.

Скажу здесь, забегая несколько вперед, что в японской войне русские, несомненно, очень многому научились.