Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Дочь Некрасова Анна, которой давал уроки Гумилёв, была робкой и слабой здоровьем семнадцатилетней девушкой с выразительными голубыми глазами и нежным цветом лица. Она была умна и начитанна, училась музыке в консерватории, а вот математику осваивала с трудом.

Легкий налет грусти придавал девушке особое очарование. А грусть в ее душе поселилась с детства, ибо еще трехмесячным младенцем она осталась без матери, умершей от туберкулеза. Через год отец снова женился. Мачеха хоть и не обижала девочку, но и не ласкала. Своих детей у нее не было, она и не знала, как обращаться с чужими. Однако именно она уговорила мужа отдать дочь в консерваторию, видя ее особую склонность к музыке. Вскоре, однако, и мачеха умерла. Отец скучал недолго… и в доме появилась новая мачеха, которая быстро прибрала к рукам уже немолодого члена губернского суда. Между Анной и новой мачехой отношения не сложились. В доме царила атмосфера отчуждения и напряженности. Именно в это нервное время и появился в семье молодой репетитор, умный, веселый и находчивый.

Новая жена Некрасова по достоинству оценила молодого человека и даже увлеклась им. Ей быстро наскучил стареющий безвольный муж, и она искала тайных приключений. Но бывший слушатель духовной семинарии не давал ей никаких поводов обольщаться на его счет. Хозяйка бледнела, краснела, но ничего поделать не могла, наблюдая, как после окончания уроков Степан задерживается на хозяйской половине, часами слушая, как Анна играет на фортепиано. Девушка особенно любила полонезы недавно умершего в Париже Фридерика Шопена: то лирические и грустные, то веселые и бравурные, воскрешающие в юной, тянущейся к прекрасному душе воспоминания о неких навсегда ушедших романтических временах. Да и сам этот стройный студент-репетитор казался ей посланцем из другой, свободной и счастливой жизни. Так подсолнух тянется к солнцу, так цветок распускается теплым майским днем. О таких чувствах говорят, что они рождаются на небесах.

Мстительная мачеха решила было помешать молодым. Но безучастный к семейной жизни отец неожиданно проявил завидную твердость и благословил свое единственное дитя. Счастливая Анночка пошла под венец со Степаном Яковлевичем Гумилёвым, в июне 1861 года получившим звание лекаря и уездного врача.

Судьба распорядилась так, что его, никогда и не мечтавшего о море, по окончании курса определили на службу младшим врачом в 4-й флотский экипаж, базировавшийся в Кронштадте. 30 августа молодые прибыли в Кронштадт, и Степана Яковлевича прикомандировали к госпиталю, на должность ординатора.

Кронштадт был овеян легендами морской славы России. Правда, с тех пор как в 1703–1704 годах на отмели близ острова Котлин построили форт, а на самом острове возвели артиллерийскую батарею, положившую начало городу, Кронштадт сильно изменился. В начале второй половины XIX века центральной считалась Якорная площадь. С запада и юга к ней примыкали наиболее старые сооружения крепости: Петровский док, а также овраг и бассейн.

Южнее Петровского бассейна в 1809 году был разбит Летний сад, в восточной части которого находился маленький деревянный домик Петра Великого. А в центре города, за десять лет до приезда Гумилёва, горожане воздвигли памятник Петру, основателю Кронштадта. Рядом с Петровским парком находился Итальянский дворец князя Меншикова, где с конца XVIII века разместилось штурманское училище. Напротив здания училища раскинулся Итальянский пруд. Неподалеку была Купеческая гавань, на набережной разгружались корабли, шел оживленный торг…

Самой веселой считалась Нарвская площадь, на которую кронштадтцы попадали с Июльской улицы: обычно именно здесь останавливались балаганы с бродячими артистами и фокусниками.

С севера к Нарвской площади подходил Господский проспект (за пять лет до приезда Гумилёва переименованный в Николаевский), пересекавший город с севера на юг. Правая сторона проспекта именовалась в народе «бархатной». Ее украшали каменные дома и купеческий клуб. Гулять по ней могли офицеры, дворяне, народ солидный и в городе уважаемый. «Подлый» люд — рабочие, нижние чины ходили по левой, «ситцевой» стороне.

От Николаевского проспекта в восточную часть города уходила одна из основных улиц — Большая Екатерининская, с бульваром за литой чугунной решеткой. На Большой Екатерининской и поселился начинающий морской врач со своей очаровательной молодой женой. Николаевский военно-морской госпиталь, в котором он начал службу, находился неподалеку от Финского залива, в северной части города.

В свободное время офицеры собирались в Морском офицерском собрании, расположившемся на Большой Екатерининской улице рядом с казармами и построенном незадолго до приезда Гумилёва по проекту Р. И. Кузьмина. При Морском офицерском собрании находилась библиотека, которой заведовал лейтенант Спиридон Ильич Неделькович. С его помощью в 1861 году в Кронштадте появилась первая городская газета «Кронштадтский вестник». Тираж ее, правда, был небольшим — всего 500 экземпляров, но офицеры ее любили и поддерживали материально, так как в ней печатались местные новости и морская хроника.

Здесь же, при Морском офицерском собрании, в 1859 году открылось Общество морских врачей, первым председателем которого стал Иван Яковлевич Ланг. Врачи готовили научные доклады и проводили симпозиумы. Степан Гумилёв любил бывать на заседаниях общества.

Жизнь молодой образованной москвички в небольшом морском городке протекала удивительно однообразно. Степан Яковлевич целыми днями дежурил в госпитале, Анночка же музицировала, читала «Кронштадтский вестник», на который подписался муж, и… скучала. Настроение у нее менялось, как на море погода. Перемена климата не пошла ей на пользу, к тому же Кронштадт ей не понравился. А вскоре она начала кашлять.

Тем временем мужу наскучила госпитальная работа, и Степана Гумилёва потянуло в море. Он написал рапорт, который вскоре удовлетворили, и весной 1862 года Степана Яковлевича перевели младшим врачом на корабль «Император Николай I».

С мая по август 1862 года корабль находился в плавании по внутренним водам. По возвращении из похода на кронштадтском рейде, как положено, был проведен смотр корабля, который осуществил вице-адмирал Новосильский с группой старших офицеров и начальником артиллерийской части генерал-майором Мещеряковым. Вице-адмирал остался доволен прежде всего «весьма здоровой и бодрой» командой, в чем усмотрел заслугу корабельных врачей.

Служба шла своим чередом. После ряда переводов в апреле 1864 года Степан Яковлевич наконец оказался на борту фрегата «Пересвет», а в августе того же года Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах гражданских за № 492 молодому корабельному врачу присвоили чин титулярного советника.