Семен Шмерлинг - Горячий осколок

Но пленный шагал все так же валко, неспешно. Алексей облегченно вздохнул, однако оружия не убрал. Чтобы лучше видеть дорогу, он решил идти немного сбоку.

Смеркалось. Разбросанные среди оголившихся садов хатки потеряли определенность очертаний. Вокруг было темно, только вдалеке за ручьем светился костерок. Там лейтенант с водителями копаются возле "крокодила" и ждут его, Алексея, с шофером-немцем.

Быстрый ручей наверное, и зимой не замерзал, а теперь, сточив с берегов лед, свободно шевелился, пыхтел на дне неглубокой балки, разрезавшей село на две части. Через ручей было перекинуто бревно. "Место самое подходящее для побега", - подумал Алексей.

Себя он увидел как бы со стороны. Ему явственно представилось, как внезапно поворачивается этот здоровенный фриц и бьет конвоира мощным ударом сбоку - как он называется у боксеров? Кажется, хук.., крюк? - бьет в лицо. Алексей падает без сознания. Немец выхватывает лейтенантский пистолет. Вряд ли станет стрелять, шуму побоится. Просто придушит ручищами и махнет садами за околицу - поминай как звали. Якушин видел себя бездыханным на весеннем подтаявшем снегу.

- Форвертс! - крикнул громко фальцетом, подбадривая себя. - Форвертс! Вперед!

Пленный пригнул голову и зашагал быстрее. Рук его не было видно, они все время находились где-то перед туловищем, и, наверное, поэтому так неестественно горбилась спина.

Алексей испытывал необходимость действовать, что-то немедленно предпринять. Почему это он выставил руку с пистолетом так далеко? Глупо ведь и неграмотно. Известно даже по фильмам и романам, что преступники всегда неожиданно и ловко бьют конвоира по вытянутой руке.

Плотно прижав пистолет к боку, Алексей тут же вспомнил, что даже не спустил предохранитель и не дослал патрон...

Немец, меж тем, покачиваясь, стал сходить к бревну. У самого бревна остановился. Повернулся широченной грудью, и Алексей не увидел у немца рук. Они были под шинелью. Из-под полураспахнутых пол ее выглядывали пропитанные кровью грязные бинты.

Показалось, а может, это было и на самом деле: немец укоризненно качает головой.

- Вперед, - произнес Алексей негромко.

Пленный неуверенно, боясь потерять равновесие, ступил на шаткое и скользкое бревно.

* * *

Никакого толка, конечно, от этого фрица быть не могло. Его отправили назад даже без охраны: куда такой денется!

Шоферы потешались над Якушиным. Поминали маменькино воспитание, неумелость и несообразительность и даже то, что он москвич и окончил десятилетку, Особенно ядовито хихикал Курочкин. У Якушина кровь прилила к лицу, когда подумал, что Пашка догадывался, как он, Алексей, дрожа от страха, вел беспомощного пленного по пустынному селу.

- Цыц! - сказал лейтенант. - Разгалделись. Все равно чего-нибудь придумаем, и "крокодил" в дело пойдет. Позарез он нам нужен, понятно? Возьмем его на буксир пока. Сляднев, цепляй!

У взводного на каждый день была своя идея. То на "ЗИСе" радиатор требовалось сменить, то приварить крюк к газику, то добыть авиационный бензин. Теперь помыслами Бутузова завладел трофейный тягач. Его надо наладить во что бы то ни стало.

2

К ночи определилась линия фронта. Немцы переправились на южный берег разлившейся в половодье степной речки, разрушили за собой мосты и заняли оборону.

Наткнувшись на сопротивление противника, наши части совершали перегруппировки, подтягивали тылы, готовились к новому броску. В прибрежных селах, рощах и балках, одетых мглистым тяжелым туманом, сосредоточивались танковые роты и батальоны, на холмистой равнине занимали огневые позиции артиллеристы....

На рассвете лейтенант Бутузов вернулся от командира бригады и разбудил дремавших в кабинах Карнаухова и Якушина.

- Работать надо, - сказал он. - Танкистам бочки с соляркой возить. Загрузите в тылах - и к батальону, Дорога прямая. Первый раз поведу - потом сами поедете. Ясно?

- Ясно, - хриплыми спросонья голосами ответили шоферы.

- Однако ухо держите востро! можно и под обстрел попасть.

- Вполне возможно, - согласился Карнаухов. - С того берега немец снаряды кидает. На повороте падают, где большак к речке подходит. Сляднев был, рассказывал. Угол там гнилой, болотистый. Ты, Алексей, смотри не вздумай буксовать.

- Ладно.

- По машинам.

До полудня газик Якушина и карнауховский "ЗИС", груженные тяжелыми железными бочками, совершили по три ездки и все - благополучно. Опасения лейтенанта не оправдывались. И дорога была терпимая: большак лишь поверху раскис, а под жидкой грязью держался твердый, подмерзший грунт.

Когда лейтенант и Карнаухов предупреждали об опасности, то имели в виду заболоченную лощинку. С .нее уже сошел снег, обнажив сиротливо пригнувшиеся бурые кустарники и прошлогоднюю жухлую траву. По сторонам от дороги зияли глубокие воронки. В скошенных на конус яминах еще не успела скопиться вода.

Минуя "гнилой угол" в первый раз, Алексей невольно притормозил машину: словно магнитом, притягивали следы недавнего обстрела. Еще не доводилось встречать такие свежие воронки. В этом месте, находящемся под прицелом вражеских орудий, ощущалась скрытая угроза. Воображение услужливо нарисовало картину яростных разрывов, столбы огня и дыма, ошметки взлетающей в воздух земли, свист осколков. Возможно ведь и прямое попадание в машину, и тогда... В самую большую воронку, что у края дороги, легко войдет вся кабина "газика".

Возвращаясь, заставил себя не смотреть на воронки, не думать о немецком артналете. Потом спокойнее и увереннее проезжал "гнилой угол", поглощенный дорогой, выбирая колею помельче.

Обстрел прихватил на четвертом рейсе.

Перед глазами сверкнуло пламя, и из него полезли черно-серые клубы дыма. Еще не долетел прерывистый грохот, как что-то быстрое суетливо вжикнуло у самого уха и клюнуло заднюю стенку кабины.

Рывком нажав на педаль, Якушин погнал машину дальше, но вскоре обернулся: что же там, за спиной?

В обшивке кабины, над сиденьем, как пиявка, торчал осколок снаряда. Алексей ухватил торчащую ребристую головку и отдернул пальцы: осколок был горячим.

Проехав еще метров двести, снова обернулся и с усилием выдернул зазубренную полоску стали величиной с мизинец. В стенке кабины, в нескольких сантиметрах от виска Алексея, образовалась пробоина.

Сидел бы чуть левее - и крышка!

Зажав в ладони осколок, Якушин продолжал вести машину.

За крутым бугром, укрывшись от обстрела, стоял карнауховский "ЗИС". Каллистрат вышел из него и с улыбкой глядел на Якушина.

- Выскочил, стало быть, вот и ладно. А то я переживал: с тобой рядом бабахнуло. Как там, думаю, мой Алеша-москвич? Не поцарапало?

- Н-нет, - бодрясь, ответил Якушин. - Вон, погляди, куда стукнуло...