Татьяна Свичкарь - Дело человеческое

Не знаю, суждено ли будет сбыться замыслу — написать книгу о самом Олеге Никифорове. В краткие минуты общения — происходило это, когда шла перевязка, или кто-то из моих близких лежал под капельницей, задерживаться он не мог — его всегда ждали пациенты — лишь отдельными фразами рассказывал он о своей работе. Говорить о себе ему явно было неловко.

— Вот моя мама, — повторял он, — Делала уникальные операции, пятьдесят лет была врачом. Пообщайтесь сначала с ней.

А потом была встреча с Лидией Николаевной Никифоровой. Несколько вечеров мы провели вместе. Стояло сумасшедшее жаркое лето, плавился асфальт, и дышать было тяжело. Когда солнце начинало клониться к закату, я выходила встречать Лидию Николаевну, издали замечая ее — идущую легко, будто летящую, хотя был на исходе для нее тогда 79-й год.

Судьба Лидии Николаевны оказалась замечательной не только во врачебном, но и в человеческом отношении. В этой документальной повести я постаралась сохранить ее речь, чтобы у читателей сложилось впечатление живого общения с нею, чтобы и им было дано «встретиться» с ней.

Основанный в конце 16 века, Царицын был построен как крепость для защиты южных рубежей Российского государства. Первоначально он размещался на острове Голодный, но тут его постоянно затапливал весенний паводок, и в конце концов город был перенесен в пойму реки Царица. (цагы ца, что в переводе с тюркского означает «мутная вода», либо, по другой версии, сары чин — «золотой песок»). После необходимость в крепости отпала, и Царицын развивался как типичный уездный город.

Отсюда и пошел род Косицыных.

— Рядом с Царицыным жили мои дедушка и бабушка. Дедушка, Кузьма Константинович, обладал очень красивым почерком. К нему нередко обращались, чтобы помог составить прошение к царю. Женившись на Прасковье Федоровне, дедушка почти тотчас по призыву был послан в Астрахань — служить казаком. Он взял котомочку, бабушка — узелок, и они отправились.

В Астрахани у молодой четы не было ни родных, ни знакомых. Кузьму Константиновича тут же забрали в часть, а Прасковью Федоровну пригласил остановиться у себя генерал, эту часть возглавлявший. Его супруге приглянулась Параша — ей было предложено место горничной.

Через несколько дней Кузьма Константинович решил посмотреть, как устроилась жена, и попросил увольнительную. А генералу так понравилась юная Параша, что он не давал ей прохода. И в тот самый момент, когда молодая женщина накрывала на стол, а генерал стремился так или иначе ее поцеловать — на пороге встал законный супруг.

Кузьма Константинович молча наблюдал. Посреди комнаты огромный стол, Параша метнется в одну сторону — генерал за ней, она в другую — и он туда же.

— Марш отсюда! — только и сказал казак жене.

Своему командиру он ничего выговорить не мог, но Парашу немедленно увез. Да еще и отругал порядочно, чтобы впредь не смела давать повода для хозяйских забав.

Когда служба была окончена, Косицыны обосновались в Царицыне. Один за другим пошли дети — четверо сыновей, две дочери… Жили на квартирах, но хозяева то и дело отказывали многодетной семье — малыши плачут, болеют… Неудобных жильцов просили съехать. Хозяева вздыхали: «Были б вы без детей!»

Кузьма Константинович еще до армии начал работать счетоводом, и оказался в этой области настолько талантлив, что, в конце концов, сделался главным бухгалтером у предпринимателя Войкова, владельца маслозавода. О нем шла добрая слава — своих работников он обеспечивал одеждой, тем, кто женился — помогал справить свадьбу, построить дом.

Устроившись на новое место, Кузьма Константинович также немедленно занялся строительством — причем дома возвел два. Один — для своей семьи, в другом — поселил стариков-родителей, чтобы удобнее было о них заботиться.

Годы спустя Войков подозвал дедушку и показал запись его долгов.

— Кузьма Константинович, видите — я ставлю на этом крест. Ничего не должны вы мне больше. Ценю хорошую работу! Когда трудился ваш предшественник, я получал лишь одну третью часть доходов с завода. А вы — честный человек.

После революции царицынских предпринимателей и помещиков вывезли на барже на середину Волги — и расстреляли. Бабушка их по фамилиям называла, рассказывала — кто чем занимался… Их немало было… Мастера своего дела… Такие булочки пекли в Царицыне, что аромат — на весь город. Венские плюшки!

Некоторые уехали — во Францию, в Америку. А кто не успел — расстреляли всех.

Но Войков никуда не удрал — его спрятали рабочие. Он так к ним относился, что они его берегли!

Кузьма Константинович уходил на работу, едва всходило солнце. А вскоре в ставни его дома уже кнутами стучали извозчики.

Это по дороге на маслозавод дедушка останавливал тех, кто вез товары на рынок.

— Что у вас — мука? Крупчатка? Почем? Беру…

Расплачивался и давал адрес. То было время, когда никто никого не обманывал — заказанный товар доставляли в целости. Бабушка смотрела в окно, и видела телегу, груженую мешками. А что закупал дедушка помногу — так не с сумочкой же хозяйке ходить на рынок — при такой-то семье…

Бабушка шла будить сыновей.

— Идите разгружать!

Только, недовольные ранней побудкой, мальчишки на плечах перетаскают мешки, и лягут досыпать, как вновь стук в ставни:

— Открывай, хозяйка, ворота…

Это неугомонный дедушка прислал уже телегу с арбузами, или подводу с дынями.

Хорошо, что в основательном хозяйстве имелись — и сарай во дворе, обложенный кирпичом, и большой погреб…

В Царицыне находился мужской Свято-Духов монастырь, во главе которого стоял Илиодор (Труфанов).

Это была зловещая фигура правого движения начала XX века. Илиодор устраивал митинги, на которые сходились значительные толпы народа; вёл крайне резкую агитацию против евреев и инородцев вообще, против интеллигенции, с призывами к погромам; постоянно нападал на высших должностных лиц на государственной и на церковной службе. Прибегая к демагогическим приёмам, говорил об интересах страдающего крестьянства.

В 1907 г. Синод запретил ему литературную деятельность, но, пользуясь покровительством различных влиятельных лиц, он не подчинился этому запрету и остался безнаказанным. С помощью Григория Распутина Илиодор нашёл покровителей в государственных сферах, но тут же начал сам бороться с влиянием Распутина. В 1908 году он, однако, был переведён в Царицын. Здесь деятельность его, под покровительством саратовского епископа Гермогена, развернулась ещё шире.